«Бесы» Владимира Хотиненко – пример того, как можно испортить самое благородное начинание, если относиться к Достоевскому поверхностно.
Читал роман еще в институте, году примерно в 1997-м. И впечатление было потрясающим, неизгладимым. Если выдержать первые сто страниц обычной для классика тягомотины, то после начинается самый настоящий триллер, в котором форма повествования никак не идет в ущерб смыслу.
Авторы фильма тоже постарались сделать триллер, но вышло слишком затянуто и в итоге скучно.
Что касается смысла, то диалогов, раскрывающих мировоззренческие позиции героев, крайне мало. Ну кроме банальных – о том, что революция – это плохо, а революционеры люди очень нехорошие, бесы.
Главный злодей Петр Верховенский в фильме – полный придурок, кривляющийся, юродствующий, невпопад хохочущий, в свинарнике танцующий… Эпилептик какой-то к тому же. Время, прошедшее с момента прочтения мною книги, не позволяет всесторонне сравнить литературного и киношного Верховенского. Но скажу точно: кривлякой и придурком он мне не запомнился. Было в нем что-то демоническое, но не идиотское.
К слову, ведь прототипом Верховенского стал Сергей Нечаев – руководитель террористической организации «Народная расправа». И сам роман Достоевский написал под впечатлением от судебного процесса над нечаевцами. В фильме несколько раз цитируется нечаевский «Катехизис революционера».
Так вот, Нечаев был кем угодно, но не шутом гороховым и не психом, каким представлен в фильме Верховенский.
Сюжетная линия в принципе (опять же, насколько позволяет сделать вывод память) выдержана. Введен образ философически настроенного следователя (С. Маковецкий), которого в романе не было. Видать, понадобился свой Порфирий Петрович, размышляющий в данном случае не о праве сильной личности на убийство, а о революции.
До конца фильма неясно было, раскроется ли самый сложный и самый интересный образ Николая Ставрогина (ведь в романе он раскрывается где-то на середине). Если скука одолеет, то зритель и этого не дождется. Так что, любители классики, надо запастись терпением. Опять же не дотягивает киношный Ставрогин до литературного, как и все остальные герои, кроме разве что эпизодических.
Неплохо показал Кириллов с его навязчивой идеей самоубийства. И актер с ролью справился.
А вот Шатов просто жалок, должен был быть посильнее.
Старший Верховенский появляется в фильме эпизодически. А зря. Ведь по логике Достоевского, именно такие либералы, как Верховенский-отец и порождают на свет (в прямом и переносном смыслах) революционеров-нигилистов вроде его сына Петра.
Суета, крики, визги, беготня, постоянно сверкающие молнии (триллере же!), Ставрогин, превращающийся в гигантскую бабочку (на прям как у Кроненберга в «Мухе»), все эти иконы и церковные купола, «святой» и беспощадный русский народ… Всё есть в фильме. Нет только… Достоевского. Не удалось Хотиненко передать именно атмосферу Достоевского (кто читал хоть одну книгу классика, поймет, о чем я) – тягучую, гнетущую, наполненную страхом, страданием, горечью, психопатией.
К слову сказать, это именно атмосферу Достоевского очень хорошо удалось передать Владимиру Бортко в «Идиоте». Уж что-что, атмосфера его фильма, проникнутая духом Достоевского, прямо-таки готова объять зрителя и заразить собой.
Боюсь, что перед создателями фильма стояла задача не осмысления литературной глыбы Достоевского, а еще большая, чем в советское время, ее примитивизация. Если тогда книга не принималась из-за отрицательных образов революционеров, то сегодня она приветствуется именно по той же причине. Ну не надо нам революций, не надо, бесы всё это – так и читаются на экране невидимые строчки.
А вот обобщать нечаевцев со всеми революционерами, даже того, террористического этапа революционного движения – очень вольное обобщение. Его и не делает Достоевский, зато с этим успешно справляются современные толкователи романа.
Вот и авторы не стали, что называется, заморачиваться.
Человек, мыслящий диалектически и мало-мальски знакомый с этим периодом русской истории, прекрасно понимает, что нечаевцы – это лишь песчинка в надвигающееся на России революции, которую к 1917-го жаждало и приближало всё русское общество, и прежде всего его элита, как ни странно. А нечаевцы-верховенковцы - это как раз и есть пример того, что революции не быть, если открыто презирать свой народ, а для его же устрашения сеять террор, совершать поджоги и убийства. Именно поэтому распадается организация. И смерть одного из членов организации не скрепляет ее, а, напротив, разоблачает.
Не забывайте, что и Достоевский своего Алешу Карамазова (его прототипом был Дмитрий Каракозов, стрелявший в царя и после казненный) готовил в революционеры. Образ, согласитесь, прямо противоположный Верховенскому.
Единственный неоспоримый плюс от подобных фильмом, снятых «по мотивам», - какой-то части зрителей всё захочется прочитать первоисточник и сделать собственные выводы.