Вторая редакция.
Юрий Аркадьевич Карабчиевский (14 октября 1938, Москва — 30 июля 1992, Москва) — советский поэт, прозаик, литературный критик-эссеист.
30 июля 1992 года покончил с собой поэт и прозаик
Юрий Карабчиевский.
ПАМЯТИ ЮРИЯ КАРАБЧИЕВСКОГО.
Опять утрата и урон,
Опять прощанье,
И снова время похорон
И обнищанья.
От боли острой и тупой
Беззвучно вою,
И говорю не то с собой,
Не то с тобою.
Я говорю тебе: "Постой.
Постой, не надо.
Быть может, выход есть простой,
Без дозы яда",
Ты мертвый узел разрубил
Единым махом,
В земле, которую любил,
Оставшись прахом.
1992
Кипень вся июльская, весь жасмин —
На помин души твоей, на помин,
На помин души того, кто устал,
И ушел, отчаявшись, и не стал
Срока ждать предельного. Ах, июль,
Что в тебе смертельного? Горсть пилюль
Да тоска бездонная всех ночей,
Да бессилье полное всех речей.
1994.
Лариса МИЛЛЕР.
Писательская судьба Юрия Карабчиевского сложилась тяжело: почти сорок лет интенсивной литературной работы прошли в безызвестности. Свои стихи, прозу, эссеистику он печатал в эмигрантских изданиях.
Только в последние четыре года своей жизни для его произведений открылась возможность быть опубликованными. Но без этого писателя невозможно представить себе нашу литературную жизнь на рубеже 80-90-х годов, когда появилась яркая, ранее запрещенная литература. Да и вообще всю русскую литературу второй половины двадцатого века трудно представить без этого имени.
Юрий Аркадьевич Карабчиевский родился в Москве в 1938 году. Окончил Московский энергетический институт по специальности инженер-электронщик. Работал в биологических и медицинских лабораториях, а с 1974 по 1989 год. Он любил свою работу и считал, что писатель не должен чувствовать себя «избранником».
Но писал, по его словам, он «всегда». В 1955 году впервые в «Московском комсомольце» было напечатано его стихотворение. Но в последующее десятилетие он напечатал только четыре стихотворения. И всё. Он постоянно, особенно после 1968 года и событий в Чехословакии чувствовал «опеку» органов безопасности. До 1988 года он печатался только на Западе. Из-за связи с эмигрантской прессой, он все эти годы был на грани ареста.
В 1979 году Карабчиевский по приглашению Андрея Битова принял участие в составлении альманаха "Метрополь". Скандал вокруг издания независимого альманаха привлек внимание международной общественности. Карабчиевский получил неофициальный статус писателя-диссидента. Он стал известен в зарубежном мире.
В какой-то степени это уменьшило внимание к нему компетентных органов и привлекло к его имени интерес в литературной среде. Вот, что он сам об этом пишет:
«Колпак» я ощущал постоянно до 1986 года. Была непрерывная слежка, часто демонстративная, особенно жестко меня «вели» до появления «Метрополя». Для меня «Метрополь» явился легализацией: я-то был никому не известен, а тут присоединился к известной группе литераторов. (К 60-летию Юрия Карабчиевского – (РЖ № 29 ,14 октября 1998 года.)
Подлинную известность - сначала на Западе, а потом и у нас - принесла ему книга "Воскресение Маяковского". Она вышла в издательстве "Страна и мир" в 1985 году в Мюнхене. А в 1986 году книга была удостоена премии имени Даля. (Решение об этом парижским жюри — в составе И.Иловайской, М.Геллера, Ж.Нива, Н.Струве и под председательством В.Некрасова — было, по сообщению журнала "Страна и мир", принято единогласно).
Первой после длительного перерыва публикацией Карабчиевского на родине стала короткая рецензия на книгу Арсения Тарковского "От юности до старости" в "Новом мире"(1988,№5). А немного спустя вышли номера журнала "Литературная Армения" (1988, № 7,8) с публикацией одного из центральных произведений Карабчиевского — повести "Тоска по Армении".
После своих любимых писателей О. Мандельштама и Андрея Битова он воспевает этот край.
«За свой труд Юра был награжден армянами тем, что его произведение читали по радио во время ликвидации последствий Спитакского землетрясения». Гелий Солев.
В последующие два-три года ведущие журналы страны ("Театр", "Дружба народов", "Октябрь", "Юность" и др.) широко печатали стихи, прозу, эссеистику Карабчиевского. С 1990 года начали выходить его книги. Новое литературное имя было замечено сразу же.
