АНОРЕКСИЧНАЯ ИСТОРИЯ
Даже если бы Она очень постаралась, то все равно не смогла бы вразумительно объяснить, почему Она вдруг перестала есть. И причем тут Он. Просто сначала Она отказала себе в булочках, шоколаде, чипсах и прочих высококалорийных радостях, ну, предположим, так всегда делают девчонки, когда влюбляются и хотят немножко постройнеть; затем Она перешла на одни овощи, причем сырые, что в общем-то тоже нормально для каких-нибудь там веганов, сыроедов или иных пищевых фанатиков, которых развелись нынче полчища, но чем больше Она морила себя голодом, тем легче и приятнее это становилось. Теперь Она могла спокойно обходиться без пищи весь день, пить только черный кофе и курить.
Лежа на кровате в окне можно было видеть одно только небо. Она открыла глаза. Утро. Сегодня ко второй паре, но если еще немного полежать в постели, то можно не успеть перед учебой добежать до Его дома и проводить Его взглядом, пока Он идет к трамвайной остановке, откуда поедет на работу. Надо спешить.
Она вскочила, побросала в джинсовую сумку конспекты, расчесала свои пушистые осветленные волосы, оставив на расческе добрую прядь - с весны они начали выпадать особенно сильно, буквально посыпались с головы - оделась, встала в ярко-красные туфли на высоченном каблуке и, зайдя на кухню попить воды в нерешительности остановилась перед холодильником. Она не помнила, когда ела в последний раз. Кажется, позавчера. А вчера был только кофе, бесконечный черный кофе с аспартамом вместо сахара. Ноль калорий.
Она открыла дверцу холодильника. Полки были совершенно пусты. Вместо продуктов она покупала сигареты, косметику и одежду.
Одинокая стеклянная банка с яркой стружкой сырой тертой моркови оставшейся с позавчерашнего дня. Все. Она задумчиво повертела банку в руках и поставила ее на место. Взяла ключи, оставленные вчера на столе, и, небрежным движением закинув на плечи сумку, вышла из кухни. Это был завтрак.
В ванной Она наскоро почистила зубы. Розовая пена кровавых плевков ползла по белоснежной эмали. Она открыла кран на полную - шуршащий поток унес все с собою в водоворот канализационного отверстия.
Хлопнула входная дверь. Лифтом Она давно уже не пользовалсь - жгла ненавистные калории.
Шагом настолько быстым, насколько позволяли туфли, Она миновала несколько мрачных дворов старого города, и, остановившись под аркой, ведущей в тот двор, где жил Он, достала из сумки сигареты. Щелкнула зажигалка, пламя заерзало на сквозняке, от утреннего никотинового шока приятно обмякли пальцы, и мир перед глазами как будто слегка качнулся и снова замер.
Она стояла под аркой, прислонившись к холодной стене. "Вот сейчас докурю и спрячусь, не должен же Он, в самом деле, знать, что каждое утро я торчу тут, и долго смотрю ему в спину, пока он не сядет в трамвай."
Она бросила окурок на землю и сделала несколько шагов по направлению к нише в стене, где ей всегда удавалось притаиться. Он обычно спешил по утрам и проходил мимо, не замечая ее.
Шаг, два. Тонкие каблуки тщетно старались уцепиться за асфальт. Перед глазами у нее замелькали сначала объемные прозрачные точки - точно молекулы воздуха в своем хаотичном движении стали вдруг видимыми - потом обрушилась темнота. Но в самый последний момент она успела почувствовать, как чьи-то бережные, теплые руки обхватывают ее, удерживают, спасают...
- Какого черта...
Это был Его голос. Самый прекрасный звук в мире, завораживающий, гипнотизирующий, она, наверное, смогла бы выслушивать любую хрень, этим голосом произносимую. Часами.
Медленно- медленно открылись ее огромные глаза. На лице теперь у нее остались только глаза и губы. Как у куклы Братц.
- Что ты здесь делаешь?
- У меня тут подруга живет... - пролепетала Она, - из универа.
- Не ври, - сказал он строго, - я каждый день вижу тебя в окно. Одну. Какого, спрашиваю, черта?
- А какого черта ты смотришь в окно??? - Она почувствовала, что ее сердце, которое обычно так лениво ворочалось - по ночам у нее бывала брадикардия до пятидесяти ударов в минуту - теперь поскакало галопом... девяносто... или даже сто... Он умел оживлять ее сердце.
- Ну это уж мое дело! Я имею право смотреть в мое окно. Курю я в него. Дальше что?
- Ничего... - Она опустила глаза.
