Мысль

Маргарита Химмель
Моросил дождь, но было тепло, и я стоял на остановке, пожимая руку зонту, который величаво закрывал собой от невзаимности погоды. Люди рядом напоминали статуи: кто-то замер в ожидании маршрутки, кто-то уставился в мобильный телефон с видом, будто его сейчас же раздавят буквы мониторчика, а кто-то просто сидел и читал. К таким людям я отношусь более благосклонно, они еще не прописали в сообщениях свои мысли и внутренний мир, хотя... как и я, они словно вампиры, подпитывались фразами и смыслом сюжета.
Подъехала машина грязно-желтого цвета, и все разом ожили, заторопились и начали забираться внутрь, аккуратно, на удивление культурно. "Надо же, даже никто сегодня не окрестил меня козлом", - подумал я и приземлился на сиденье рядом с пожилой женщиной, то и дело кашляющей прям на меня.
На работу не хотелось ехать, но долг образованного пусть не совсем взрослого мужчины, заставляя тыкал лицом в надпись "суд", как нашкодившего котенка. Иногда даже смеялся, разговаривая сам с собой - Иди ты на три буквы!
- Куда?, - В суд! Казалось смешным, но рассказать некому было - нет друзей. Так сложилось, что я одинок и ужасен характером, коллеги меня называли "Чудовищем", а девушки убегали на второй же день, прям на каблуках, ни разу не упав при этом. Я открываю в них скрытый потенциал способности к бегу с препятствиями.
Честно говоря, мне было странно, что все вот так вот оборачивается. Стараюсь улыбаться, вроде, на вид не урод. Хотя, иногда хочется стать им, чтоб обидно не было.
Маршрутка приехала, и грузно вздохнула та же женщина, которая всю дорогу смотрела на меня и... кашляла. "Как бы туберкулезом не заразила ", - пронеслось в мыслях, и я начал выбираться из этого плена мини-толпы. Тут вдруг как бабахнут по голове чем-то тонким и деревянным, я опешил и резко развернулся. По плечам пробежал холодок удивления и страха: напротив стояла та самая злосчастная бабулька, с огненными глазами, как в фильмах ужасах. Она улыбалась и заговорила голосом робота, - Сколько раз тебе объяснять, что мысли материальны?! Ты во всем видишь только гадкое и представляешь тоже. Если хочешь гадкого одиночества, больного чудища, то получай!, - она выдернула из рукава синий платок, словно адский клоун, начинающий представление, и бросила мне под ноги. От неожиданности я шарахнулся в сторону и упал, задев бордюр. А людей вокруг не было, казалось, что попал в потусторонний мир и вообще - это все происходит не со мной и не в моем подсознании. А платок тем временем разрастался, вернее растекался по асфальту, превращаясь в лужу. Было видно, что синяя бездна оказывалась действительно бездной, а не лужей, потому что лужа что-нибудь отражала бы. Не прекращая судорожно перебирать мысли, о кончине жизни, зажмурился. Даже не пытался встать и убежать, такого рода своеобразное самоубийство несуществующей фантастикой. Бабка стояла и скалилась в улыбке, нашептывая какие-то молитвы или заговоры. Бездна ленивым потоком приближалась, уже начинала свисать левая ступня. Это ощущение обездвижило в моем мозгу, не было ни бесед в голове, ни памяти, не было ничего, свойственного мне. Я начал падать, ноги перевесили, стало темно.
- Ээээ.. товарищ.. товариииищ, очнитесь!, - ощущения биения по щекам заставило резко открыть глаза. Что же наблюдалось вокруг? А вокруг столпились люди, с большими глазами смотрящие на мое тело сверху вниз. Все были напуганы. Как оказалось позже, товарищ Кирилл Викторович (то есть я), упал, запнувшись о что-то и ударился головой. И сознания не было всего-то минуты 3, за это короткий срок не только успел напугать всех, но сам побывал в психоделическом сне с бабушкой демоном. Занятно.
