Глава 20. Снова в убежище 101

Люда Ли
Я подождал, пока грузовик с Изгоями не скроется за поворотом, ведущем к набережной, а затем нажал на копку прослушивания сигнала. Жестяной голос протекона равнодушно оповестил меня о голосовом сообщении, а затем на миг наступившую тишину прорезал родной до боли голос, всколыхнувшись во мне все мое существо изнутри, разбередивший душу, забирающийся в самые дальние уголки моей памяти и чувств.

- Кажется, прошло уже сто лет с тех пор, как ты ушел из убежища… Но я знаю – ты все еще где-то там и… Мне очень нужна твоя помощь! Моему тцу власть ударила в голову с тех, как ты открыл дверь. У нас тут творится настоящий Ад… Пароль на двери сменен, теперь это мое имя. Пожалуйста, вернись!.. Если тебе не все равно хоть немного, ты вспомнишь, как меня зовут…

Затем раздалось шуршание и механический голос вновь оповестил:

- Конец сообщения.

Я в смятении пнул землю, взметнувшуюся маленьким столбом пыли, и сел на ближайший камень, глядя, как лучи закатного солнца медленно скользят по камням и выступам пригорья, оставляя на них желтые и розовые блики.

Амате нужна была моя помощь. Я запустил в остатки своей былой шевелюры пальцы и нервно провел ладонью по затылку.

Перед глазами вновь и вновь мелькали, словно нарезанная пленка, кадры из прошлого, отголоски дальних воспоминаний о моей жизни в убежище. Детство, юность, учеба, драки, близость, побег и- предательство!

Она сама выгнала меня! Практически безоружного, ничего еще не понимающего и, собственно, ни в чем не виноватого! Легко отбросив в сторону все чувства, все наши отношения, она набрала консоль пароля от двери со словами: «Тебе здесь не место», а теперь просит о помощи?!

Я со злости нажал было кнопку «удалить сообщение», но спохватился. Я сидел здесь до наступления темноты, терзаясь сомнениями, раз за разом вновь прослушивая сигнал, отчаянный вызов, мольбу о помощи.

Мольбу еще небезнадежную или же в пустоту?

Где-то вдалеке завыла одичавшая собака. Небо потемнело и медленно сизело в сумерках. На разогретую солнцем землю опустилась прохлада. Я встал и перехватил крепче в руках свой верный штурмовик.

Ветхая кое-как сколоченная дверь, ведущая вглубь пещеры, легко подалась. Я медленно шел, слушая завывания ветра снаружи и едва уловимый скрип песка и земли под ногами. Огромная круглая железная дверь в виде шестеренки с белеющими цифрами 101 посередине. Консоль внешнего отпирания двери слева от входа. Я подошел к пульту управления и неторопливо набрал пять символов.

Где-то изнутри убежища раздался вой сирен. Замигали лампы, уходящие куда-то вглубь бесконечных коридоров. Огромная шестеренка с оглушительным грохотом и скрежетов отъехала в сторону, открывая проход домой, освещаемая сверху только мигающими аварийными красными лампами.

Я осторожно зашел внутрь. Здесь почти ничего не изменилось, разве что только почему-то около двери, ведущей в жилые помещения, были кучей свалены железные полки и какие-то ящики. Вокруг не было ни души, а в ушах буквально звенела тишина.

Как странно. Бывший родным, мой подземный дом встречал меня теперь странным затишьем, будто штиль перед грозой. Я, полурасслабленно держа штурмовик, толкнул ближайшую дверь и услышал настороженный и знакомый голос:

- А ну стой! Ты кто такой? Как ты сюда попал?!

Я повернул голову. Передо мной стоял охранник, с опаской смотрящий на мое оружие и крепко сжимающий в руках полицейскую дубинку.

