Владимир Голдин
ПОЭЗИЯ КРЕСТЬЯНСКОГО ВОССТАНИЯ
Когда-то нам внушали в школе о торжественном шествии советской власти по территории бывшей Российской империи. Мы – мальцы, разинув рты, внимали столь «героической» балладе о мужествах большевика. Но вот закончилась школа, и нас безусых и совсем неопытных в жизни студентов направили, в обязательном порядке, в колхоз.
Попали мы в самую глубинку Пермской области, затерянную где-то между Куедой и Елово, в деревню Малая Уса. В народе эту деревню звали Голомудовка, и каждый раз, когда местные мужики произносили это меткое прозвище, мы - зеленые парнишки, краснели. Нас всех определили на постой в тесные крестьянские избы. Спали на полатях и печках. Но что было характерно и что запомнилось на всю жизнь из того опыта жизни – это ежеутренняя присказка нашей пожилой хозяйки. Гомоня ухватом подле кроваво-жаркого зева русской печи, она серьезным и полным горечи и печали голосом выдыхала: «Так, - сказал бедняк, - хороша советская власть, а сам заплакал».
Мы - пацаны не придавали значения этим словам. Не обращали внимания, не задавали вопросов хозяйке, а надо бы было поинтересоваться. Но в нас уже было заложено советское воспитание, мы воспринимали ее как пережиток прошлого и со всем юношеским максимализмом судили ее: «Да что на нее обращать внимание – старая».
А сами, неосознанно, перекидывая мешки с овсом от комбайна «Сталинец» на телегу в поле и с телеги в складское помещение, машинально выдыхали: «Так, - сказал бедняк, - хороша советская власть, а сам заплакал».
Мы не только не вникали в сущность этих слов, но даже и не предполагали, что за такой афоризм можно было схлопотать срок (1956 г.).
Дальнейшее движение по жизни, служба в армии, учеба в университете, конечно, дали какой-то опыт и знания. Нас студентов информировали, именно информировали, а не посвящали в причины восстаний в Кронштадте, в Тамбовской губернии. И как информировали? По теории, которую нам внушали, везде и во всем были виноваты эсеры, меньшевики, буржуазное офицерьё, это они мутили сознание народа, используя «временные трудности» и «создавшуюся ситуацию».
О других восстаниях не было произнесено на лекциях и семинарских занятиях ни звука. Мы бы, наверно, так и ушли из жизни в полном неведении о многих крестьянских восстаниях по всей России, если бы не пала советская власть.
Оказывается, крестьянские восстания прокатились по Иркутской и Енисейской губерниям, имел место Бухтарминский и Вьюжно-Колыванский мятеж, существовали «Народно-повстанческая армия» и «Лубковщина». Об этих событиях стали узнавать историки, а через них и читатели, только после того, как были рассекречены архивные документы.
Особенно хочется остановиться на Западно-Сибирском крестьянском восстании, которое охватывало (в нынешнем административном делении) области: Тюменскую, Курганскую, Челябинскую, Свердловскую, Омскую - в Российской Федерации; и Петропавловскую и Кокчетавскую - в Казахстане.
Интерес к этому событию у автора статьи усилился еще и в связи с тем, что это, пожалуй, единственное восстание, которое имело свой печатный орган, газету «Голос народной армии». (Статья написана на основе анализа архивных документов, хранящихся в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области и Государственном архиве социально-политической истории Тюменской области).
Газету «Голос народной армии» издавал Тобольский штаб народной армии. Она выходила с 27 февраля (воскресенье) по 7 апреля (четверг) 1921 г. Всего вышло 31 номер. Правда, была еще одна газета «Вестник Временного Тобольского городского совета», (вышла в пятницу 25 февраля 1921 г.), но газета обозначилась только одним номером. Редакция газеты «Голос народной армии» находилась в г. Тобольске, улица Б-Архангельская, 12.
Чтобы понять, о чем пойдет речь дальше, надо хотя бы кратко обозначить основные политические вехи самого восстании. Довести русских терпеливых тружеников крестьян до восстания не просто, но эту «работу» провели большевики согласно своей теории и практики.
