Документы для размена комнаты в 20 м., которую получил отчим,благодаря моему появлению в Ленинграде были собраны, оставалось только идти в Бюро Обмена для их подачи.
Мы с сестрой Людмилой переезжаем в 14-и метровую комнату(с одним окном), а отчим с матерью снова в 9 м.
Разрубив этот житейский узел, у нас решались и дальнейшие проблемы: я прописываю
Надежду в Ленинград уже на полном основании и можем вставать на очередь для получения будущего жилья.
Стать основным съёмщиком мне было не выгодно, так как у меня не было статуса оседлости проживания в Ленинграде, который в то время составлял(по моему, и сейчас), не менее десяти лет, то и встать на очередь не имел никакого юридического права.
Поэтому, даже не раздумывая, основным съёмщиком нашей 14-и метровой комнаты должна быть сестра, так я и решил.
Всё складывалось прекрасно, и мы вдохновлённые, отправились к бюрократам-чиновникам в Бюро с полным комплектом документов и взаимного согласия с амнистированным «узником» и его женой.
Но тут (у чиновников) нас ждал полный облом, и все наши мечты,желания и надежды накрывались медным тазом.
Через неделю чиновники Бюро Обмена вынесли нам свой вердикт — разнополым детям нельзя въезжать в одну комнату, а вот с родителями можно жить хоть до самой смерти - так и жили,умирая в духоте и тесноте ленинградских коммуналок! Бред? Нет — факт!
Не помню сейчас, то ли кто-то подсказал, или опять моя настойчивость и упрямство-не сдаваться, но мы принимаем решение и подаём в Суд Кировского района гор. Ленинграда на этот вердикт чиновников (Конституционного Суда в то время ещё не было).
Надо сказать,что мама приняла в этом самое активное участие,но мы боялись,что наши клиенты могли бы отказаться ждать наши «разборки» с бюрократами. Бумаги, заявления писал опять я и не обращался ни к каким адвокатам( не люблю я их).
Меня всегда удивляло и сейчас! Мама была очень энергичной женщиной в жизни и быту, а приехав в Ленинград по набору, для восстановления послеблокадного города в 1944 году и, работая штукатуром, отделывая сотни тысяч квадратных метров чужого жилья - всю жизнь прожила на задворках коммуналок! И только в 1988 году я выхлопотал ей отдельную квартиру в Ленинграде, но не скрою, у меня была и собственная цель и я её осуществил, - всё это в следующих главах мемуаров.
Документы в Суде были приняты и судья назначила время (слава этой женщине!) Она, даже, не вызывая в зал заседаний, а в своём кабинете решила наш вопрос, но только спросила — все согласны с разменом? Все! Чуть ли не хором ответили мы и наши клиенты.
Мы тут же получили на руки Постановление Суда — расселить семью,согласно нашим заявлениям!
В Бюро обмена мы летели на крыльях, с таким-то важным Постановлением!
Чиновники скривили свои рожи,но всё-таки поехидничали и спросили — что мы будем делать с этими комнатами? Но мы-то чётко знали что будем делать.
Вскоре я прописал Надежду, и через некоторое время, и опять с большими мытарствами и войной с чиновниками, всё-таки встал на очередь, и как сейчас помню номер — 12820.
Но очереди этой, в отличии сестры и моей жены я так и не дождался (они ждали 12 лет), а в начале 70-х купил себе однокомнатную кооперативную квартиру, будучи уже разведённым, но об этом в следующих главах. (Продолжение следует).
http://www.proza.ru/2014/06/03/2074