Максу
1.
- Можно, я сдохну? Ну пожалуйста, ангел! Я устала, мне грустно, мне...
Я ныла, уткнувшись в цветок пиона, почти что отключаясь от волшебного запаха. Так хотелось упасть в личную нирвану и, наконец, просто поспать!
- Не ищи лёгких путей. Я всем так говорю, когда они хотят сдохнуть. И подвинься. Я тоже хочу понюхать пионы, а места мало. Крылья могут помяться.
Ангел, следуя моему примеру, вдохнул аромат бело-розового пиона, закрыл глаза и улыбнулся.
- Можно я сдохну? Прямо сейчас! Я так устал...
- Ищешь лёгкий путь? Хрен тебе.
Да, признаю. Я оставалась циником, даже общаясь с ангелами.
2.
У моего демона, личного, персонального демона, тоже была тяга нюхать пионы. Он появлялся на закате. Тяжело ступая, будто каждый шаг ему давался с неимоверным трудом, демон проходил по газону перед домом, поднимался на террасу, где я, сидя перед вазой с бледными пионами, докуривала очередную сигарету.
- Вот и я. Не спится?
- Как видишь. Садись, у меня осталось немного абсента.
И мы с демоном пили абсент, а потом, когда аромат пионов нейтрализовывал демоническую сущность моего собеседника, он плакал. Плакал злыми и усталыми мужскими слезами, пряча от меня своё странное асимметричное лицо.
- Это всё пионы... Их запах выворачивает душу, я ведь не умею плакать, не должен.
- Ты - демон.
- Вот именно. Это ангелам позволительно ронять слёзы.
Я погладила демона по чёрным перьям растрёпанных крыльев. Они были такими гладкими, почти что атласными!
- Это пионовые слёзы. Ими можно плакать. Допивай абсент, всё обязательно пройдёт - на рассвете.
Демон улыбнулся и обнял меня. Падшие ангелы не такие уж и злые. И они, как и я, любят нюхать пионы.
3.
Если бы пионы могли цвести круглый год! Хотя, возможно, они бы потеряли свою прелесть, стань они чем-то постоянным, естественным. Любое волшебство остаётся волшебством ровно до тех пор, пока не становится частью нашей жизни. Любое, кроме любви.
У него был странный взгляд. Я пыталась объяснить своё состояние в тот момент, когда я ловила этот его взгляд, и не могла.
- Понимаешь, его взгляд - это даже больше, чем 220 вольт по оголённым проводам. Это было все 360. Или больше.
Ангел пожал плечами. Крылья его сухо щёлкнули, маленькое белое перо упало на траву, к подножию куста с яркими розовыми пионами.
- Что же ты молчишь, Хранитель?
- Пионы... И они отцветут, и они исчезнут.
- Хватит философствовать. Ты знаешь, что такое 360 вольт - по оголённым проводам?
Ангел опустил голову. А когда он поднял на меня глаза, мне стало плохо. Это были его глаза. Того, у кого был странный взгляд.
- Макс...
- Нет.
Взгляд ангела снова стал прежним.
- Это жестоко!
- Я знаю. Но, ты ведь сама спросила, что такое 360 вольт. Мне нужно было понять.
- И как?
- Да. Теперь я знаю, что это такое.
Пионы этим вечером пахли невыносимо прекрасно. А я плакала, нежно перебирая розовые лепестки. 360 по оголённым проводам - это больно. Очень больно.
4.
Демон, мягко ступая по траве, подошёл к террасе. Закурив, он прислонился к деревянным перилам.
- Ты ведь больше всего не любишь рассветы, да?
- Да.
- Тогда почему ты не спишь? Не проще ли проспать этот страшный для тебя час?
Демон не знал, что я просто не могу больше спать. Ночь, которую я всегда любила больше, чем день, предала меня. Она больше не убаюкивала меня в своих тёмно-синих, мягких руках, похожих на облака. Яркие звёзды превратились в бездушные бриллианты в оправе из непробиваемого титана. Да, ночь умела выбирать украшения!
- Встречный вопрос. Почему ты приходишь ко мне на рассвете, но, вместо положенных пыток, ты, демон, так спокойно и ласково говоришь со мной? Почему ты не причиняешь мне боль, как того требует твоя должность?
Демон докурил и, скривившись, затушил окурок своей чёрной сигареты в моей пепельнице.
- Зачем мне делать лишнюю работу? Твоя боль всё может и сама. Я даже не уверен, могу ли я соперничать с ней.
Я положила руки на стол, а потом опустила на них голову. Крик ночной птицы, одинокий и пронзительный, разорвал предутреннюю тишину.
- Ты лжёшь. Есть что-то ещё, правда? Есть ещё какая-то причина, по которой ты здесь. По которой ты здесь - именно сейчас.
Демон неторопливо поднялся на террасу. Ступени чуть скрипнули, недовольные тем, что кто-то посмел потревожить их.
- Я бы сказал тебе всю правду, но, мне кажется, ты её знаешь.