Сразу, как только была освобождена Сибирь от войск Колчака, один из партийных руководителей Тюмени телеграммой докладывал в Сибирский военно-революционный комитет: «Политическое положение уезда и города стоит на твердой почве. С одной стороны население уезда, истерзанное хозяйствованием буржуазной и пьяной власти золотопогонников, смотрит на советскую власть, как на защитницу и действительную опору своих интересов. С другой продуктовая работа местной организации РКП (б) много этому способствовала».
Может быть, исходя из этой информации, В. Ленин в то время писал: «Миллионы крестьян Сибири пришли к большевизму, - там поголовно ждут большевиков. Даже кулаки восстали против Колчака». Казалось контакт доверия между крестьянством и новой властью установлен, и дальнейшее развитие событий должно идти по пути взаимопонимания
Но констатация факта это одно, совсем другое реальная политика по отношению к сибирскому крестьянину. Сибирский крестьянин никогда не был крепостным.
Это был крепкий, в основном, зажиточный крестьянин. Многие из них были из числа переселенцев, которые, прежде чем стать крепкими хозяевами на урало-сибирской земле, преодолели массу трудностей переезда, обустройства целинного участка, который ему для обработки и жизни предоставляло государство.
В Сибири и на Урале приживались далеко не все переселенцы. Все, кто ехал на постоянное жительство в Сибирь, проходили регистрацию в Челябинском пересыльном пункте. Такой учет показал, что в 1901 г. из 18019 хозяев домой вернулось 13647 человек. Это значит, что на каждую сотню переселенцев 76-ти Сибирь оказалась не по плечу. Сибирский крестьянин был сильный по характеру человек и не бедный, имел в среднем 2-3 лошади, по советской терминологии – кулак. «Кулак, писал В. Ленин, - непримиримый наш враг. И тут не на что надеяться, кроме как на подавление его… Восстания кулаков против советской власти неизбежны».
В свете ленинской теории по отношению к кулакам и на основе открытых для исследователей документов в архивах можно с уверенностью утверждать, что крестьянское восстание 1921 г. в Западной Сибири было спровоцировано действиями коммунистов, а именно – темпами и методами проведенной продразверстки.
Проведение продразверстки на Урале и Западной Сибири было поручено Льву Троцкому. Именно он подписал «Тезисы по потреблению и применению сил», где можно прочесть слова о необходимости создания в Челябинской Екатеринбургской, Тюменской губерниях для проведения продовольственной разверстки «специального продовольственного кадра в числе 10000 человек по военному образцу».
Центром управления этого дела определялся г. Екатеринбург.
На основании приказа Л. Троцкого № 68 от 28 февраля 1920 г. на местах были созданы Продовольственные штабы (Губ – У – Рай – продштабы). Во главе каждого стояли начальники, которые руководили продсилами. На местах были созданы продотряды численностью 10 человек «милитаризаторов», со своими особенностями работы, с военной дисциплиной, вечерними работами и преимуществами (военный паек).
Обращает на себя внимание тот факт, что в пределах Тюменской губернии основная ответственность на проведение продразверстки была возложена на Губпродкомиссара Г. С. Инденбаума, а такие влиятельные организации, как ГубЧК, Губисполком, Губком РКП (б) играли вспомогательную роль.
Продразверстка началась без всякого экономического и психологического анализа, без оценки последствий данного мероприятия для будущих экономических циклов, с коммунистическим задором, нетерпением к обозначенным срокам и, особенно, к личности крестьянина.
Крестьянин понимал необходимость налогов, но никак не мог понять методов ее проведения. Почему нужно корову забивать на мясо до отела, а не после? Почему с одной овцы нужно было сдавать шерсти три фунта, когда она может дать только один? Почему разбойничают продмилитаризаторы?
Путем давления, угроз и насилья продразверстка была проведена. Из выписки протокола № 3 пленарного заседания Тюменского губисполкома от 4 февраля 1921 г. узнаем: «Хлебная разверстка выполнена в размере 102%. Задание от Наркомпрода было получено в 6,5 миллионов пудов хлеба. Другие разверстки выполнены: сырьевая – 216%, мясная – 79%, яичная – 47%, масляная – 43%, масличных культур – 137%».
Всего по подсчетам автора в список продразверстки было включено более двадцати наименований продуктов, в т.ч. шкуры животных их рога, хвосты и копыта.
