Как-то на работе мы «отмечали» международный день театра.
После третьей рюмки Генка Лесовозов и спрашивает «Васильича»:
-А это правда, дядя Саша, что вы в театре работали?
-Да, служил Мельпомене!
-Так расскажите случай какой-нибудь.
-Извольте, господа, - начал Александр Васильевич.
-Один плодовитый, но ещё малоизвестный широкой публике драматург, написал пьесу.
Как полагается по всем законам литературного жанра: с прологом, эпилогом, сценами и актами.
Не в том смысле, что все события пьесы происходят в публичном доме.
Сейчас же современные тенденции появились.
Новомодные режиссёры так трактуют театральных классиков, что зрители подчас не понимают, а действительно ли они в театре находятся.
А не где-нибудь на «стриптиз-шоу».
И вот писатель приносит рукопись режиссёру театра на прочтение.
Если честно – пьеса так себе, ничего примечательного.
Автором в ней абсолютно не ставятся такие животрепещущие и злободневные вопросы современности, как: «что нам теперь делать?», «кто из них виноват?», «кому не на Руси жить хорошо?».
Случается, что в отдельных сценах белым пушистым зайчиком проскакивает избитая временем тема: «быть или не быть».
Но она касается больше выбора материальных благ.
Брать эту машину или лучше вон ту. Жениться на блондинке или брюнетке.
А так в основном быт и быт.
Постановщик батальных сцен и организатор народных хороводов просмотрел «шедевр» драматурга и так безапелляционно заявляет:
-Я не потерплю сударь, чтобы в стенах моего театра. В этой колыбели искусства и культуры слышалась не нормативная лексика!
Автор непонимающе моргает глазами, переминается с ноги на ногу.
-Помилуйте батенька, да у меня в тексте ни одного матерного слова нет.
Вы не поняли. Мат будет звучать из зала, если я поставлю эту вашу пьесу.
Так и отказал ему.