Вечер поначалу не обещал ничего особенного. Катя и Аня сидели в большой комнате на диване и смотрели по телевизору мультик. Папа ещё не пришёл с работы, а мама хлопотала на кухне. Сестрички-двойняшки не сразу заметили, как в дверях появился их старший брат Серёжа, который жил отдельно и приходил в гости на выходные. Он держал в руках маленький серый комочек.
- Что это у тебя, Серёжа? - подбежали к нему двойняшки.
- Осторожней, это кошечка, - ответил он и, присев на корточки, аккуратно положил серый комочек на ковёр.
Кошечка, очутившись на ковре, оказалась гораздо меньше, чем в Серёжиных руках. Она быстро переступала маленькими лапками и совсем не выглядела испуганной.
- Мама, мама, она будет жить с нами? - обрадовались Катя и Аня.
- Вот ещё новости какие, - сказала мама, вышедшая на шум из кухни с полотенцем в руках, - где ты её нашёл, Серёжа?
- На улице, - ответил он. – Их там трое котят бегали. Эта - самая шустрая.
- Помоечная, значит, - вздохнула мама. – Понятно. Живой аллерген.
- Какая же она помоечная? - возразил Серёжа, - чистая, аккуратная кошечка. Кстати, зовут её Кэролайн.
- Кэролайн? – переспросила мама. - Что же это за имя для котёнка? Таких полосатых, обычно, величают Барсиками. Ну, в крайнем случае – Мурками.
- Нет, - строго ответил Серёжа. – Никаких Барсиков и Мурок. Она отзывается только на имя Кэролайн. Если хотите, можете звать её Кэрри.
- Назвать кошку можно как угодно, - ответила мама, - а вот будет ли она здесь жить, это мы с отцом ещё подумаем.
Двойняшки поняли, что окончательного решения нужно ждать от папы. Вечером папа с мамой закрылись в кухне, и начался длинный взрослый разговор. Сначала разговаривали вдвоём. Потом пригласили туда брата Серёжу. Через некоторое время Серёжа вышел из кухни, не улыбаясь, а мама и папа снова остались разговаривать вдвоём. Сестрички-двойняшки так и не узнали, чем закончился тот длинный разговор. И как папа согласился. Просто кошка как-то незаметно осталась жить в их доме.
Теперь, когда Кэрри вошла в семью, можно рассказать о ней поподробнее. Это была очень изящная полосатая кошечка с острыми ушами, узкой мордочкой и большими умными глазами.
Папа – не сразу – но тоже полюбил Кэрри и говорил о ней так: «Внешность, конечно, заурядная, но лицо красивое, не то, что у котов. Можно сказать, женское лицо.
- Да, - гордо соглашались сестрички-двойняшки, – красивейшая кошка с заурядной внешностью. Другой такой нет на всём белом свете.
Катя и Аня отнеслись к Кэрри очень серьёзно, а Катя её даже немного побаивалась. Кэрри была совершенно не из тех кошек, с кем можно делать всё, что угодно. Даже будучи совсем маленьким котёнком, она показывала характер: не любила, когда её тискали и таскали. Запоминала обиды, а потом «наказывала» обидчика: выскочит неожиданно откуда-нибудь из-за угла и лапами по ногам настучит.
Кэрри очень любила участвовать в детских играх, только играла она по своим кошачьим правилам. Строят, допустим, Катя с Аней из конструктора дом, в который нужно поселить бездомных плюшевых зверей. Кэрри, пока дом строится, сидит рядом и терпеливо ждёт. Даже делает вид, что её это не интересует. А когда дом готов, не спрашивая разрешения, залезает в него и не хочет выходить. Ещё и зубки скалит.
Двойняшки иногда жаловались на неё маме, но мама всегда становилась на сторону Кэрри.
- Вы должны научиться играть с кошкой, - объясняла она, - ведь Кэрри ещё совсем маленькая.
Ещё Кэрри не любила закрытых дверей. Только сестрички-двойняшки закроются у себя в комнате, как тут же из коридора слышится мяуканье, и из-под двери в комнату просовывается мягкая кошачья лапка. Мяукала Кэрри совсем по-котёночьи, и её сразу становилось жалко.
- Давай пустим её ненадолго, - решали тогда сестрички и открывали дверь. Кэрри бесшумно входила в комнату, осматривалась и прямиком направлялась к игрушкам: то куклу зубами за платье схватит, то город, который долго строили на полу двойняшки, ненароком разрушит, как бы невзначай задевая миниатюрные домики лапкой или хвостиком.
Однажды Аня не выдержала и рукой столкнула кошку со стола, потому что та баловалась и мешала ей рисовать, катая по столу и сбрасывая на пол карандаши и пытаясь унести в зубах стирательную резинку.
Кэрри обиженно мяукнула и ушла в угол, а, когда Аня встала из-за стола, выскочила оттуда и настучала ей лапами по ногам.