На работу конечно же не пошел, на больничный затолкали оперативно, покатался на скорой до дома, где меня ожидала она...
Опять чуть не запнувшись об порог собственного дома, я почувствовал, что что-то или даже кто-то на меня смотрит. Зажмурив глаза, в которых кружились светлые мушки, и перебегали какие-то своеобразные черточки, пошел на кухню, сразу налив полный бокал молока. Болело все, от кончиков пальцев ног до тех мест, на которых не существует нервных окончаний. К этому веселью добавилось и головокружение, заставляющее тело пошатываться, как пьяному.
Еле дойдя до кровати, рухнул многоэтажным старым и больным домом на мягкое и теплое покрывало. Тишину квартиры резво нарушал крик соседских детишек, а с улицы доносились песни про лето. "А ведь правда, лето уже. На рыбалку сорваться что ли? Даже одному, наплевать. Дали три дня больничного, нужно ими распорядиться достойно. Но сейчас не помешал бы массаж на воротниковую зону, а то скомкало всего от нервов", - и тут я почувствовал легкие поглаживания руками по шее, они скользили плавно по плечам, переходя на позвоночник. Конечно, приятно, но не в том случае, когда ты живешь совершенно один и у тебя нет ни подружек , ни даже друзей-геев, которые способны на подобные движения.
Сердце замерло, ощущалось рядом присутствие человека. Этот человек лег рядом и смотрел на мою голову, воткнувшуюся носом в кровать. Собрав все силы, пришлось выходить из позы страуса, и перенести свои глаза в сторону того, кто лежал рядом. Было страшно, еще не опомнился от того видения, как опять "приглючило". И действительно... именно глюк лежал рядом со мной, пялился своими огромными черными глазами во всю глазницу. Это существо было особью женского пола, так как черты лица нежными линиями подчеркивали те самые глаза. Губы бледно синего цвета, чуть пухлые и не большие, скулы приятно выпирали, а небольшой носик напоминал кошачий. – Ты, правда так думаешь?, - улыбнулась она, не скрывая кораллово-белые аккуратные клыки. - Думала, что ты от меня, как от чумы убежишь. А ты лежишь тут и думаешь, что у меня кошачий нос. Это мило, правда, - существо еще больше заулыбалось и от умиления прищурила левый глаз. Мне хотелось проснуться. Мозг выдавал это за нереальность и утверждал, что мое тело снова валяется без сознания дома.
Девушка-существо повернулось на спину, и я увидел, что вся ее шея в рубцах, больших, соединяющихся в слова. Волосы красного цвета коснулись руки, и тут мозг заткнулся. - Ты кто?, - решился все же поинтересоваться, нагло забыв о манере приветствия.
- Я.. хм. Твоя дочь, любовница, жена, мать.. Я - твоя мысль. Забыл что ли? тебя вон как прокляли, с одной стороны, а с другой - не каждый может ее увидеть и потрогать. - она села рядом, представляя передо мной все величие ужасающей красоты. Обнаженная совершенно обычная, с цветом сине-фиолетовой кожей и рубцами на шее. Как любая другая девушка, она, смущаясь, прикрывала их волосами.
Глаза закрылись, сознание снова провалилось в сон.
Ночью пришлось проснуться от женского пения, что доносилось из кухни. - Я и мое домашнее приведение, - пробормотали губы, когда стал неохотно одевать тапочки.
На кухне, как и предполагалось, сидела моя Мысль, свесив одну ногу со стола, смотрящая на луну и напевающая неразборчивую песню, как в игре симс, если вы играли, поймете, о чем я. Идеальная девушка с идеально хрустальным звучанием голоса. На ее руках виднелись большие когти белого цвета, которые тогда мне не довелось заметить. Она почувствовала свою неодиночность и прекратила пение. - Что стоишь? Садись. Интересно, почему пою на неразборчивом тебе языке?, - девушка опустила голову, - их много, они переплетаются и путаются, меняя местами буквы в друг друге.