План выполнен и перевыполнен, но Тюменские руководители проявляют в этом вопросе собственную инициативу и для «образования фонда бедноты», сверх плана проводят дополнительную, вторую по счету продразверстку и еще собирают 900 тысяч пудов зерна.
Политическое и физическое состояние крестьян доведено еще и методами проведения продразверстки до крайней степени напряжения.
Казалось бы, надо остановиться, переждать, когда крестьянин успокоится, но этого как раз и не нужно было организаторам продразверстки. Они развернули третью – семенную продразверстку. «Разверстка на семена выражается в 9 миллионов пудов (!!!). Ссыпка семян, - констатировали губернские руководители, - идет пока очень медленно. Некоторые волости совсем отказались от ссыпки. Пришлось прибегнуть к репрессивным мерам, которые уже дали положительный результат».
Какой «положительный результат» ждали партийные руководители, в документе не уточняется: или это относится к сбору семенного фонда, или к искусственно создаваемой политической ситуации?
Доведенные до отчаяния крестьяне подняли восстание.
То, что в Тобольске стала выходить газета восставшего народа, не случайно. В этом городе сложились глубокие традиции издательского дела. Достаточно напомнить, что только во время гражданской войны здесь издавались газеты: «Сибирский листок», «Сибирские стрелки», «Тобольский стрелок», «Вестник Тобольского уезда», «Тобольские епархиальные ведомости», «Тобольское народное слово» и другие, в городе были опытные журналисты и издатели газетного дела, много публиковались местные поэты: Василий Силин, Н. Сугма, Нина Салмина, Александр Швырев, Аркадий Филиппов.
При издании газеты «Голос народной армии» были сохранены все дореволюционные традиции прессы, в том числе и литературные публикации. За сорок дней своего существования на страницах газеты успел выступить со стихами 21 автор.
Конечно, в основной своей массе это были стихи не совершенные, страдала техника стихосложения и не везде рифма была гладкой. Но это были искренние стихи. Стихи, отразившие наивную уверенность восставших в победе, жестокие методы насаждения коммунистической идеи в деревне, правду тех дней, которую так тщательно скрывали от последующих поколений.
21 автор – это не мало. Но кто они были в жизни сказать трудно. Авторы понимали всю сложность политического положения, поэтому большинство из них скрыли свое имя под псевдонимами: «Исетский», «Внук Ивана Крылова», «Паут», «Перебежчик», «Земляк», «Фронтовик», или инициалами: «Г. С.», «П.», «Н.», «П. М.», «П. П.», «В. С. А.».
Только несколько авторов указали свою фамилию (свою ли, тоже сомнение): Ростовский, М. Майоров, Зайцев, Гусев, Илеков с неизменным приложением – партизан. Большинство авторов выразило свое поэтическое видение на происходящие события по одному разу. Был среди авторов газеты «Голос народной армии» своеобразный сибирский Гаврош, погибший накануне восстания – Сергей Долганев.
Сергей был учащимся Тобольской мужской гимназии. Его отца, священника большевики расстреляли вместе с епископом Гермогеном. После такого варварского поступка гимназист стал пропагандистом антибольшевистского характера. До июля 1920 г. он работал один и даже составил план свержения советской власти, где выдвинул лозунг: «Стыдно тем, кто восстать не может». Вместе с членами кружка «Юной молодежи», который создал Сергей, попытался добыть оружие. Молодые парни знали, что в клубе большевиков имелись ружья и пистолеты. При ночной попытке захватить их молодые люди были арестованы, подвергнуты избиению. При отходе из Тобольска коммунисты расстреляли Сергея Долганева. Ему было неполных 15 лет.
В газете помещено несколько стихотворений С. Долганева, посвященные памяти епископа Гермогена:
С Голгофы страданий вернулся
Владыка недвижим и тих
И взор его вещий закрылся,
И голос навеки затих.
Уж более мы не услышим
Из уст поучений его.
Вернулся он, мертв, и, недвижим,
Ходатай за нас с дня того.
Так шел он за веру Бога,
Страдал, и убит, за него.
К чему стремились, и что сделали за неполных два года после изгона войск Колчака большевики отражено в частушках, баснях, песнях восставших крестьян.