- О, здрасьте, офицер Гомес. – как ни в чем не бывало, тоном нашкодившего мальчишки ответил я, убирая винтовку.
- Стоп… Погоди-ка… - охранник опустил дубинку и с недоверием вновь и вновь пробегал глазами по мне, моей одежде, лицу, оружию, прическе. – Так это же ты!.. Черт побери, я тебя почти не узнал под всей этой грязью и пылью!
- Обижаете, офицер. – откликнулся я, делая шаг ему навстречу. – Грязи на мне нет, уж я за этим слежу. Такое явление как потемневшая кожа называется загар, дядя Гомес. А вы все по-прежнему белокожие и изнеженные, да?
- Не подходи!.. – Гомес вновь вскинул дубинку, уже полностью понимая свою беспомощность передо мной. – Что тебе нужно? Зачем ты снова вернулся в убежище? У нас тут сейчас не самый радужный период.
- Успокойтесь, офицер. – железным тоном командира ударного отряда произнес я, и Гомес покорно опустил дубинку. – Что произошло в убежище в ту ночь, когда я ушел?
Гомес тяжело вздохнул и снял шлем. Пройдя с пару шагов, он опустился на один из коробов, валяющихся на полу.
- Революция. – ответил он, глядя в пол. – Вот что здесь произошло. Понимаешь… Убежище ведь не всегда был запечатанным со дня начала Войны. Об этом все-таки узнали, несмотря на то, что Смотритель даже убил нескольких человек из старшего поколения, знающих об этом. Спустя какое-то время после твоего ухода случился бунт. Молодежь рвалась на поверхность, но Смотритель запер дверь и объявил, что отсюда более никто не выйдет и никто не войдет. Мол, пусть вы не родились, но вы умрете в убежище. И вспыхнул мятеж. Люди кидались на охрану, многие получили ранения, населения убежища разделилось на два лагеря. Они даже пробовали высадить дверь, но, разумеется, ничего не вышло. Смотритель же заперся у себя в кабинете и уже как с неделю оттуда не выходит. По коридорам нельзя пройти, будучи полностью уверенным в своей безопасности. Повстанцы теснят нас к выходу, но даже если нас всех перебьют, они все равно не сумеют выбраться отсюда. Пароль не знает никто, кроме Смотрителя. Мы мечемся, словно дикие звери, запертые навечно в клетке, но… как ты сумел войти?!
- Пароль оказался не таким уж и трудным. – усмехнулся я. – Родительская любовь – страшная сила.
- Мда. – офицер покачал головой. – Конечно, в открывании дверей у тебя здесь опыта больше, чем у всех нас вместе взятых. Но все-таки ты пришел сюда… зачем?
- Проблемы ваши решать, мать вашу. – рявкнул я, забрасывая штурмовик на плечо. Офицер с изумлением воззрился на меня.
- Отведи меня к Амате. – потребовал я, не дав ему ничего сказать. Гомес удивленно пожал плечами и, поудобнее перехватив дубинку, двинулся вглубь знакомых темных коридоров, я последовал за ним.

Мы вышли на нижний уровень Атриума. Мда, подумал я, оглядываясь. Везде виднелись самодельные баррикады из металлических шкафов и столов. Окна жилых помещений были плотно зашторены. Пожилой охранникТейлор с десятимиллиметровкой в дрожащих руках орал на кого-то:

- Убирайся отсюда, кому я сказал! А ну быстро, пока я не выстрелил!

Я всмотрелся в полутьму, где скрывался один из повстанцев и увидел знакомые очертания.

- «Туннельные змеи» не сдадутся! – выкрикнул повстанец.

Мне внезапно стало смешно. Я хохотнул, глядя на потрясающего кулаками издалека Фредди, одного из прихвостней Буча. Не может быть! Их «банда» до сих пор держится на плаву! Ну, ребята, вот им заняться нечем было. Впрочем, что тут было делать, в этой богом забытой дыре.

- Я тебе с-час покажу змей! А ну, кшы, гаденыш! – крикнул старик и неожиданно метко выстрелил Фредди под ноги. Тот с испуганным воплем бросился к двери.
- Эй, эй, старик, потише! Не пали! – крикнул я, помахав Фредди издали рукой.

