Самой огромной проблемой за всё мое время работы в «KEGOC» стало полное отсутствие акта сверки взаиморасчётов между нами и ДГП «ТЭК». Его никак не удавалось подписать, потому что железнодорожная бухгалтерия у себя по балансам проводила все взаимозачёты гораздо быстрее, чем наша, и итоговая сумма постоянно не срасталась. Новое начальство, сменившее у нас команду Наурызбаева, приказало прекратить все взаимозачёты с железной дорогой, брать с них оплату только деньгами, и любой ценой сделать этот акт.
В первый раз, когда я поехал за этим самым актом в Астану ещё до своей поездки в Москву, мне достался кустанайский «Ан-24», садившийся по дороге в новой столице. И у нас получилась совершенно бесподобная воздушная экскурсия по Казахстану. Небо до самой Астаны было без единого облачка, а самолёт шёл на высоте максимум в 4 тысячи метров.
Первым делом мы пролетели над свинофермой Мукаша Муканыча в Караторанге, Акшийским лесничеством и Акжаром. Люди, сидевшие с другой стороны салона, по всей видимости прекрасно разглядели Баканас. Потом поболтались в воздушных ямках над озером Балхаш и пролетели вдоль всего этого города: вовсю дымили заводы, по улицам города ходили люди, здание автовокзала облепило несколько разноцветных автобусиков, а на самом первом пути вокзала «Балхаш-2» стоял поезд, который вскоре должен был отправиться в Караганду.
Дальше мы полетели вдоль карагандинской автотрассы. На тех её участках, где велась реконструкция и дорожники укладывали новый асфальт, обочины были ярко-белыми, а полотно – ярко-чёрным. Можно было даже определить марки машин, шедших по трассе. Пролетели над краешком взлётно-посадочной полосы карагандинского аэропорта «Сары-Арка», а затем и над самой Карагандой. Причём самолёт в сторону Астаны летел поперёк железной дороги, шедшей в том направлении: мы прошли вдоль автомобильного моста, который стоял у самого здания вокзала, а затем вдоль всего Советского проспекта – ощущение было такое, что я иду по нему пешком!
Едва не чиркнув крылышком по зданию высотной гостиницы, ставшей потом одним из ярко-синеньких офисов «Валют-Транзит Банка», и полетав ещё с полчасика над начинавшими зеленеть полями, наш самолётик как-то боком подошёл со стороны к астанинской полосе и, буквально перед самым её началом лихо развернувшись на месте под 90 градусов, приземлился.
Я прилетел в двухдневную командировку, имея в кармане всего 180 тенге! Зарплату не давали уже четыре месяца, а командировочных денег выдали ровно на авиабилет. Первый раз мне повезло в алма-атинском аэровокзале, когда оказалось, что автобусы, шедшие оттуда к самолёту, стали для пассажиров бесплатными. Я ближе к вечеру заселился в гостиницу, устроенную при нашем представительстве, на втором этаже здания во дворе министерства энергетики, индустрии и торговли, причём тоже бесплатно. А рядом с парадным входом в это министерство оказалась столовая, работавшая аж до 10 вечера, где мне даже удалось поужинать, потратив на это всего 80 тенге.
С утра я понёсся в управление железной дороги. Потом в «ТЭК» – возле кабинетов начальства я вдруг встретил нашего бывшего вице-президента Жаксылыка Дайрабаевича Жаримбетова. А наш новый заместитель начальника коммерческого департамента Гафур Иксанов, прилетевший в «ТЭК» утренним рейсом, смотрел на него, как на своего злейшего врага. Впрочем, я занимался своими делами, и мне было совершенно всё равно, кто из них кого любит или не любит...
В здании «Топливно-Энергетического Комплекса» удалось очень дёшево пообедать и, когда я поехал к вечеру на самолёт, у меня ещё осталось аж целых сорок тенге, которых мне вполне хватило на пару чашечек кофе в том буфете аэропорта, в который попадаешь уже после регистрации и досмотра. Вскоре за моим столиком появился с парой бутылочек пивка Жаке Дайрабаевич, и мы мило беседовали. А через пару столиков расположился со своими друзьями Гафур, который всё время оглядывался на нас. В самолёте Жаке ушёл во второй салон, а Иксанов, усевшийся на кресло впереди, вдруг просунул свою физиономию между спинками кресел и начал шипеть на меня: «Какого чёрта ты с ним общаешься? Он больше у нас не работает!»
Прилетев поздно вечером в Алма-Ату, я остался без единой копеечки. Какое там такси?!!! У меня даже на автобус бы не хватило! Поэтому я позвонил дежурному в нашей приёмной и заказал себе микроавтобус, который через час пришёл в аэропорт, и отвёз меня домой. У Иксанова и Жаке таких проблем, разумеется, не возникло...
А на следующее утро, когда я, несмотря на субботу, появился на работе (наш отдел и почти всё начальство, до вице-президентов, выходило по субботам обязательно), Гафур сразу же затащил меня в кабинет к директору департамента Анафину, у которого сидел и мой шеф Валерий Константинович Ли, и поднял визг: «Он общался весь полёт с Жаримбетовым и все секреты «KEGOC» ему выдал!» Мои шефы недоумённо переглянулись и посмотрели на Иксанова, как на больного: «Каких бы секретов наш бывший вице-президент не знал?!!»