Он смотрел мне в глаза. Рубиново-оранжевое пламя, плескавшееся вокруг зрачков падшего ангела, было сейчас каким-то удивительно мягким, согревающим даже.
- Позволь угадать. Это, как в старом фильме: ты привлекателен, я - чертовски привлекательна, но...
Смех демона я никогда не любила.
- Ты что же, флиртуешь со мной?! А как же правила, гласящие, что с нечистой силой нельзя вступать в контакт?
- Ты не дал мне договорить.
Демон помрачнел. Чёрные крылья за его спиной подрагивали.
- До завтра.
Он исчез мгновенно. Зачем нужны крылья, если исчезают их обладатели всё равно не посредством полёта?
- Я всё же договорю. Как бы мы не относились друг к другу, личного интереса между нами нет. Ты приходишь в этот час потому, что пионы на рассвете пахнут особенно сильно.
Чёрное, еле заметное перышко, медленно опустилось на стол передо мной. Теперь уже настала моя очередь пожимать плечами.
- Молчание - знак согласия...
5.
Я научилась соглашаться со всеми. С нечистой силой и с посланцами более праведных структур, тех самых, страдавших хронической глухотой и злопамятством. Со знакомыми, входившими в список "друзья?" С обязательным знаком вопроса после каждого имени. С теми, кто позиционировал себя, как родных мне людей, опираясь, правда, в основном на документы, выдаваемые отделом ЗАГС. Моё согласие было формой персонального протеста. Протеста против самого факта того, что все люди и существа никак не хотели понять самого главного: я не изменюсь. Я такая, какая я есть. Я не стану лучше или хуже только потому, что мне это сделать прикажут, меня об этом попросят, меня загонят в рамки, в которых свобода личности умрёт очень быстро. Так же быстро, как и пионы в моей вазе.
- Со временем твои те 360 вольт потеряли силу? Или нет?
Ангел, присев на ступеньку моей террасы, любовался разгорающимся небом. Заря, проснувшаяся на востоке, спешила уничтожить все утренние туманы и видения.
Тронув склонившийся почти до стола стебель с осыпающимся цветком пиона, я отрицательно покачала головой. Нет. Силу не потеряло ничто. Ни взгляд, ни воспоминание о том взгляде, ни боль, которая всё так же пронизывала и тело, и душу, и разум, стоило мне вспомнить.
- Неужели совсем-совсем ничего не изменилось?
Ангел становился назойлив. И зачем только наниматель святого Петра берёт на работу таких дотошных сотрудников?!
- Посмотри на пион. Он уже осыпается, его аромат давно прошёл свой зенит. К вечеру это будет всего лишь умерший цветок. Без прошлого и без будущего. Можно, конечно, засушить его, а зимой случайно выронить из книги.
Я почти видела этот момент. Зиму, снег, танцующий за окном, свечи, мои любимые свечи, догорающие на столе. И бежевый плоский цветок, так не похожий на ароматный дар пионового куста. Вопрос, зачем мне он?
- Ты же хранишь воспоминания. И хранишь их очень бережно, насколько я знаю.
- Любовь не может быть воспоминанием. Если ты любишь кого-то, то ты любишь всегда. В прошлом, настоящем, будущем. Если от любви остаются воспоминания, это уже не любовь.
Ангел выглядел сердито-недоумевающим. В ответ на мою тираду белокрылый посланец неба встряхнул крыльями и поднялся с облюбованной им ступеньки.
- Но ты же вспоминаешь! Каждую ночь!
Я поняла, что победила, ещё даже не ответив ему. Мне стало так хорошо и спокойно, что я улыбнулась. Ещё пару лет назад я бы задумалась над своим ответом. Но не сейчас.
- Я не вспоминаю. Я помню.
Небо уже было синим. Загадка предрассветных сумерек исчезла, опалённая жарким солнцем. Не было ни ангела, ни демона. Думаю, днём у них есть более интересные дела, чем общение со мной. Лучшее время для наших встреч - это раннее утро. Я живу этими утрами с тех пор, как кончилась жизнь. А пионы... Пионы, отцветая, оставляют тоску по своему невероятно прекрасному аромату. Наверное, при жизни я их любила куда больше, чем жасмин, который я не просто люблю - он часть меня. Но на несколько дней в году пионы возвращают мне жизнь. Я вдыхаю их аромат и понимаю, что у рассвета есть один неоспоримый плюс. Он позволяет пионам отдать себя целиком, не упустив ни единой ноты их аромата.
Поникший пион в вазе всё ещё пах. Я поцеловала его увядающие лепестки и, выбрав среди осыпавшихся один, самый, на мой взгляд, красивый, начертила на нём то же слово, что и на моей левой руке. Maxim.
- Доброе утро, мой хороший! Пионы сегодня невероятно прекрасны.
Лепесток лежал на моей руке, постепенно становясь всё более и более расплывчатым.
- Пионовые слёзы?
Голос шёл из самых глубин сердца.
- Нет. Это просто утро. После жизни.