Старый приятель и охранник одновременно обернулись на мой голос. Офицер Гомес смущенно кашлянул и отодвинулся на задний план.

- Тебе что, ума не хватает держаться от нас подальше? – возопил старик, мгновенно, в отличии от Гомеса, признав меня. – А ну убирайся отсюда, к едреной матери, пока и тебя не пристрелил!
- Ты  бы поосторожней со словами, дед. – я звучно перезарядил штурмовик. Охранник притих, зато Фредди, осмелев, шагнул мне навстречу.

Из противоположных дверей, ведущих в кафетерий, учебные помещения и медпункт, высунулась еще одна фигура.

- О, смотрите-ка кто к нам пожаловал!
- Привет, Буч. – Я подошел к приятелю и пожал протянутую руку.

Буч совсем не изменился. То же нахальное выражение лица, тот же хаер на голове, и его знаменитая «зубочистка», заточенный перочинный нож. Только кожанки не хватает, которая сейчас была на мне.

- Чего это ты решил вернуться, приятель? – осведомился Буч, настороженно косясь на Гомеса за моей спиной.
- Да так, решил заглянуть на огонек к своим. И заодно отдать тебе куртку. Прости, малость пообтрепал. – усмехнулся я и, скинув кожаку, кинул ее ошарашенному Бучу.
- Дай пройти. – резко бросил я и, сдвинув его с места, направился наверх, где, по словам Гомеса, располагался штаб повстанцев.
- Да… это… конечно… - пробормотал Буч, но, опомнившись, ринулся за мной.
- И надолго ты к нам, дружище? – осведомился он.
- Посмотрим. – ответил я, обходя сваленные полки и шкафы. – И надо же было вам устраивать весь этот бардак!
- Слушай, Роач. – Буч ухватил меня за плечо, я остановился, вопросительно глядя на него, - возьми меня с собой!

Я поперхнулся.

- Куда?!
- Ну… туда, наверх! Ты просто не представляешь, как надоело мне здесь сидеть! Одна и та же жрачка, одни и те же стены, одни и те же люди! Мы тут просто вымираем, понимаешь, причем вовсе не со скуки! Люди хотят открыть эту сраную дверь, но Смотритель…
- Что – Смотритель? – спросил я, подходя к классным помещениям. Привлеченные шумом, оттуда выглянули старуха Палмер, Кристина Кендалл, моя верная поклонница на протяжении почти пяти лет из жизни в убежище, а так же Сьюзи и Уолли Мак.
- Черт возьми, это же Роач! – воскликнул первым потрясенный Уолли, подходя ко мне и потрепав меня по плечу.
- Здорово, Уолли. – откликнулся я, одной рукой обнимая за талию подбежавшую ко мне Кристину.
- Охренеть просто, как ты изменился, друг. – протянул Уолли, оглядывая меня. – Что с твоей головой?
- Пришлось сменить привычную прическу. – я хрипло рассмеялся и, подняв ладонь над головой негра, взвихрил ему его непослушных курчавые волосы, которые Уолли никогда не мог уложить в хаерок по примеру Буча.
- Ты так изменился… - протянула Сьюзи, с любопытством разглядывая мое потемневшее лицо, резко выделяющееся на общем фоне, если не считать темную кожу Уолли и бабули Палмер.
- Зато вы остались такими же. – парировал я, глядя на Кристину, не сводившую с меня глаз.

- Как ты сумел пройти?
- Ты знаешь пароль?!
- Так, дверь теперь открыта?
- Ты поможешь нам?..

Вопросы сыпались один за другим, создавая общий гомон. Я резко поднял руку, призывая к тишине, и замотал головой.