- Вот ты какая злопамятная, - покачала головой Аня и нагнулась, чтобы взять Кэрри на руки, но кошка вырвалась и несколько раз провела лапой Ане по руке. И когти в этот раз не убрала.
- Мама, - с расширенными глазами прибежала на кухню Катя. – Там Кэрри Аню поранила. До крови.
В доме начался переполох. Мама побежала за аптечкой. Аня со страхом смотрела на длинные красные царапины, перечертившие ей правую руку, и повторяла как заведённая: «Только не надо йодом, только не надо йодом». Катя спрашивала у папы, не начнётся ли у Ани заражение крови. Папа решительно направился к двери в детскую комнату.
- Ну и где это шкодное полосатое животное? – громогласно спросил он, входя в комнату.
Кошка, сидевшая перед дверью, сделала два острожных шажка по направлению к креслу, но папа решительным образом перегородил ей путь ногой, нагнулся и, взяв двумя пальцами за загривок, поднял в воздух. Кэрри бессильно повисла в папиных руках, растопырив четыре лапы и округлив глаза. Только водила туда-сюда зелёными зрачками.
- Ей не больно? – с тревогой спросила Катя.
- Родители хватают котят за загривок, когда те балуются, - ответил папа, заглядывая кошке в глаза. – Так ведь, сестричка Кэрри? Я твой родитель, а потому обязан учить тебя, как нужно жить в большой и дружной семье.
Кэрри, как загипнотизированная, не мигая, смотрела на папу, прислушиваясь к его словам.
- Ну вот, вижу, понимаешь, за что тебя наказывают, - удовлетворённо произнёс папа.
В это время открылась дверь и в комнату вошла Аня с рукой, густо вымазанной зелёнкой. Кэрри скосила на неё взгляд, сглотнула слюну и как бы в изнеможении прикрыла глаза, оставив только узкие щелочки для наблюдения – на всякий случай.
- Ей стыдно, - сказала Аня и подняла руку в зелёнке, так, чтобы Кэрри её увидела. Кошка вздохнула и отвернула морду.
- Ну что, - обратился папа к кошке, - вижу, ты всё поняла. Значит наказание пошло впрок.
Он опустил кошку на пол, и та не долго думая шмыгнула под стол.
- Она больше не будет баловаться, - сказала Катя. – Я уверена. Да, Кэрри?
Кошка высунула морду из-под стола и оглядела всех по очереди, оценивая обстановку. Было видно, что ей не хочется прятаться, но она не знает, закончилось наказание, или нет.
- Выходи, не бойся, - крикнула ей Аня, и кошка решилась. Она независимой походкой вышла на середину комнаты, села там и у всех на глазах стала тщательно вылизываться.
- Не обиделась, - обрадовался папа. – Молодец; уважаю.
Он посмотрел на часы и сказал: «Всё, я пошел, играйте тут и больше не ссорьтесь».
- А если она снова царапаться начнет? – спросила Аня.
- Не начнет, - ответил папа. – Что ж она дурочка, что ли? Вашей сестричке два раза повторять не надо.
В подтверждение папиных слов Кэрри перестала вылизываться, подняла морду и глянула на всех умными и добрыми глазами.
- Ну, что я говорил? – засмеялся папа и вышел из комнаты.
Кошка росла и умнела вместе со своими сестричками Катей и Аней. Сначала Кэрри решила, что она в семье самая главная. Ещё бы, вокруг неё все люди и только она одна – кошка. Однако, получив несколько раз от папы нагоняй за неблаговидные поступки, Кэрри поняла: в любой стае должен быть вожак, а в их стае вожак – это папа. А она, значит, на втором месте после папы.
Когда Кэрри ещё немножко подросла, ей пришлось признать, что мама тоже выше её по рангу, потому что она кормит, а если что, может и вожаку пожаловаться. Получалось, что Кэрри находится на третьем месте в семье после папы и мамы. И этого своего третьего места Кэрри не собиралась уступать никому. Она считала себя старшей сестричкой в семье, а к Кате и Ане относилась как к младшим сёстрам. На правах старшей сестры Кэрри активно участвовала в семейной жизни, а однажды даже спасла Аню от отправки в больницу.
Было это зимой перед Новым годом, когда часто болеют и взрослые и маленькие. Сначала заболел папа. Он пришёл с работы, когда было ещё светло, не улыбался как обычно, не подошёл к двойняшкам и не поцеловал их, а со словами: «гриппую» ушёл в спальню, прикрыв за собой дверь.
- Отец приболел, - озабоченно сказала мама.
- Остаёшься за старшую, - обратилась она к Кэрри и пошла на кухню готовить чай с мёдом. Кошка внимательно посмотрела на Катю и Аню, дёрнула хвостом и, толкнув дверь, прошла в родительскую спальню.
- Иди сюда, Кэрри, - услышали двойняшки голос отца. Потом послышался звук мягких кошкиных лап, когда она запрыгнула на кровать, и громкое урчание.