Как только я вернулся из Москвы и подал Константинычу заявление о своём увольнении, мне, конечно же засветил «дембельский аккорд» в виде того же самого акта сверки с железнодорожниками, который не удалось пробить и Гафуру. Я попал в Астану ровно на десятый день с того момента, как просидел там полдня в аэропорту, ожидая в гордом одиночестве свой вечерний самолёт.
Утренний «Ту-154» пробивал очередной слой густых облаков над Новой Столицей Евразии, когда радио в самолёте на трёх языках – казахском, русском и английском – объявило: «К;рметті жолаушылар, welcome to the flight to Astana, температура воздуха плюс четыре градуса...»
Народ в салоне как-то сразу притих: в Алма-Ате рано утром было плюс двадцать два. На столичных улицах с неба сыпалась мелкая водяная пыль – вроде бы и не дождь, но костюм через пять минут стал почти абсолютно мокрый. Зонтик не спасал! Я не стал заказывать себе машину – зарплату за какой-то месяц к тому времени получил! Но таксисты заряжали какие-то совершенно нереальные цены, и я влез в автобус-«десятку».
Приехав в центр города, я сначала появился в нашем представительстве, отдал там пакет с документами, который мне вручили в конторе перед вылетом, и забронировал себе гостиничный номер. Потом поскакал в ДГП «ТЭК», где тут же, прямо в коридоре, одновременно столкнулся с директором Баке Раушанычем и тем мужиком, который десять дней назад пытался выселить меня из купе в Кустанае. Пока я приветствовал Мураталиева, этот мужик стоял рядом белый, потный и на ватных ногах! Но я потом вежливо поздоровался и с ним. Раушаныч недоумённо спросил:
– Ты что, уже всех моих подчинённых знаешь?
– Да не всех ещё, но мы с человеком так классно ехали вместе из Кустаная в поезде...
В кабинете директора я сказал так: «Мужики, не срывайте мне «дембельский аккорд»! Подпишите мне хоть какой-нибудь вариант акта сверки!» Биржан Раушаныч в ответ стал меня уговаривать, чтобы я переходил на работу к нему. Он, вообще-то периодически делал мне такие предложения и раньше, но я всегда отмазывался. А на этот раз я просто объяснил, что не могу «кинуть» людей, уже давших мне деньги, чтобы съездить и посмотреть новое место работы. Но Мураталиев меня всё равно любил и пообещал, что через пару дней мне обязательно этот акт подпишут, но с протоколом разногласий. С протоколом, так с протоколом – в тонкости «взаимозачётных» схем я не влезал, а именно из-за них эти разногласия и возникали...
К вечеру в Астане разъяснилось, и прямо посреди июня стукнул мороз в минус один. Я пришёл в гостиницу и оказалось, что маленькие цветные телевизоры, стоявшие в каждом её номере ещё месяц назад, поубирали – министерство энергетики, индустрии и торговли забрало их обратно. Я поехал в десятом часу вечера на железнодорожный вокзал, где в это время ещё работали все киоски, и набрал себе на ночь ворох самых разных газет...
На следующий день большинство народа в городе взвыло: листочки на только что посаженной на полях картошке начали чернеть от мороза. Под вечер стало чуть теплее, но народ всё равно ходил в куртках. Знаменитая площадка с пивом «Хольстен» на самой главной площади была абсолютно пуста, хотя девчонки-официантки и дежурили. Но молодёжь, как и всегда, тусовалась на улицах столицы до своих обычных четырёх утра...
Акт мне действительно подписали, но протокол разногласий пообещали выслать позднее. Я попрощался со всеми, кого знал в РГП «Казахстан темир жолы», и к вечеру пятницы меня повезли на служебной машине в аэропорт. Там мне вдруг попался тот самый милицейский капитан, который 10 дней назад уговорил кассирш продать мне авиабилет на единственный вечерний рейс, и я купил ему в подарок бутылку хорошего коньяка.
На этом рейсе моими попутчиками оказались Игорёк Байшалов, который работал в одной из частных компаний, занимавшихся в числе прочего оптовыми поставками туркменской электроэнергии, а также сам Мурат Оспанов – почти полный тёзка тогдашнего спикера нашего парламента, первый заместитель директора «ТЭКа» Баке Раушаныча. Мы пропустили по рюмашке коньячка в том же самом буфете столичного аэропорта и сели в самолёт. Командир нашего экипажа вдруг так сильно захотел домой, что понёсся в Алма-Ату с какой-то неприличной скоростью, привезя нас всего за один час пятнадцать минут...
Заявление о моём увольнении мои шефы в первый раз просто «потеряли». Пришлось написать ещё одно и сказать своим начальникам: «Мужики, не пейте мне кровь, я же вам её целых два года не пил?!!» Примерно через две недели меня всё-таки уволили...