- Так, только не все сразу. Я обязательно отвечу на все ваши вопросы, но сейчас мне надо увидеть Амату. Это возможно, я надеюсь?
- Не успел прийти, а уже сразу к девушке бежит. – хмыкнул Буч, стоявший у меня за спиной.
- Если я задеваю твои непогасшие к ней чувства, Буч, - язвительно парировал я, развернувшись к нему, - то я могу уйти. Такой вариант тебя больше устраивает? Нет? Тогда заткнись.
- Амата в помещении медпункта. – крикнул мне вдогонку Буч и уже тише, почти себе под нос проговорил, - надеюсь, он сумеет со всем этим разобраться…

Я зашел в пустое темное помещение медпункта. Здесь, как и в остальных помещениях, царил полный хаос – все, что было мельче письменного стола или стула, валялось на полу, в углу были кучей свалены маты из спортзала, служащие теперь, очевидно, матрасами. В дальнем углу, около ширмы, за которой мой отец в лучшие времена принимал пациентов, сгорбился чей-то темный силуэт. При моем появлении фигура подняла голову и спрыгнула со стола, на котором сидела.

- Роач!..

Знакомое прерывистое дыхание, родной до боли запах. Тепло ее тела, прильнувшего ко мне, током расходящееся по моим плечам, рукам, груди и торсу. Ее руки, крепко обвившие мою шею, словно она не собиралась больше меня никуда отпускать, радостный голос, шепчущий какие-то несвязные слова.

- Ты вернулся!..
- Ты попросила о помощи, и я пришел. – просто ответил я, слегка приобняв ее в ответ.
- Слава Богу, ты вернулся!.. – Амата подняла голову, глядя на меня в полутьме радостно блестящими глазами, то ли от чувств, то ли от слез.
- Прости меня, пожалуйста… если можешь – прости меня… - отблески мокрых дорожек мелькали у нее на лице и исчезали, растворяясь в полутьме. – Прости меня за все, прости…
- Успокойся, Амата. – я провел по ее густым темным волосам, наспех собранными в шишку. – Что было, то было.

Она вновь прижалась ко мне, еще крепче. Плечи дрожали от беззвучных слез.

- Мне не верится просто… После всего… Ты живой! И ты здесь! Боже мой, что я тогда наделала…

Я усмехнулся.

- Всего лишь спасла мне жизнь, если ты еще до сих пор не поняла. Я пришел отдать долг.

Амата отстранилась от меня, спешно проводя руками по щекам и пытаясь настроиться на деловой тон.

- Отец, кажется, совсем рехнулся, после той ночи… Он запер дверь, мы устроили мятеж… Как-то ночью я не могла уснуть, мне не давала покоя одна мысль. Я дождалась пока старик Тейлор уснет и пробралась ко входу в убежище. Офицер Гомес, он просто святой человек, он не сдал меня отцу и позволил мне пройти. Я решила рискнуть и набрала пароль, свое имя. Ты не поверишь! Дверь открылась! Я была настолько шокирована, я не знала, что делать! Офицер Гомес уговаривал меня закрыть дверь и забыть эту ночь, но я уломала его выйти со мной из пещеры хоть на минутку!..

Я внимательно слушал. Амата не сводила с меня жадного и какого-то благоговейного взгляда.

- Мы вышли из пещеры… Роач, кругом была пустота, темнота, разруха! Это было так страшно!.. Огромное, бесконечное небо, дальний горизонт, руины, везде руины, следы бомбежек!.. – ее голос вновь сорвался и она всхлипнула. – Я мучительно представляла потом, какого было тебе в ту ночь… Роач, мне так стыдно! Наши пип-бои поймали какую-то частоту… Там была ужасная слышимость, но мы сумели разобрать чей-то голос. Сначала мы думали, что это устаревшие сигналы о помощи, но это оказалось радио, причем с прямым эфиром! Мы слушали его всю ночь…

Я уже знал, что она скажет дальше.

