ИЛЛЮЗИЯ ЖИЗНИ.
«Иллюзия жизни…..
А где же сама наша жизнь?
Её мы не ищем
Иллюзию просим «Вернись!!!»
Иллюзию жизни лелеем во сне
Каждый час
А жизнью обычной
Живет часто кто-то за нас…»
Виолетта Вальмонд
В Париже он не был, но продолжительное время жил иллюзией там побывать. С юношеских времен иллюзия того, что вся романтика мира если не сосредоточена в этом городе, то уж точно оттуда происходит, подпитывала в нем заветное желание обязательно посетить этот удивительный город. Виной тому было заблуждение, родившиеся под влиянием многочисленных любовных романов, где часто молодой человек искал утешение томлению своей души и ее стремлению к познанию сущности человеческой любви.
Теперь же он сидел возле огромного во всю стену окна и уныло наблюдал пейзаж за ним. Вид из окна открывался чудесный. В нем было все, чем может радовать деревенский пейзаж уставшую городскую душу.
Сеть прудов блестела серой полосой от бесконечного в своей непрерывности дождя в эти выходные дни. Жирная полоса воды от многократно запруженной речушки была отлично видна сквозь цветные крыши домов вдоль улицы, что протянулась параллельно линии серебра воды. Далее виднелась широкая полоса темного хвойного леса, расположенного за прудами. Видневшийся за прудами лес, темной зеленью оттенял воду прудов цвета ртути, сплошь покрытую рябью от дождевых капель, а он, в свою очередь, тоже оттенял уже ярко-зеленую кайму поля, что расположилось вслед за лесом. Поле это упиралось прямо в горизонт.
Горизонт же обозначало само небо. И это небо занимало целиком всю верхнюю часть вида из окна. Если весь остальной пейзаж часто менял цвета и создавал контраст всем линиям за большим окном, постепенно и медленно меняя свой вид вслед за сменой сезонов в течении года, то с небом все было иначе. Оно со сменой поры года меняло лишь ту цветовую гамму, в которой происходила стремительная небесная жизнь, где чехардой летали облака, разрезая лучи солнца тучами, чтобы свеоркунть молниями и громыхнуть громом.
Свинцовые низкие и мрачные тучи, беспрестанно изливающие сырость на нижнюю часть пейзажа уже третий день подряд, то неслись, словно потерявшие голову кони, то медленно и нескончаемо тянулись, цепляясь за верхушки деревьев и трубы цветных крыш деревенских домов, словно навьюченные волы, вытягивая из-за горизонта новые полосы дождя одну за другой.
Порой внезапно свершались необъяснимые просветления в темно-сером низком полотне туч. Тогда сквозь небо выпрыгивало веселое яркое солнце, нежно кутаясь в белоснежные меха из пушистых облаков, словно красуясь на фотосессии глянцевого журнала, зная, что фон из яркой голубизны чистого и ясного неба, лишь подчеркивает его фантастическое сияние.
Схожие сценарии небесных спектаклей не надоедали никогда по той причине, что они ни разу не повторялись в сочетаниях своих красок и цветовых гамм, как не повторялись продолжительностю их сцены и паузы между ними, как не повторялись все те декорации, на фоне которых одно действо сменяло следующее за ним непрерывным потоком картин и событий.
Жизнь Семена Петровича имела что-то общее с этим видом из окна. Порой она ему казалась лишь иллюзией, по окончании которой непременно наступит его настоящая жизнь. Он терпиливо ждал ее год за годом, но настоящая жизнь так и не наступала, возвращая ему понимания того, что весь сумбур событий и кадейдоскоп непонятных явлений и составляет его жизнь, что весь этот спектакль, где ему кем-то отведена столь значимая и ведущая роль, вовсе не его иллюзия.
Проходило время, и ему вновь начинало казаться, что недавние события были не с ним и не в его жизни, а всего лишь чьей-то постановкой, где для него все чужое и он лишь случайный персонаж во всем этом для того лишь, чтобы на время заменить отсутствие настоящего актера.
Тогда ему становилось так грустно, как если бы его роль и сам спектакль были бы столь же никчемны и бесталанны, как никчемна ему казалась в такие минуты вся его жизнь и все события в ней.
Ранее, он еще жил иллюзией, что где-нибудь, например, в Париже, все обстоит совсем иначе. Там уж точно, казалось ему, все красочней, ярче и интенсивней, особенно все то, что может происходить в личной жизни. И пусть там тоже присутствуют в отношениях страсть и эмоции, но они несут партнерам созидание, а не разрушения и муки.
Его наивность давала ему иллюзию того, что там, в мировой столице моды, любви романтики, все непременно должно быть празднично и дарить наслаждение счастьем. Юношеская неопытность давала ему защищенность от серости и уныния будней этой иллюзией наличия где-то далеко мира, где все совсем иначе.
Прожитые годы сделали свое дело и закрыли редкие просветления в небосклоне его жизни, лишив возможности для белых пушистых облаков надежд и ярких жарких лучей счастья. Течение его жизни все больше напоминало ту погоду, что установилась в эти выходные. Сцены этой погоды он и наблюдал сейчас через огромное окно дачи, понимая, что спектакль явно затянулся, и его уныния и серости хватит с лихвой для того, чтобы окончательно испортить ему настроение в выходные дни этой недели.
Глядя на хмурое небо от горизонта до конька крыши дачи, он и не вспомнил о Париже, как это бывало с ним ранее. Семен Петрович многое понял за те годы, за которыми давно уже скрылась его юность. Да и про Париж он уже знал достаточно много, чтобы понять, что ничего особенного в этом городе нет.
А если что и есть, то чтобы насладиться всем этим, нужно не посетить удивительный город любви, красоты и романтики, а в нем прожить то время, менее которого не понять жизнь этого города, а значит и не вкусить плодов своих иллюзий.
Но есть в мире множество мест, где можно еще успеть побывать, и где вовсе не нужно проживать часть своей жизни для того, чтобы насладиться их чудесами и вкусить чувство романтики, любви и насладиться красотой природы и творений, созданных человеком.
Каждому человеку очень важно не терять надежду в том, что свинцовое небо над его головой обязательно когда-нибудь расступиться. И сквозь открывшееся окно, выглянет ослепительное солнце, чтобы подарить ему тепло и свет своих лучей.
А лучи нужны каждому человеку, чтобы просохла грязь в его душе и дала жизнь тем росткам надежды, что как цветы несут людям радость, так и она дарит счастье тому, кто предан своей иллюзии. Происходит это раньше или позже не так важно для того, кто знает цену своему счастью и умеет его ждать, зная то, что чем дороже это счастье ему обойдется, тем большим и ценным оно будет для него.
Семен Петрович отошел от окна, и сел за стол, чтобы использовать ему дарованное непогодой время с пользой для себя. Наконец, он сможет внимательно рассмотреть фото в книге и прочитать все, что там написано о Барселоне.
Теперь уже не Париж – его мечта. Теперь он хочет успеть увидеть своими глазами всю красоту творений Гауди – человека, который не успел познать счастье любви к женщине, но успел своей фантазией создать в камне такого величия красоту, какая способна удивлять и поражать любого, кто ее увидит.
А уж тот, кто увидит творение этого человека, тот уже не сможет, пусть на мгновение, не стать в душе своей романтиком и поверить в ту иллюзию, что даст ему силы ждать своего счастья.