НЕ УШЛИ ОНИ…
– Твоя очередь читать молитву, – тихий голос сестры был прохладен и затаён.
«– Как всегда.
Вздохнув тайком, Марина медленно встала из-за стола и помолчала, обводя спокойным взглядом зелёных глаз притихших родичей.
– Не много их нынче. Даже чересчур “не много”. Братья так и не появились: бог им судья. Матери полгода – не велика дата, чтобы ехать из-за своих заграниц сюда ко мне, к самой младшей. И при её-то жизни не баловали вниманием, а уж теперь…»
Очнулась, склонила голову.
– Отче наш! Иже еси на небесех… – молитва с трудом вырывалась из души и губ.
«Никак не желают они поминать ту, которая так и не ушла! Но атеистической и до мозга костей циничной сестре этого не докажешь и не объяснишь. Не мне объяснять – всё равно ни на гран не верит».
– Хлеб наш насущный даждь нам днесь…
Мамы не стало осенью в одночасье.
Ушла в мир иной в минуту, лишь сдавленно выкрикнув: «Задыхаюсь!..» Остановка дыхания. Полный отказ организма. Словно устал жить, бороться, работать и страдать. Заставил себя включить программу на самоуничтожение. Отдал тот самый приказ, что и заставило мозг нажать кнопку «Стоп». Вот всё сразу и встало.
Врач был у одра больной уже через четыре минуты – поймали по сотовому «по пути следования». Она лишь подтвердила диагноз – отказ дыхательного центра, паралич.
– Не переживайте, бабушка не мучилась. Минута и… темнота. Даже не поняла, что ушла.
И вот прошло полгода. Всё закончилось.
Но не для меня.
Почему?
Да потому что мама не ушла! На Сороковину решила остаться и быть рядом со мной. Вот так.
Сначала её присутствие почувствовал кот Тошка, Антоний IV Клео, – чёрный, с белой бабочкой на грудке, гладкошёрстный «кошачий двортерьер».
Почему такое заковыристое звание и кличка?
Мать, Клеопатра IX Цезарь, – какая-то средней лохматости серо-белая столичная зазнайка, нагулявшая во время отпуска в нашей деревне этого самого Антония.
Хозяин, мой зять, рассердившись на дорогущую породистую гулёну кошачьих псевдоголубых кровей, отказался забирать её после своего отпуска, прошедшего для кошечки так бурно и плодотворно.
Так Клеопатра стала Клёпой и осталась у меня. В благодарность за гостеприимство и прощение летнего загула, отблагодарила Тошкой, родив его прямо… на мне глубокой ночью! Не пожелала фифа царская котиться в одиночку в коробке под лестницей на первом этаже коттеджа. Мне пришлось стать её царственному отпрыску и повитухой, и матерью. Остальные котята не выжили, и горожанка вскоре пропала, то ли от горя, то ли желая испытать новые удовольствия свободной жизни: и в Москву не вернулась, и нас покинула. Тошка же, в награду за терпение и милосердие, стал по-собачьи предан и духовно связан.
А где я, там… всякая чертовщина творится: открываются порталы – двери в параллельные миры, свободно заходят «погостить» покойники – весело, одним словом.
Чтобы выжить и справиться с непознанным, котёнку пришлось договариваться… с домовым. Но не тут-то было! «Хозяин» мой очень своенравный и деспотичный фрукт – не поладили они.
Мне частенько приходилось вмешиваться и ругать Нафаню, когда он сбрасывал со второго этажа кота.
Как-то незаметно грызня их стихла, но не прекратилась: перешла в скрытую партизанскую фазу затяжной войны.
Когда не стало мамы, моим «партизанам», таки, пришлось стать друзьями. Ещё бы: мать их быстро «построила»! Даже домашние стали слышать её ворчание, когда разгоняла противоборствующие стороны.
После таких нагоняев Тошка не хотел идти наверх, на тёплый и уютный второй этаж к моему мужу, и даже не соблазняла перспектива вдоволь поваляться и поспать на широких диванах. Грустно посмотрев снизу лестницы наверх, прижимал ушки к голове, тяжело, как человек, вздыхал и понуро плёлся под лестницу, где для него была устроена лежанка между старой стиральной машинкой-малюткой и банками с консервами. Выходил оттуда, приоткрыв головой створку дверцы, внимательно прислушивался к обстановке дома и, только убедившись, что матери нет, пулей вылетал на улицу.
Как я увидела свою мать-покойницу?
Сначала во сне*:
*– …Эй, двери закройте! Сквозняк!