- Этот диджей говорил о тебе! О тебе, Роач! Он так и сказал – парень из убежища сто один! Мы сначала просто не поверили своим ушам, мы думали, что ты уже мертв… Но он так тебя описал: смешанная раса, высокий рост, темные волосы… правда, насчет твою прическу я была не в силах представить… но когда он сказал про кожаную куртку со змеей на спине, у меня отпали все сомнения! Это был ты!
- Да, Тридогнайт сделал из меня узнаваемую личность. – усмехнулся я.
- Я слушала и не верила и верила одновременно, что это прямой эфир!.. Этот человек так много о тебе рассказывал! Втайне от всех, мы с офицером начали часто выходить из пещер, просто чтобы послушать его… узнать о тебе, и о том, что в мире твориться!.. Он рассказывал, как ты сражался с огромным мутантом в одиночку, что ты обезвредил атомную бомбу… Мы просто не могли поверить в это! Последнее, что я слышала, это то, что ты ушел на войну… Роач, скажи, неужели война все еще продолжается?!
- Война уже закончена. – устало повторил я. – Теперь уже, надеюсь, навсегда. Лучше ты мне скажи, Амата, если ты знала пароль от двери, какого же черта ты не вывела людей на поверхность, не настроила торговые связи, не попыталась как-то найти связь со внешним миром? Неужели, единственное, до чего ты додумалась – это отправить на мой пип-бой радиосообщение с просьбой о помощи?
- Пойми, отец… он не допустил бы того, чтобы мы все ушли! – с каким-то отчаянием воскликнула Амата. – Я боялась, что он вышлет на нас охранников, если мы решим выбраться, или еще раз сменит пароль, и мы останемся здесь навсегда!.. Нет, нет! Роач! Куда ты?!

Я повернулся и направился прочь из медпункта. Амата метнулась за мной.

- Ты же не уйдешь?!
- Я не уйду. – спокойно пообещал я. – Я найду твоего отца и поговорю с ним. Если это будет возможным, конечно, - жестко добавил я, глядя на ее испуганное лицо.

Смотрителя я нашел в его же кабинете. Я не стал тратить время на взламывание замков. Один хороший удар по панели – и лампочка на двери погасла. Сняв крышку панели, я нажал на кнопку «экстренное открывание дверей» и шагнул внутрь.

Смотрителя я даже не сразу узнал. Сгорбленный высохший человек с каким-то надтреснутым голосом, поседевший не хуже моего отца. При моем появлении, он даже не повернулся, а лишь вяло поинтересовался, что мне надо.

Я кратко изложил ему мои требования. Передать руководство убежища Амате, открыть доступ на поверхность и прекратить тиранию. Смотритель, отрешенным и безнадежным взглядом глядя на мое, столь ненавистное ему многие годы, лицо, был вынужден согласиться. Я не стал припоминать старику смерть Джонаса и многих других, кто знал тайну убежища и оставил его. При выходе из кабинета, меня настиг его слабеющий голос:

- Генри… - я остановился и повернулся, - скажи Амате… передай мое распоряжение и скажи, что я люблю ее… за час до твоего прихода я принял двадцать пять ампул винта… к вечеру меня уже не будет… и прости за отца.

- Не за того просите прощения. – кратко ответил я и покинул кабинет. Помогать Смотрителю я был не намерен. Мой старый долг был выплачен сполна.

Вернувшись к своим, я рассказал им о своем разговоре со Смотрителем, умолчав только о его самоубийстве. Вопль радости огласил коридоры убежища. По радио прозвучал усталый равнодушный голос Смотрителя, обращающегося к охране убежища, и подтверждающий мои слова. Казалось, что в тот момент в бункере словно бы стало светлее.

Мы шумной толпой ввалились в полуразрушенный кафетерий. Нырнувший куда-то под стойку, Буч со смехом извлек из нашего давнего тайника две бутылки вина, которые мы распили буквально за час с небольшим. Уолли, Фредди и Буч довольно разглагольствовали, объявляя о своем намерении сколотить самую крутую банду на Пустошах. Я, посмеиваясь, утверждал, что они в первый же день попадут кротокрысу на обед. Амата, рискнувшая рассказать о своих вылазках наружу прилюдно, сыпала вопросами, расспрашивая о моих похождениях. Я, откинувшись в кресле, потягивал вино и красочно описывал ей свои приключения, которые то и дело славливал за последний год на свою задницу, умолчав почему-то о Лютике, Брайсе и восьми павших на фронте товарищах. Быть может, потому что это было слишком личное. Слишком свежа была рана, слишком болезненны и тягостны были воспоминания о них.