- Кто "они", - перебил я, усаживаясь на табуретку.
- Продукты твоего мышления. Видишь, какая я безобразная? Я твоя Мысль. Темная и холодная, злостно обеспечивающая себе защиту клыками и когтями, но в то же время грациозная и прекрасная... не для всех правда.
- А шрамы, - снова перебил, с интересом наблюдая за тем, как она, жестикулируя, рассказывает.
- Ты каждый раз пытаешься меня душить, не реализовывая в действиях и словах. Больно, если честно.
- Прости, - виновато ляпнул, опуская глаза. - Мне трудно сдерживаться.
- Так зачем ты сдерживаешься? хочешь показаться героем, убивая меня снова и снова. Думаешь, что шрамы - это просто порезы чем-то острым. Нет. Рассказать в красках, как ЭТО происходит?, - она спрыгнула и подошла ко мне вплотную. Мысль села в ногах и начала рассказ:
"Каждый раз, когда ты пытаешься сдержать меня или просто отмахиваешься от надобности совершения того или иного дела, я беру вот эти самые когти и начинаю царапать плоть, пока не оцарапаю до сонной артерии, перерубая на ее пути мышцы и сухожилия. А дойдя до нее, я искусно протыкаю двумя специально заостренными когтями на большом и указательном. Затем обливаюсь холодной жидкостью неонового цвета и умираю, корчась при этом от боли. А потом все по-новой."
Этот рассказ пробудил во мне слова сожаления, захотелось обнять девушку, но меня снова блокировали на действия. - Снова, - прошептала она, принимаясь судорожно чесать шею, сдирая недавно зарубцованную кожу. Я так опешил, что закричал "ты что делаешь, дура!", и упал на колени перед ней, заламывая руки в объятьях.
- Я лох и кретин, прости меня, Мысль, за каждый свой неверный шаг, - повторяли губы, прижимая обнаженное тело, по которому проносилась мелкая дрожь, как рябь по воде, от каждого всхлипа. Мне не было больше страшно, наоборот... Открылись глаза, и не ощущалось одиночество. Пусть и такая, зато она моя. Родная, мной созданная, из плоти, пусть даже не земной или даже паранормальной, но ощутимо-приятной и родной.
Мы прожили с ней так 3 дня моего больничного. Девушка напоминала мне о несовершенных поступках, о великих идеях, о многом, что забыл. Мы смотрели по ночам на звезды, покорив крышу дома, посадили цветы и читали вместе книги. А когда ложились спать, она пела мне песни, в которых уже были смысл и слова из правильной чередой букв. Такое спокойствие не ощущалось с тех пор, как покинул родной город, оставив свою молодость и беспечность младшим братьям. Мысль помогла помочь мне справиться с глупыми комплексами, которые защищал, царапая каждую из девушек, что приходили. Много глупого и глубокого открыло это прекрасное создание.
Но как бы ни было хорошо, больничный заканчивался, и мне нужно было идти на те самые три буквы - в суд! Хотя, теперь три буквы у меня не вызывали  смеха, ведь ассоциации превратились из нецензурного слова, что пишут на заборах, в слово "рай".
В маршрутке всем улыбался, будто выиграл миллион и безумно хотел встретить ту бабульку, которая подарила мне девушку, что ждет дома. Пусть считают за сумасшедшего, зато счастливого парня!
На работе тоже с приподнятым настроением я разгребал завалы жалоб, бегая по разным кабинетам, внимание привлекла старушка, стоявшая возле двери нашего начальника, и плакала. Не подойти я не мог. - У вас что-то случилось?, - поинтересовался, поднимая упавшую сумку бабушки.
- Да что тут говорить. Чужую беду руками разведу. Моего сына избили, теперь он в коме, а тех, кто его избил - выпустили, я видела, как вашему начальнику они протягивали конверт. Неужели судьбы человеческие теперь решаются конвертами? Да Бог с ними, хоть бы им присудили деньги на выплату за лекарство, ведь я не потяну такую сумму. - не переставала плакать женщина, убирая слезы с глубоких морщин.
