***
Перед ЗАГСом было накурено. Бычки валялись под ногами у мечущихся особей мужского пола, которые доверив очередь к кабинету регистрации заявлений своим будущим половинам, толпились перед входом, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Всё это напомнило Василю Петровичу призывной пункт военкомата: та же неуверенность, та же надежда попасть в "хорошее место". Он набрал в грудь побольше воздуха, храбро выдохнул - "Я всё сам решаю", и повернул назад, но грозный оклик Веры Александровны появившейся в дверях, оборвал его путь к свободе.
- Василь Петрович, я здесь.
- Вера Алексеевна, - попытался расплыться в счастливой улыбке Василь Петрович, но подрагивающее, правое веко его выдавало. - А я ищу вас, ищу...
- Быстро идите за мной, скоро наша очередь.
Василь Петрович опустил голову, и пошёл за растворившейся в недрах ЗАГСа заведующей, привязанный невидимым стальным канатом к её мощному крупу.
Процедура много времени не заняла, и поставив подпись под заявлением, наш герой на месяц получил отсрочку. Так государство заботится о своих гражданах - дает шанс одуматься.
- Теперь мы не можем до свадьбы целоваться, - сказала в такси Вера Александровна. Василь Петрович не знал, радоваться ему этому факту или огорчаться. Потому как было неясно, что она думает насчёт всего остального. Если Вера Александровна планировала войти в семейную жизнь под парусами целомудрия, то это было замечательно, а если ограничение касалось только поцелуев - ... Машина скоро довезла его до угла дома, и на прощанье, выглянув в окошко, невеста показала кулак, подправив жест напутствием:
- На работу, смотрите мне, не опаздывайте.
После чего машина рванула прочь, обдав Василя Петровича выхлопными газами смешанными с визгом шин, оставив один на один со своими серыми мыслями на безразличном тротуаре.
***
Утро в магазине началось неожиданно. Все смотрели на него как на инопланетянина, и почтительно здоровались.
- Доброе утро Василий Петрович, - пропела ему худая как верба Инка, вместо того, чтобы по привычке гаркнуть - "Петрович, чего шкеришься, молочку тащи". Уборщица Варвара Микитовна тоже не стала донимать его привычным криком - "чего расселся, иди работать лобуряка", сгоняя с мешков с сахаром в подсобке, на которых он обычно удобно устраивался во время перекуров, а по-матерински ласково посмотрела на него, и махнула рукой.
К обеду Петрович окончательно стал чувствовать себя не в своей тарелке. В тоже время ему было приятно, это невесть откуда взявшееся уважение. Лица у сослуживцев вдруг сделались мягкими и участливыми. "Гляди-ка", - думал про себя Петрович - "Да я теперь могу... ". Что он теперь может, Петрович пока не знал, и потому решил начать с малого. Он задержался в обеденный перерыв на пять минут дольше обычного, и никто не сделал ему замечания. "В этом определенно что-то есть ", - подумал Василь Петрович, решив завтра попробовать развить успех.
Всю неделю Петрович шёл по незнакомой доселе тропинке расширения своих прав и сужения обязанностей. К воскресенью, он даже отважился, и схватил в подсобке за зад Инку, когда та зашла посчитать сколько осталось пачек зелёного чая. Она не вмазала ему, как он опасался по физиономии, а деланно засмеялась, и ласково пожурила - "Как вам не стыдно Василь Петрович. Вот скажу Вере Александровне, тогда узнаете...". Это было настоящее и непривычное для пьющего холостяка открытие. Такие возможности.
С Верой Александровной он виделся только на людях, и тогда старался не смотреть на неё, чувствуя на себе взгляд проголодавшегося удава. Она же, уверенная в победе, не настаивала на свиданиях, решив наверстать всё после свадьбы.
Из-за коктейля из ощущений вседозволенности и приближающейся беды, Петрович начал поддавать. Нервы гудели плохо настроенными струнами, и шкалик "Березовой на бруньках" сначала вечером, потом в обед, а затем и утром их немного успокаивал. Работу он стал делать всё хуже и хуже, не успевал выносить товар в часы пик, и превращал разгрузку в испытание для доставлявших товар экспедиторов. Те матерились не вписываясь в график, но зная по слухам его теперешнее высокое положение, терпели.
Когда до свадьбы оставалась всего неделя, Вера Александровна пригласила Василя Петровича к себе в кабинет - обсудить детали предстоящей церемонии. Она сидела за столом, украшенная башней из волос на голове, в накрахмаленном синем халате и испытывающе на него смотрела из-под густо наведенных бровей. Василь Петрович мялся у входа, пытаясь скрыть запах, и благодушное настроение. Он хмурил брови стараясь выглядеть серьезно, рассматривал мебель кабинета, ища на что можно было бы опереться, и старался не поддаться нарастающей качке.
- Василь Петрович, как вы знаете скоро у нас с вами семья.
- Это так, - отозвался мужчина.
- Поэтому мы должны оговорить некоторые подробности наших отношений. Я вам скажу чего жду от вас, вы скажете мне, что вам хочется иметь на завтрак.
- Я хотел бы бекон, - робко попросил Василь Петрович.
- И я скажу вам, чего не потерплю, - не слыша просьбы продолжила заведующая. - Я не потерплю того, что вы щупаете продавщиц в подсобках; я не потерплю того, что вы не справляетесь со своей работой; я не потерплю того, что вы выпиваете в рабочее и нерабочее время ...
- Это невозможно, - робко сказал Василь Петрович.
- Что невозможно?
- Всё вместе - это невозможно.
- Вы хотите сказать, что мои требования к вам как к мужу избыточны?
- Именно так, - как можно тише сказал Василь Петрович.
- ВОН !!! - донесся рёв из начальственного кресла. - ВОН!!! С этой минуты вы уволены и с должности грузчика, и с должности жениха. ВОН!!!
Василь Петрович козлёнком выпрыгнул из кабинета. В смущении, и с тяжело ходящей вверх-вниз грудью он поспешил на свежий воздух, на рампу. Та была пуста. Никого вокруг не было видно. Он опустился на колени, и со слезами принялся креститься.
- Спасибо тебе Господи...Спасибо...