Оставив ребят праздновать, я вышел из кафетерия и отправился бродить по убежищу. Заглянул в Атриум, офисы и учебные комнаты, в спортзал и свою давнюю тренерскую. Воспоминания бегали, словно тени, отбрасываемые подмигивающими лампами, почти осязаемые.

На обратном пути я заглянул в жилой сектор, где мы жили с отцом. Все осталось прежним, даже рамка с вырезкой из Библии. Я взял ее в руки, долго рассматривал, пробегая глазами по знакомым с детства строчкам, а потом вытащил ее из рамки. С обратной стороны там оказалась спрятана фотография худенькой смуглой женщины с крупными чертами лица и большими выразительными глазами. Женщина была одета в белый лабораторный халат. Позади ее виднелся резервуар, наполненный водой. Мама.

- Наверное, ты не ожидал такого, когда возвращался домой? – раздался голос за спиной.

Я вздрогнул и обернулся.

- Честно говоря, да. – признался я, ставя обратно на тумбочку рамку с откровением и фотографией.
- Ты и сам тоже сильно изменился. – произнесла Амата, подходя ближе ко мне, касаясь моей щеки пальцами и пробегая глазами по моему лицу. – Ты стал таким… возмужалым. В лице какая-то жесткость появилась, решительность. И взгляд другой… Ты раньше был мечтателем, а сейчас… как будто кто-то потушил твой внутренний огонь. Иногда я смотрю на тебя и чувствую какую-то робость или боязнь, но потом говорю себе, что это глупость…

Я продолжал молча стоять и смотреть на нее. Амата подошла ко мне еще ближе и вновь обняла меня.

- Как же мне тебя не хватало… - она приподнялась на цыпочки и жадно поцеловала меня в скулу, затем в шею. – Милый мой, родной, любимый… Я до сих пор не верю, что ты вернулся…
- Да, я тоже поначалу скучал. – бросил я, слегка отстранившись от нее. Ее губы прошлись там, где до нее меня касалась только Лютик, несмотря на то, что и до Лютика у меня много с кем была близость. Поцелуи Аматы словно кипятком обожгли мою кожу, будто напоминая о девушке, прождавшей меня полгода, любившей меня больше жизни и умершей у меня на руках.
- После твоего ухода у нас был небольшой конфликт с Кристиной… - словно бы между делом, мимолетно сообщила Амата, положив ладони на мой ремень. – Она обвиняла меня в твоей смерти, грозилась убить…
- Да, она довольно долгое время была ко мне неравнодушна. – я хмыкнул, на секунду представив дерущихся Амату и Кристину. Куриные бои. Смех, да и только.
- Но теперь ты снова здесь… Мы снова вместе… - Амата подняла на меня свои темные бездонные глаза. Ее ладони переместились на мою грудь, а с них – на плечи.
- Роач, я слышала, что у тебя вроде как там, на поверхности, есть девушка, но все же… Мы с тобой были вместе гораздо дольше, мы знаем друг друга, как никто… Может, нам стоит попробовать снова быть вместе, еще раз?

Я нахмурился и отступил от нее.

- Нет, Амата, извини.
- Почему? – она сделала шаг навстречу мне, я вновь отступил. Так мы дошли до кровати, до той самой, где столько ночей провели вместе.
- Роач… - она обняла меня за шею и, прижавшись так, что я чувствовал ее бешеное сердцебиение, жадно впилась в мои губы.

Знакомый, чуть сладковатый вкус.