- Слушай... - Он замялся, - ты это прекрати, ладно. Не ходи за мной. Ты мне вообще не нравишься. Ты на смерть похожа. Почему ты не ешь ни хрена? Почему?
- С чего ты взял? Я ем... Я много ем... Как лошадь прямо...
- А я идиот. Думаешь, я не вижу ничего. Жила была девушка. Красивая. Румяненькая. С круглыми щечками, с аппетитными ляжками, с грудью, черт возьми. А стал скелет, блять.
Он достал сигарету и закурил.
- Думаешь, что ты так мне больше нравишься? Фиг. Я вообще терпеть не могу тощих. И блондинок терпеть не могу. И одеваешься ты как шмара. Меня бесят твои красные туфли. Ты противоречишь всем моим предпочтениям. Ступай домой и поешь каши. Все твои усилия бесполезны...
Он остановился перевести дух.
- Впрочем, нет. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. Не жри ничего, кури, нарушай правила дорожного движения... Мне нет дела до тебя и твой жизни. Мне просто наплевать! Поняла? Мне пох.
Он со злостью затоптал окурок.
-И почему у вас, мужиков, такое огромное самомнение?! Не все на свете делается ради вас! - голос ее подрагивал, точно натянутая леска.
Она развернулась и, неуклюже балансируя на тонких каблуках, побрела прочь, волоча по асфальту джинсовую сумку. Он стоял и, сам не понимая зачем, глядел вслед девушке, на которую ему пох. Она шла к выходу из под арки, на свет, и вся ее тоненькая, кажущаяся невероятно длинной фигурка - сто семьдесят честных и пятнадцать туфельных сантиметров - колыхалась, словно ивовый прутик. Ему казалось, что большая голова со вспененными вокруг нее светлыми волосами вот-вот вот перевесит и Она грохнется.
Она прошла еще несколько шагов. Ему показалось, что Она хочет повернуться и что-то Ему сказать, но девушка только вытянула руку и, нашарив ею стену, облокотилась и сползла по ней, оставшись лежать под аркой маленькой кучкой острых и длинных трогательных дровинок-косточек.
Он подбежал к ней и, суматошно прощупав пульс и не найдя его, судорожно принялся жать на все кнопки своего телефона, пытаясь вызвать скорую.
- Здравствуйте... Говорите... пожалуйста ...что... у ...вас случилось... - ему казалось, что паузы между словами диспетчера длиннее, чем сами слова.
- Блять! Что вы такие медленные... - прошипел Он мимо трубки.
- Тут девушка! - завопил Он диспетчеру секунду спустя, - кажется Она умирает!
- Хорошо. Мы пришлем машину.
Она не приходила в себя. Он сидел рядом с нею на асфальте и курил. Приехала скорая. Толстый врач с чемоданчиком вылез оттуда и переваливаясь, как утка, преодолел расстояние, отделяющее его от лежащей девушки. Врач наклонился к Ней и пощупал пульс на запястье. Потом - на сонной.
- Она мертва? - напряженно спросил Он.
Врач приподнял ей веко и посветил в глаз фонариком.
- Долго вы будете молчать?
- Вы родственник? - спросил врач.
- Так вы мне скажете, наконец, она жива??? - взорвался он.
- Да. - ответил врач, глядя на Него с удивленной усмешкой. - Успокойтесь. Жива ваша девушка. С чего бы ей помирать то?
- Она не моя.
- Ну вот и прекрасно. - сказал врач, - Тогда мы ее заберем.
- Куда?!
- В больницу. Глюкоза внутривенно, витаминчики... и запрыгает она как миленькая, запляшет.
- Делайте, что хотите. Я вообще тут просто так. Я мимо проходил.
Он повернулся и скорым шагом направился к остановке трамвая. Он давно уже опаздывал на работу. Обернувшись, он видел, как санитар бережно поднимает Ее на руки - ему легко, как же ему легко, сорок килограмм, всего сорок! - Он невольно вспомнил эту легкую тяжесть на руках, которую ощутил, подхватывая ее.
Сердце Его защемила жалость, невыносимая, пронзительная, безнадежная. Ни одно чувство к женщине из тех, что он испытывал прежде, не могло сравниться с нею по глубине и силе; она ранила душу сильнее вожделения, эта жалость, она привязывала крепче страсти, затрагивая запрятанные гораздо глубже, потаенные, более тонкие струны мужской души...
- Стойте! - завопил он и побежал назад.
- Ну что еще? - грубо спросил прокуренный невыспавшийся санитар.
- Не говорите ей, кто вызвал скорую.