Она была права, начальник наш редкостный гад, все бандиты города его знают, потому что не отказывает никому. Я вызвал бабушке такси, дав номер моего друга отличного адвоката. Внутри кипела злость, хотелось зайти к этому козлу, высказать всё и написать заявление об увольнении, если сам раньше не уволит от прямых изречений в его адрес. Ноги шли в сторону кабинета, рука решительно открыла дверь, глаза уже устремились в сторону сидящего толстого и наглого начальника и я... заткнулся, поздоровался, снова закрыл дверь, как трусливый заяц, объясняя о своей забывчивости зачем пришел.
Конец рабочего дня еще не настал, как меня дернуло шептание моего существа "несовершенное действие". Я сорвался, как подхваченный пламенем, поймал машину и на всех скоростях рванул домой. Как на зло, ключ не хотел открывать дверь, но с третий попытки он поддался упрямости.
Забежав в комнату, меня охватил ужас: на полу в светящемся неоне лежала Мысль, поджав ноги и зажимая ладонью шею. Не думая ни о чем, бросился к ней, обнял и начал целовать в такие непривычные и несвойственные ей теплые щеки. - Несовершенные действия, Кирилл, - прохрипела девушка и дрожащей рукой обняла меня. Хотелось выть. Помочь ей я не мог, скорую вызвать тоже. Спасал лишь факт о том, что она снова воскреснет. - Прости, - уткнулся ей в плечо. - Прости меня за боль, Мысль.- как на повторе произносилось и произносилось, пока не исчезла.
Вечер - ее нет. Ночь - ее нет. Утро - ее снова нет. Я неудачник, потерявший даже свою Мысль из-за трусости перед никем. Внутри снова зажегся огонь, раскаляя все во мне до предела. "Нельзя ждать ни минуты!", - слышался ее голос в голове.
Снова тот же знакомый решительный шаг в сторону остановки, такси. Люди. Работа. Дверь. Начальник. Я высказал этому гаду все до мельчайших подробностей все, что о нем думаю, но выплеск эмоций заключила фраза " Я даже засужу Вас, Михаил Григорьевич, чтоб Вы больше не делали плохо хорошим людям и не огораживали плохих. И мне наплевать на Ваши связи! А теперь можете меня уволить!"
Как вы думаете, что сделал он? Он не уволил, а заставил писать увольнение самому, находя причину весомую и уважительную. Ну, я и написал. Попрощался со всеми и побрел на любимую остановку, с которой все начиналось. Внутри ощущение полета и тоски образовали микс коктейля, который Мысль с удовольствием бы употребила, если бы была рядом. "Если бы", - прошептал я, уже стоя на остановки. - Что, простите, - отозвался нежный голос сзади. Культурность мне не позволила ответить "спиной", тем более девушке. Но она сама подошла ближе и встала сбоку, продолжая беседу - Говорят, что одинокие люди часто разговаривают сами с собой. Вы одиноки?, посмотрела на меня, как на изучаемый предмет. - Нет, у меня есть я, - отшутившись, посмотрел на незнакомку и увидел то родное лицо, которое было со мной три дня. Моя Мысль стояла передо мной в человеческом обличие в васильковом платье и улыбалась. - Ты вернулась! Почему так долго не появлялась, - сразу замолчал, поняв, что сморозил глупость, судя по ее удивленному выражению лица. Но девушка не растерялась, - Так я никуда и не пропадала. Правда лучше нам познакомиться для начала. Я Марта.
- Я Кирилл. Извини... я правда ни с кем тебя не перепутал.
- Хорошо, назовем это необычным способом знакомиться.
Подъехала маршрутка, но мы в нее не сели, так как пошли гулять в парк и есть мороженое. Потерять эту девушку я больше не позволю себе. Марта постоянно смеялась и рассказывала истории из жизни, а в руках у нее была книга с названием "Твоя мысль материальна"