- Я люблю тебя… я всегда любила тебя… - шептала она, в коротких перерывах между поцелуями. – Пожалуйста… пусть прошлое остается в прошлом, давай попробуем сначала, давай забудем все, что было…

Я не отталкивал ее, но и не отвечал на ее порывы. А перед глазами стоял лишь ее ледяной отчужденный взгляд и короткая усмешка.

«- Прости. Просто тебе здесь не место…»

- Амата… - я не успел ей ничего сказать. Амата толкнула меня, я упал на кровать, увлекая ее за собой. Девушка склонилась надо мной и, взяв мое лицо в ладони, вновь жадно, как бродяга к воде, прильнула к моим губам.

Я обхватил ее и, повалив на постель, крепко вжал ее в матрас.

- Амата, - жестко начал я, глядя в ее растерянное и слегка испуганное лицо. – У нас. Ничего. Не получиться. Запомни это. Я выполнил твою просьбу о помощи, а теперь я ухожу. Я не собираюсь оставаться здесь, жить с тобой, и прочее. Это место – не мой дом. Ты сама мне сказала это год назад, когда закрыла дверь за моей спиной.

Я выпустил ее и, поднявшись с кровати, двинулся было на выход. Амата села на постели и, с отчаянием глядя мне вслед, хрипло спросила:

- Что, даже не попрощаешься?

Я остановился и обернулся. Кинул на нее насмешливый взгляд и усмехнулся:

- Да уж не буду прощаться, Альмодовар. Вдруг снова решишь меня позвать.
Она вскочила на ноги.
- Не уходи, пожалуйста! – жалобно попросила Амата. Я покачал головой.
- Почему? Почему?! – закричала она мне в спину. – Что такого в той девушке, с которой ты сейчас живешь? Что хорошего там, снаружи? Почему ты не хочешь остаться? Я люблю тебя, я все для тебя готова сделать!..

Я вновь остановился и обернулся, глядя в лицо подбежавшей девушке. На глазах Аматы блестели злые слезы. Кровь ударила мне в голову.

- Да что ты знаешь о любви?! Мы просто спали вместе, а после этого ты выкинула меня, как ненужного щенка, на поверхность, не оставив ни единого шанса на выживание! Но я не сдох в первый же день, нет, я остался в живых! Я вернулся сюда не потому что это мой дом - нет, это место никогда не было и не будет моим домом! – и не потому что до сих пор люблю тебя. Нет, я пришел для того, чтобы доказать тебе, что я сильнее, чем ты думала, когда выбрасывала наружу, словно сорную траву, от которой надо избавиться! Я прошел войну, я лично похоронил десять близких человек, я шел, я убивал!.. У меня как минимум половина тела в шрамах от ножей и пуль, я оглох на одно ухо, но я все еще хожу по этой проклятой земле. Я жив до сих пор всем вам назло!

Амата отшатнулась от меня, а я уже не мог остановиться.

- Ты просто использовала и выгнала меня, а теперь, как, значит, тебя припекло, ты вновь кинулась ко мне, и сейчас лезешь на меня, словно шлюха на клиента! Или ты надеешься, что я тебя отымею здесь и снова похороню себя заживо в этой норе?! Да ни за что! Я не останусь здесь, я не вернусь к тебе! – мой голос сорвался с крика на хрип, в душе словно разворочали и разбередили только-только поджившую рану. – Девушка, которая была мне нужна, умерла месяц назад у меня на руках! Что ты вообще знаешь о любви, Альмодовар? Она прошла со мной через Пустоши, она поддерживала меня, когда я падал духом, она полгода ждала меня с фронта! А теперь ее нет! И там, где у людей сердце, у меня лишь пустота, и никто, слышишь, никто ее больше не восполнит! А теперь дай мне, наконец, уйти!..

Я решительно пошел на выход, попутно прихватив фотографию мамы и рамку с библейской вырезкой. Амата продолжала стоять сзади меня. До меня доносились ее судорожные всхлипы и приглушенные рыдания. Но меня они уже больше не трогали. Да, она права, я изменился. Еще полгода назад я бы кинулся к ней, лепеча слова извинения и обнимая. А сейчас… честно, мне просто было все равно.