Кэрри всегда приходила спать к тому, кто сильнее всех болел, и с её помощью выздоровление проходило быстрее. В тот раз переболели уже все: папа, мама, Катя, а Аня всё не болела и не болела. Уже думали – пронесёт, но воскресным утром, всего за две недели до Нового года, Аня, оторвав голову от подушки, почувствовала слабость и поняла: не пронесло, заболела.
Кэрри перешла спать к Ане, но инфекция проникла слишком глубоко. Глаза у мамы и Кати сделались печальные, на столе появились баночки с лекарствами, чашки с горячем питьем, салфетки и градусники. Несколько дней у Ани держалась очень высокая температура, и мама вызвала врача.
Врачей сестрички-двойняшки в своей жизни встречали всяких. Чаще других приходил доктор Антонов: спокойный и доброжелательный. Была ещё старушка, которая говорила тихо-тихо и, в основном, писала что-то на бумажке. Но в тот раз к Ане пришла такая тётя-врач – всем врачам врач. Большая, с круглыми руками и ногами, и с очень громким голосом. Аня, как увидела её, сразу поняла, что таблетками здесь не отделаешься. Будут уколы, а может быть - о, ужас, - и больница Филатова.
Врач не стала уговаривать Аню задрать рубашку, а сделала это сама. Чёрный микрофончик стетоскопа неприятно холодил спину, бегая от лопаток к шее и обратно. Из-за спины Аня слышала тяжёлое дыхание.
- Предлагаю госпитализацию, - наконец резюмировала врач. – Проколем антибиотиками, последим.
- Может быть, дома? – спросила мама не очень уверенно.
- Знаю я, как дома, - возразила врач. - Раз кольнёте, ребёнок заплачет, вы и закончите.
- Я не заплачу, - сказала Аня, - а в больницу не поеду.
Врач не обратила на Анины слова никакого внимания и всё смотрела на маму.
- Ну что, звоню? – наконец нетерпеливо спросила она, - где у вас тут телефон?
- Дайте опомниться, - расстроенно ответила мама. - Телефон у нас на кухне, но дайте подумать.
- Ну, думайте быстро, а я с мобильного позвоню, узнаю как с местами, - сказала врач и достала из кармана халата мобильный телефон с маленьким экраном и россыпью чёрных кнопочек.
И тут из коридора послышался топот кошачьих лап. Именно топот, как будто по коридору бежала не одна полосатая кошка средних размеров, а кошачья стая как минимум в десять голов. Кэрри стремительно ворвалась в комнату и одним махом запрыгнула на стол прямо перед носом у врача.
- Что это, - охнула она, от неожиданности откинувшись на стуле.
- Не что, а кто, - отчаянно крикнула Аня. - Кэрри, фас!
Кошка, вздрагивая хвостом, сделала несколько кругов по столу, филигранно скользя между чашками и флакончиками, не уронив и не сдвинув с места ни одного предмета. Потом села на угол, повернулась к врачу, прижала уши и сделала зверское лицо.
- Можно снять её со стола? – испуганно спросила врач. – Здесь стерильные вещи.
- Кэрри, - попросила мама, - сойди со стола, пожалуйста.
Кошка спрыгнула на пол и несколько раз прошла на прямых лапах из одного конца комнаты в другой. Потом села посередине, подняла морду и стала смотреть строгим взглядом прямо в глаза врачу. Врач повертела в руках мобильный телефон и поёжилась.
- Экая кошка у вас… суровая, - наконец сказала она и добавила: «Ну хорошо. Раз так, я вам пропишу лекарство, не очень болезненное. Но колоть нужно два раза в день, утром и вечером. Справитесь?»
- Справимся, - пообещала мама.
- Справимся, - радостно подтвердила Аня и с благодарностью посмотрела на Кэрри.
Кошка скромно опустила морду, понюхала что-то на ковре, отвернулась от врача и стала вылизывать хвост.
В тот вечер сестричка Кэрри получила двойную порцию куриной печёнки. Она позволила себе стащить со стола пипетку, снять с неё мягкую душистую резинку и сгрызть, а стеклянную трубочку погонять по полу, и никто ей ни слова плохого не сказал.
Ночью Кэрри уснула у Анютки под мышкой, и на следующий день температура у Ани упала. Ей разрешили сесть и порисовать в постели. Она нарисовала героическую полосатую кошку, сидящую посреди тёмного леса, полного опасностей и тревог.
А вечером, когда Аня с Катей уже легли спать, папа тихо открыл дверь детской комнаты и пронёс мимо их кроваток на балкон ёлку, пахнувшую смолой, морозом и снегом.
- Выздоравливай, - шепнул папа Ане и поцеловал её в макушку.
- Не болей, - подмигнул он Кате и потрепал её по волосам.
- Спокойной ночи, - сказал он сестричкам-двойняшкам перед тем, как закрыть дверь, - пока вы спите, ёлка пусть на балконе полежит. А завтра мы её поставим в большой комнате и будем наряжать.