Черное с золотом, только ты своей рукой открываешь ворота, словно в Мордор, мрачный колодец зрачка. Золотистый кант беспросветной полусферы без единого блика, о, как много можно спрятать за картонно-неподвижными кружками твоих глаз. Приветствие пролетело мимо твоих искусственно-идеальной формы ушей свистом, отразилось от стен и расцвело кровавыми каплями, медленно оседающими на донышке рюмки с чистейшим спиртом. Ты просыпаешься после бесконечно долгого забытья в мягких стенах гардеробной бесполого и безликого создания, раз за разом заходящего в гримерную, чтобы натянуть яркий и всенепременно громкий образ, прикинувшись не столь высшим и значимым, закутанный в кажущуюся простоту и приносящий в мир этакую чашу с разноцветными конфетками, из которых нужно сделать выбор, который поделит мир на "до" и "после". От этого выбора будет зависеть все, начиная от состава цепочки днк, вплоть до судьбы Вселенной, всех ее измерений и самых далеко запрятанных уголков. Утыкаясь в своеобразный манифест права выбора со всеми его подводными камнями, ты удивленно останавливаешься, твои глаза расширяются от удивления, лицо аристократически бледнеет, демонстрируя отпечатки бессонных ночей под глазами. Губы слегка подергиваются, будто сдерживая готовые сорваться слова, указывающие и конкретизирующие тот самый Выбор. Этот потрясающий до самых глубин момент, когда ты понимаешь, что от твоего выбора, который базируется на личном твоем желании, настроении, чертах твоего характера и интересах, зависит судьба всего окружающего видимого и невидимого Мира. Ты силишься представить, чем кончится история, если ты все же укажешь своим, в собственных же глазах приобретшим сакральное значение, перстом свое окончательное решение, ведь есть же разница, даже в простом споре между темным и светлым шоколадом, пивом и временем суток. Ты шаришь стеклянно-шокированным взглядом по теням, в надежде на то, что прежде невидимый голос обретет плоть и ты встретишься глазами с рассказчиком, тем самым, что поставил тебя перед Выбором, от скуки создав эту историю мягко пружинящим большим пальцем с жеваными заусенцами в цифровом блокноте стремительно устаревающего телефона. Но тени будто бы в сговоре с квази-Создателем, они не открывают истинного лица анонима с телефоном, лишь демонстрируют различные образы и роли, среди пестрого мельтешения которых проскакивает и ты сам, в ступоре сжимающий только что прикуренную сигарету рукой, не знающей тонкостей маникюра. Ты вдруг, с неожиданной ясностью, осознаешь свое полное бессилие перед судьбой, ведь что бы ты не выбрал, тебе никогда не повернуть колесо Фортуны в обратную сторону, не переиграть, не сохраниться и загрузиться заново, будто играя в старенькую стратегию. Мир никогда не будет прежним, ведь ты изменишь его своим решением, даже если выберешь просто оставить все как есть, ничто не заставить стать навеки неизменным, не заморозить окружившую тебя уютным привычным коконом реальность, увы. Ты сокрушенно присаживаешься на теплый бордюр в наспех выдуманной ароматной майской ночи и обхватываешь голову руками, постепенно постигая глубину и степень своего бессилия, не будучи готовым принять это новое осознание, ты просто сидишь, слегка тянешь себя за волосы и слепо смотришь в никуда своими будто бы пластиковыми глазами, а стены твоей личной комфортной картонной коробки неизменно скрываются в темноте, создавая ощущение свободы. Нарисованные зрачки без движения застыли, но темнота создает иллюзию, что они то расширяются, то вновь сужаются, блестят и подрагивают, повинуясь сложным нервным импульсам в будто бы человеческой нейронной сети, которая должна была бы располагаться в гулкой пустоте кукольной головы с уродливыми пучками укрепленных комками расплавленного пластика прядок волос, закулисье черепной коробки с замирающим мыслительным процессом. Твое осознание неизбежности леденящим страхом постепенно захватывает тебя, вгоняя в окаменение, кожа твердеет и приобретает пластиковую восковитость, суставы костенеют, отчаянная улыбка прорезает застывшее резинистой маской лицо, в летней темноте обретшая демонический флер, будто бы кукла Барби сошла со своего розово-пластмассового ума. Рука твоя, по инерции, продолжает тянуть искусственные, чересчур блестящие волосы, с силой, приложенной еще человеком, но с уже кукольной настойчивой неизменной позой. Крепеж, заменяющий шейные позвонки, угрожающе трещит, голова слегка поворачивается набок, создавая ощущение, что ты внимательно разглядываешь что-то в ночи, и, не выдержав, ломается, обнажая некрасивые осколки тонкого пластика, еще недавно бывшие частью твоей шеи. Голова повисла в нескольких сантиметрах над асфальтом, улыбаясь вникуда, крепкие, красивые кукольные волосы так и остались зажатыми в пластмассовых пальцах намертво. Ты останешься сидеть на бордюре, изломанный собственной нерешительностью, боязнью неправильного решения превращенный в чудовищное изваяние, пластиковый памятник, кладбищенская плакальщица с голливудской улыбкой на могиле права Выбора.
И лишь голова будет покачиваться в нежных объятиях легкого, теплого ночного ветерка, неожиданно налетевшего со спины.