Воины появились в городе незаметно, словно ниоткуда. Ыза управлял ими. Он внимательно следил за их действиями в умах человеческих и не хотел допускать явного присутствия на улицах. Паника жителей могла бы испортить планы по завоеванию зелёного города, единственного островка в Галактике с живыми, а не искусственными деревьями и людьми, не обременёнными общечеловеческими стандартами жадности и потре****ства. Воины проникали в незащищённые участки низменных чувств и инстинктов, стараясь разворошить человеческую зависть, желание наживы и бесконечного потребления.
Через несколько сотен лет долгих и упорных сражений, – для Ызы всего лишь мгновенье, – воины подчинили себе умы городских жителей. Город превратился в железно-бетонную пустыню с асфальтовыми артериями, по которым мчались на бешенной скорости автомобили, время от времени давя пешеходов. Смысл жизни теперь заключался в служении Ызе. Главным было пробиться, растолкать всех вокруг, пробраться к вершине высокооплачиваемой работы, получить кредит на квартиру с автомобилем, и жить в сладостном упоении от собственного успеха, позволяя себе дорогие вещи, рестораны, и женщин. Время от времени воины Ызы, поселившиеся в умах человеческих, устраивали, чтобы не быть обнаруженными, иллюзию свободы. На центральных площадях и улицах позволяли протестовать, ставить палатки, и вешать плакаты на здания. Даже если власть менялась под воздействием свободолюбивой толпы, то жизнь большинства, тех кто не смог к высотам зарплатным пробиться, становилась ещё хуже. Пособия и пенсии уменьшались, в домах переставали топить, из водопроводных кранов текла ржавая холодная вода. Они спивались, грабили и убивали, не вылезая из своих гетто. Они были самой желанной жертвой, приносимой воинами Ызе. Из старых домов в центре таких неудачников выселяли на окраины с доплатой. Дома с барельефами и лепными потолками сносили, ставя на их места бетонно-стеклянные форпосты для среднего класса, верных сторонников конкурентной борьбы, потребления и успеха в глазах сотоварищей. Именно такие слуги, покорные, с пеной у рта защищавшие ценности потребления и нужны были Ызе.
В последнем старом доме, стоявшем на одной из центральных улиц, осталась старушка. Седая, сухонькая девяностолетняя старушка, которую никак не могли выселить. Её ум был непобедим и даже полчища воинов Ызы не могли справиться с ней, с непреклонной добротой и любовью к голубям. “Запомните, – говорил Ыза своим воинам, – что больше всего во вселенной надо опасаться человеческой любви. Она, истинная, неподдельная любовь, способна остановить целые армии. Она непобедима. Но как только в этом чувстве нам удастся разбудить корысть, человек падёт к вашим ногам, словно беспомощный ягнёнок. Ищите для него выгоду. Всегда и везде. Как только любовь его станет эгоистичной, направленной на удовлетворение собственных желаний, тогда несчастного можно брать голыми руками”.
Старушка каждый день выходила на осыпавшийся балкон кормить голубей крошками хлеба из своего скудного ветеранского пайка. К ней слетались птицы со всей округи, громко хлопали крыльями, урчали, и скрежетали когтями по железному козырьку над балконом. Голуби делились с ней своей любовью, потому что чувствовали исходившую от неё теплоту. Они вдыхали в умиравшую жизненные соки и старушка продолжала жить назло Ызе и строителям, давно поделившим барыши от продажи будущего дома-коробки. Они придумали истребить всех голубей из рогаток. Совсем ослабевшая и ослепшая старушка до сих пор выходит на балкон и подбрасывает хлебные крошки в воздух.