Крестьянин «П» в частушках, названных «Коммунары», так выразил свое отношение к новым явлениям жизни:
Вышел дед с лукошком в поле,
Смотрит в землю – плачет дед.
Семена нашлись у деда
Да стащил их комитет.
Как у дедушки у Карпа –
Было новых семь дровней.
Да в коммуну отобрали
И снабдили лодырей.
Партизаны 1-го батальона сложили коллективно стихи, правда, больше похожие на частушки, где в короткой емкой строке сумели показать, что обещала новая власть крестьянам, как они им поверили, и что из этого получилось:
Коммунисты воцарились
И порядок завели,
Чтоб артельно все трудились
Коммунально жизнь вели.
Они очень сладко пели,
Что жить будет хорошо…
Пропаганда возымела своё действие и тюменские губернские руководители вместе В. Лениным, пожалуй, были правы в своих выводах, что крестьяне Сибири поверили им:
Мужики, как были рады,
Что пришел им рай земной,
Растворили все ограды,
Заходи, как брат родной.
Но это доверие было самым жестоким образом попрано:
Вот, к примеру, мы расскажем,
Что за жизнь ввели они, -
Если в чем мы им откажем
Насилком от нас везли.
Брали все без исключения:
Масло, сахар и овец.
Ну, куда же еще лучше!
Стричь с тулупов стали шерсть.
И еще из этого коллективного стихотворения:
Весь наш хлеб в бартах сгноили
И все кожи увезли,
Босиком нас всех водили,
К голодовке привели.
Все приведенные в коллективном стихотворении факты подтверждаются циркулярами, постановлениями, решениями, приказами партийных органов и донесениями осведомителей с мест, с еще более трагическими подробностями и деталями.
Восставшие крестьяне, вооруженные батогами, оглоблями и охотничьими берданками надеялись на победу, они наивно думали, что их поддержит армия и все крестьянство перейдет на их сторону, эти мысли прослеживаются в стихах Исетского:
Знай, что армия родная
Наши дети – мужики
Вся она, как ты страдая,
Не пойдет на нас в штыки.
Конечно, во время восстания на сторону крестьян переходили отдельные бойцы Красной Армии, и даже отдельные воинские подразделения, но повсеместного явления не наблюдалось, поскольку власть в государстве твердо контролировалась большевиками, а в армии уже была введена жесткая дисциплина. Поэтому был несостоятельным и такой призыв к восставшим крестьянам:
Если в плен возьмешь ты брата,
Накорми его, напой.
Помни свято: у солдата
Дома есть отец родной.
Тот отец с другим отрядом
Вышел также в честный бой,
Обращайся с пленным братом,
Как отец его родной.
Партизанская крестьянская война в первые месяцы шла с перевесом крестьян. Они контролировали в течение двух недель Западно-Сибирскую железную дорогу, в ряде случаев давали решительный отпор регулярной армии. Партизан Ростовский в стихотворении «Об Агаракском бое», написанном с натуры самим участником сражения, сообщал в газету:
Правый фланг, зажав головку,
Утекает на Сосновку,
Подобрав дрожащий хвост,
Левый фланг оставил пост.
Коммунистам на досаду,
В них лупили из засады.
А теперь будем смекать,
Как и где нам их достать.
Восставшие крестьяне и их печатный орган не выражали желания восстановить существовавший до революции строй, не выступали против советов, но они хотели видеть советы без коммунистов. Читая стихи и корреспонденции в газете «Голос народной армии», непроизвольно сравниваешь стихи и материалы, помещенные в красноармейских дивизионных газетах, и находишь сходство.
Первое сходство - «Коллективистичность» - выражение теоретика Пролеткульта А. Богданова На страницах газеты «Голос народной армии» мы находим коллективное произведение «Партизаны 1-го батальона»; на страницах большевистской газеты «Красный набат» помещались стихи коллективного автора за подписью «Красноармейцы».
В красноармейских газетах мы находим псевдонимы: «Земляк», «Гуляка», «Красный лапоть», «Пулемет», «Красное жало». Почему эти авторы скрывали свое имя? Им бояться кары со стороны органов власти, за которую они воевали, было нечего, они скрывали свое имя от читателя. В газете «Голос народной армии» тоже псевдонимы: «Земляк», «Партизан», «Фронтовик», «Перебежчик». В чем их разница?