- Нет, пожалуйста, не уходи! – Амата выбежала за мной и вцепилась в мою ладонь.

Я, не оборачиваясь, дернул руку, пытаясь от нее избавиться, но девушка прямо-таки намертво вцепилась в меня.

- Прошу тебя, умоляю… Не надо, не бросай меня… Я не выдержу, я с ума сойду, я умру здесь без тебя..  Роач, пожалуйста… Прости меня, родной мой, хороший, прости…

Она ухватила меня за предплечья, затем ее руки крепко обхватили меня за пояс. Амата опустилась передо мной на колени и прижалась мокрой щекой к моему бедру, продолжая рыдать.

- Я все, что хочешь, сделаю, только прости меня, милый, только не уходи, пожалуйста…

Я сверху вниз смотрел на нее. Несгибаемая авторитетная Амата Альмодовар, девушка стального характера, прирожденный лидер, никогда не показывающая свою слабость. Такая гордая, перед которой я млел и выполнял любые е прихоти, за которой я буквально ползал несколько лет, получая отказ за отказом. Выгнавшая меня из убежища – и сейчас она стоит передо мной на коленях, горько истерически рыдая и умоляя не уходить. Мда, зрелище, конечно, уникальное.

- Пожалуйста… - прошептала она и, подняв голову, посмотрела на меня заплаканными измученными глазами. – Пожалуйста… За что ты так? Неужели ты до сих пор не можешь меня простить?

Я долго смотрел на нее.

- То, что ты всего лишь дочь Смотрителя – не дает тебе права решать за других, кому жить, а кому умирать. И речь сейчас не только обо мне.

Она кинула на меня недоуменный взгляд. Я, рывком подняв ее с пола, сильно сжал ее плечи и встряхнул как куклу.

- Это был не только твой ребенок! – прошипел я, глядя на нее. – И ты не могла тогда… Ты не имела права это делать без меня! Я-то думал, что у нас с тобой все серьезно, а ты...

- Что - серьезно?! В семнадцать лет - серьезно?! - закричала Амата, глядя на меня в упор. Я оцепенел.

- А, ну да. Для тебя серьезным может быть только твое мнение!

Амата, вновь разрыдалась, и, закрыв ладонями лицо, прижалась к стене, медленно сползая по ней вниз.

- Ты убила его, даже не спросив меня, а потом твой отец выселил нас с отцом в сектор, где утилизировали отходы, а меня сутками заставляли возиться в неисправных трубах канализации. Что, любящий папочка надеялся, что несостоявшийся зять утонет во время какого-нибудь затопления? - усмехнулся я и замолчал, ожидая ее реакции. Она последовала незамедлительно.

Амата резко вскакивает, но, неудержав равновесия, вновь падает на колени. Да это прям судьба, усмехаюсь я. Откуда-то из глубины во вне проснулась невиданная циничность, граничащая с жестокостью. Словно вдруг из коробочки выскочил маленький злобный чертик.

- Ну давай! - в каком-то неистовстве крикнула Амата, вцепившись в мои ладони. Я резко выдернул их. - Давай, чего ты стоишь!.. Убей меня, давай, убей!

Я продолжал молчать. Амата лепетала что-то бессвязное, резко вдыхая воздух и уже не пытаясь скрыть от меня искаженное рыданиями красное опухшее лицо.

- Ну сделай что-нибудь, пожалуйста, или скажи что-нибудь! Ну ударь меня, если хочешь! Только не ммолчи, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!

Я разомкнул плотно сжатые губы.

- Прости, – произнес я.  – Просто мне здесь не место. Прощай, Амата.

Я обошел ее и, уже не удерживаемый ею более, направился к выходу из убежища 101, оставив сидящую в полутемном коридоре плачущую девушку.