Я возопила благим матом, возмущённо выглядывая из кухни. Сделала в холл шаг и… замерла.
Сверху, со второго этажа коттеджа, мирно беседуя, по лестнице спускались мой муж Борис и… мама, к тому времени уже покойница. Что-то живо обсуждали, смеялись, жестикулировали.
Она была весела, молода и зряча!
В эту минуту из её собственной комнаты, находящейся слева от кухни, медленно, на ощупь, выставив вперёд левую руку, широко распахнув серые мутные незрячие глаза, выползла… мама-2! Вторая! Эта была такой, какой доживала последние дни своей жизни: старой, немощной, слепой, едва передвигающейся. Вот и теперь беспомощно шарила правой рукой по стене, пытаясь выяснить, когда будет выступ, после которого нужно будет сделать влево четыре шага, а там, ещё пройдя три шага, попадёшь в туалетную комнату.
Шагнув, я привычно взяла её за правую руку, оторвав от стены, и быстро довела до нужной двери, изумлённо смотря поверх почти лысой седой головы на лестницу, с которой практически спустились супруг и «первая» мама. Заведя маму-2 по назначению, вернулась в холл.
Борис на последней ступеньке галантно подал руку маме-1, та кокетливо вскинула на него зрячие ясные глаза, покраснела щёчками от удовольствия.
– Балуешь, зятёк, – взяла его под руку. – Как с барыней обходишься!
– Не с барыней, а с драгоценностью, – держал ручку крендельком, подобострастно склонялся в поклоне, словно лакей пред государыней. – Вы, мама – раритет! Одна на всех нас, молодых беспризорников-оболтусов…
Слушая пустую болтовню, старалась не таращиться, разглядывая «эту» маму: статная, сильная, молодая, лет тридцать, не больше, красивая, темноволосая, с красиво уложенными в венок косами на голове, с большими выразительными тёмно-серыми глазами. Такой я её видела только на фотографиях в пору моего младенчества. А здесь, наяву, стоит молодуха, много моложе меня нынешней! Спокойно стоит, что-то говорит, спрашивает, я ей автоматически отвечаю, следя краем глаза за дверью туалетной комнаты – вот-вот выйдет «вторая», та, которая старенькая и больная.
– Чайком напоишь, Боренька? – воркует мама-1.
Показываю супругу глазами на кухню.
Понял, увёл, закрыв спиной коридор.
Две мамы едва не встретились!
– Ты это тоже видел? – шепчу ему в спину.
– Да. Но, как ни странно и удивительно, чего-то подобного ожидал, – негромко через плечо.
– Почему? – изумилась: «Не верил до сего дня в мои рассказы и мистику, что была вокруг с юности!»
– Сама незадолго до конца сказала, что не уйдёт. Что будет всегда рядом. Хочет видеть, как внуки и правнуки растут, – смело и громко, обернувшись.
– Да-да! – она выглянула из-за его спины, задиристо вскинув голову. – И собираюсь гостить у вас часто!
Они ушли пить чай, а я потеряла ощущение реальности и здравомыслия.
Машинально проводив маму-2 обратно в её комнату, пошла на кухню.
– Ты, доча, не переживай. Она… – махнула на стену кухни в сторону своей бывшей комнаты, – скоро «приберётся» и пойдёт, куда надо. А я буду приходить к тебе… – внимательно посмотрела прямо в глаза, – и советовать. Не помешаю?..
Покачав отрицательно головой, не ответила, поняв, что от моего ответа, в сущности, ничто не зависит. «Мой ответ ничего не изменит. Они всё решают сами. Ведь уже неживые, и земные законы для них не важны. У них свои законы и правила. И свой судия…»
…С тех пор, как увидела этот сон, уже ничему не удивляюсь.
Будь то сын, сетующий, что кто-то всю ночь гладил его по голове, или муж, проспавший на работу, что никак не могло произойти – три будильника под ухом: электронный, радио с программой побудки и сотовый телефон, но все три звонка оказываются зажатыми или выключенными. Значит, «они» рядом…
И вот теперь, читая поминальную молитву, не хочу её произносить по той же причине – они, покойники, не уходят. Они среди нас, продолжают существовать на ментальном уровне, легко соскальзывая в наш мир, живя нашими заботами и жизнью.
Вот и задаю себе вопросы: «Кому сейчас читаю? По ком эта молитва? По тлеющему в земле телу, куску плоти?.. Но мы-то ещё живы, законы и правила приличия никто не отменял – читаю».
– …Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь.
. * Сон, увиденный накануне Сороковин после смерти матери.
Июнь, 2014 г.
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2019/05/14/1709