Вода с высоты человеческого роста иная.
Плывя по поверхности, загребая воду обеими руками, и держа голову чуть выше воды видишь гладкую безветренную пленку, в которой криво отражается небо и ... и, пожалуй, больше ничего. Всплеснувшая рыба - самое большое развлечение. Вдруг пугаешься неизвестного, ожившего под гладкой поверхностью и хочется опустить под нее глаза - глянуть - что там, под одеялом? Но уже в следующее мгновенье любопытство поворачивает тебя к этому всплеску и гребешь, гребешь скорее, как будто безмозглая рыба только и ждет тебя: «Ну, вот я какая, посмотри на меня, я тут вот жду тебя, сижу как дура, как влюбленная длинноногая блондинка, о которой хоть раз в жизни мечтает каждый мужчина».
Осознаешь идиотизм ситуации, но зрители далеко.
Ты один здесь, далеко от пляжа, перенаселенного детскими криками и вниманием их мамаш, и детское желание пошалить неистребимо возрастает по мере удаления от берега. И ты делаешь пару сильных гребков в сторону, чтобы найти естественную пустоту ...
А рыба всплеснула уже где-то метрах в пятнадцати. И вода кажется такой прохладной, манящей, чистой. Ты гребешь неспеша, упиваясь редким для города простором и тишиной. И в этом весь немудрящий смысл привычного летнего развлечения. Через 15 или 30, а для некоторых и через 50 минут маслянистое спокойствие приносит свои плоды. Чувствуешь некоторую усталость. И инстинкт самосохранения и удовлетворенного тщеславия, построенного на беспокойстве оставшихся на берегу, поворачивает тебя к берегу. Выходя из воды, мужик принимает вид спокойной уверенности и свежести (я еще и не то могу, и не устал совсем). Он идет уверенно, не оглядываясь. Погруженный в стадный имидж он уже не видит эту воду с высоты роста человека ...
Но стоя на доске, видишь совсем другую воду. В тихой безветренной луже, гордо именуемой озером, вдруг замечаешь, что вода мутная. Сколько водорослей и ряски плывет под самой поверхностью! Матовое поблескивание уже не манит. Вот это вот оно не может дать свежести и совсем не приглашает окунуться в слегка зеленоватую заводь. Чтобы убедить себя в обратном, аккуратно, стараясь не намокнуть, садишься и опускаешь в воду кисть руки. Прохладно ..., но глаза твердят свое - не-а, не стоит оно того, мутно как-то.
Снова встаешь, берешь в руки пол-мачты и наслаждаясь движением, гребешь. Плавно, подобно гондольеру, легко сдвигая свой "Мистраль", по гладкой поверхности. Чего-то не хватает ...
Ах, ну да, песни конечно ... что они там поют, в своей Венеции? "О мо-оре-е-е, о мо-о-ре мио ...?" В голове воздух от тишины, гладкости и какой-то пустоты, но это почему-то не напрягает. Доска под ногами чуть колышется от движения "весла". Спина держит ровно и конец мачты легко толкает доску по зеркалу. Иногда чуть вздувается ветерок, но тут же гаснет.
Зеркало.
Идиотизм - ну не петь же «Ой, мороз, мороз ...»
А почему нет? Шалить, так шалить и озеро принимает грудной низкий:
- Ой, мороз, моро-о-оз, не-е морозь меня
Не Моро-озь меня-я-а-а-а, мо-его-о коня-а-а-а
Мо-его-о коня-а-а, белогривого-о
У меня жена-а-а-а, ой ревни-ивая-а-а …
Далекий пляжный галдеж дает уверенность, что уж точно никто не услышит песнопения среднерусского гондольера посвященного особенностям традиционного российского климата.
Остров. Посреди озера два маленьких островка, заросшие деревьями по берегу и камышами вдоль него. С одной тропинкой на двоих. То есть тропинки, наверное две, но если посмотреть сверху, то одна, только разорванная 20-30 метрами глубокой воды между островками.
Деревья перекрывают последние остатки "ветрового коридора" и 10 метров прибрежной масляной глади предлагают поваляться в прохладе абсолютного штиля под жгучими июньскими лучами.
Лежать на доске и валяться на матрасе - это «две большие разницы».
Доска - опора, и лежишь у самой воды, воды не касаясь, если не хочешь. Матрас же тебя не спрашивает - или высоко на жарком воздушном пузыре или в сырости. А здесь даже в жаркий день всю прохладу получаешь вполне. Чуть свесил кисть руки или повернул ступню - и вот она - прохлада. Шевельнул обратно - и снова сухо и не жарко. На безветренном зеркале вода до спины не доходит, но своя тень и вода снизу холодят доску. Солнце сверху, прохлада снизу. Мебельщики о таком только мечтают. Закрыть бы глаза и спать ... Не дремать в жарком плену летнего песочно-травяного марева, а спать в комфорте, вытянувшись во весь рост и теряя опору, паря и покачиваясь в безмерной неподвижности пространства.
... Странно, никогда не видел ... Что это? ...
У самого берега прямо из воды - высоченная и раскидистая как дуб береза ...
Нижние ветви простирались над самой водой, образуя густой навес над гладкостью. Издали всегда казалось, что это обычная ива и даже не одна. Сколько лет видел издалека и в голову не приходило, что там обыкновенная береза. Может быть все таки ... ива?
Нет, ближе, еще ближе, вот она, коснуться - БЕРЕЗА - вон ствол за низкими, у самой воды ветками. Листья. Странно. Издали - совсем ива. Удлиненные, узкие, свежее-вымыто-зеленые листья.
... и переливаются ...
По плетению листьев переливами пробегают сверкающие волны. Дерево "Эво". Аватар - это не сказка? Оно светится изнутри.
С острова, наверное, этого не видно. Коряги, крапива, кустарник. Тропинка ныряет от берега. Слева заросли, справа - камыши.
... А Оно сверкает ...
Волны света стекают по свежим зеленым листьям. Как могут ВСЕ листья старого дерева быть молодыми? Оно не кажется старым, но массивный ствол ... Береза из воды? Это не мангровые заросли...
... Замер ... Застыл ... Сел ... Медленно...
Лежать? С ума сошел? Не-е-е-ет. Такое раз в жизни - и не оторваться. Легкое, чуть видное колыхание озера бросает блески на прохладно-вымытые листья этого ... среднерусского ... волшебства...
Эво.
Ждешь семян-парашютиков и глаз не отвести никак.
Хорошо-то ... !
Что там смотреть с воды, тряся судорожными плесками неуклюжих человеческих отростков.
А сидеть вот так, водомеркой, чуть касаясь поверхности в единственной точке этого мира это ...
Через час пришло первое облако.
За ним второе, повыше и чернее.
Завтра будет ветер ...
Страшась потерять волшебство, нехотя повернул назад и не оглядываясь, бесшумно пошел к берегу.
Уже приближаясь и проходя мимо сидящих в лодке в прибрежных камышах рыбаков, встал на колено, потом сел и медленно и неотвратимо опустился к привычному:
- Говорят, русалка хорошо идет на мотыля ...
- Ага, и еще на опарыша ...