Второе. Форма стиха, ритмичность – грешат так же, как в дивизионных и армейских газетах большевиков, все внимание - содержанию. В содержании стихов те же передержки, что и у коммунистов: надежды, обещания, неверная информация:
Третье. Восставшие используют стихо-призыв так же, как их оппоненты, обращаясь напрямую к крестьянской молодежи и женщине:
Если в вас еще, женщина, сердце трепещет.
И душа изнывает за русский народ…
Подымайте свой голос за право отчизны…
Внешнее сходство стихосложения противостоящих сторон не случайно, так как воевали отцы, сыны и братья одной страны, одной культуры, но за разные интересы. Одни за абстрактную идею, другие защищали свою трудовую собственность, честь и достоинство.
Поэзия крестьянского восстания времен военного коммунизма интересна, прежде всего, своей познавательной стороной, она показывает, что никакого «триумфального шествия» октября не было. Было жестокое насаждение непонятных безграмотному мужику марксистских взглядов. Поэзия крестьянского восстания показывает действительное лицо классовой борьбы и бесперспективность насильственного насаждения и удержания образа жизни одной партией.
В этой связи обращает на себя внимание стихотворение автора, скрывшегося под псевдонимом «П. П.» «К коммунистам»:
Ужель, скажите, вам еще не ясно,
Что в рай, как бы не был он чудесен,
Вводить насильно – труд напрасный
Рай будет все равно и дик, и тесен.
Автор этого пророческого стиха оказался прав, но падение строя, против которого он выступал, пришлось ждать ровно семьдесят лет.
Крестьянское восстание было жестоко подавлено. Достаточно привести выдержку из одного приказа командующего боевым участком в районе г. Ишима: «Деревни и села, которые примут участие в восстании против Советской власти или хотя бы будут поддерживать бунтовщиков, в чем бы эта поддержка ни выражалась, понесут тягчайшую ответственность, как пособники восстания,… к которым будут применены меры конфискации всего имущества вплоть до поголовного уничтожения деревень, а взятые заложники и пленные будут расстреляны».
Сопротивление продолжалось еще многие годы. Крестьяне в одиночку или малыми группами скрывались в таежных лесах. Их отлавливали, уничтожали, судили…
По подсчетам одних исследователей этой проблемы в ходе сражений было убито около тридцати тысяч крестьян, по данным других - свыше ста тысяч. Подвели итог и в Тюменском губкоме РКП (б). По их данным в феврале-апреле 1921 года губком потерял 1500-3000 членов партии. К сожалению, потери, с обеих сторон - это потери российских граждан.
Экономически не продуманная продразверстка привела к тому, что многие продукты, собранные в ходе продразверстки, сгнили на складах и скотобойнях, были разворованы на местах сбора, потеряны в пути следования. Посевные площади весной и осенью 1921 года в районе восстания значительно сократились, по сравнению с предшествующим годом. Не хватало семян, лошадей и работников-крестьян. Далее последовал всем известный голод.
В политическом плане проведенная продразверстка дала для руководства страны положительный результат. В ходе жестокого подавления всех крестьянских восстаний был сломан хребет независимого крестьянина-хозяина. Российский крестьянин после этого уже не мог в переписных листах, как это он делал при первой Всероссийской переписи населения в 1897 году, написать – глава хозяйства. Советский крестьянин стал не хозяином, а – колхозником, это уже совершенно другой статус.
Просматривая страницы газеты «Голос народной армии» и архивные материалы по Западно-Сибирскому крестьянскому восстанию, я постоянно ловил себя на мысли, что я разговариваю с той пожилой крестьянкой из деревни Малая Уса. Но, увы, … а как бы хотелось услышать слова человека, пережившего продразверстку, коллективизацию, жизнь в беднейшем колхозе. К сожалению, мы многое узнаем с возрастом, юность дана для других ощущений и радостей.
Мне стала понятна суть присказки той пожилой женщины, которую я ношу в глубинах своей памяти многие десятилетия:
«Так, - сказал бедняк, - хороша советская власть, а сам заплакал».