О Карабчиевском писали Лев Аннинский, Наталья Иванова, Ал.Михайлов, Леонид Бахнов, Леонид Баткин, Немзнер и другие известные литераторы. Карабчиевского стали приглашать на литературные вечера и встречи с читателями, им заинтересовалось телевидение, в газетах появились интервью и беседы с ним. Нормальная писательская жизнь Юрия Карабчиевского на родине только начиналась…
В 1990 году он эмигрировал в Израиль.
Вот что рассказывал Юрий Карабчиевский на вопрос о его жизни в Израиле.
« ... Вообще надо сказать, я очень привязался к Израилю. Возвращался я в этот раз в Россию (это была уже третья поездка) с большим сожалением, хотя и хотел, и мечтал уехать. Я там жил трудной, совсем не туристской жизнью, ходил пешком, потому что не было денег на автобус, с трудом зарабатывал просто ни на что, пытался найти любую работу. Я ходил по всяким конторам, чиновникам, вобщем, жизнь была как у репатрианта.
Жизнь в стране, где ты житель, не гость. Там возникает поразительное ощущение домашности, свойскости, очень теплая, уютная страна. Заманчива безопасность жизни, всеобщая доброжелательность, семейность. Я понимаю, почему люди туда уезжают и хорошо приживаются. Там просто ничего дурного с тобой не происходит. Ты можешь в любом городе без всяких предосторожностей ходить ночью где угодно, с кем угодно общаться. Абсолютно безопасная, совершенно не враждебная жизнь, почти нет драк, это вещь редчайшая, хотя страна забита оружием...
Здесь же я чувствую опасность повсюду, оп!
Опасность и унизительность. Я прошел по переходу с "Горьковской" на "Пушкинскую", стоят ребята с большими плакатами, надежно налепленными на стену: "90% в репрессивных органах составляли люди одной национальности, угадайте какой". Я угадал...»
18 апреля 1992.
Как он писал? Чем отличался стиль его письма?
Веселая самоирония, иногда – наивная восторженность, или растроганность, а иногда – печаль. Но о чём бы он не писал, всё окрашено особым лиризмом. Таковы страницы, посвященные Армении и армянам, особенно знакомству с Грантом Матевосяном. Или уморительно-смешной и трогательный рассказ о деде в "Жизни Александра Зильбера". А в "Мишуне", где он рассказывает о своём посещении Лубянки - точность, смех, доброта. Его проза поэтична.
Весной 1992 года Юрий Карабчиевский возвращается в Россию.
Летом 1992 года Карабчиевский покончил с собой.
"Свобода там, где нет меня,
а там, где я, всегда неволя".
Умер в Москве 30 июля 1992 года, приняв летальную дозу снотворного.
«Причина, как обычно в подобных случаях, была сугубо личной, внутрисемейной. Мы растерянно столпились над свежевырытой ямой и схоронили Юру. Годом, кажется, позже не стало и Светы, точно так же наглотавшейся таблеток. Был его дом. В одночасье в нем не осталось никого и ничего. Эта боль касалась только близких.»
Леонид Баткин. Гелий Солев. "Светлой памяти Юрия Карабчиевского…" 02.06.1998
В начале 90-х годов Юра как талантливый писатель и мыслитель увидел не только плюсы, но и минусы демократии, и снова стал диссидентом. И диссидентство это было горькое, больше похожее на похмелье. "Меня сейчас печатают, мне хорошо", — говорил Юра на семинаре преподавателей русского языка Московской области. "Я стал выездным, побывал в Канаде и Америке, но сказать, что у нас демократия, и это хорошо, я не могу. Потому, что для матери, у которой убит сын в Карабахе, такая демократия — это ужасно». Юра раньше нас увидел бездны горя своих сверстников, людей старше 55 лет, большинство из которых остались без работы, без накопленных средств, а некоторые без жилья и без родины, потерявшись на просторах Союза, в дебрях российской демократии.
И честь его — честь не демократа, а справедливолюбца, — была смертельно задета. И легкоранимая душа не выдержала. Но он любил нас и старался, "чтоб всеобщая прибыль и трата не затмили событий и лиц" — так писал он в одном из своих стихотворений.
А убили Юрия Карабчиевского мы, его друзья и знакомые, его родственники и почитатели его таланта. Нам некогда. Мы заняты. Мы такие. И нет нам за это прощения и покоя.
02.06.98
СТИХИ
-------
ТРАМВАЙНАЯ МОСКВА
Москва пропахла
и духами,
стихам и клятвам
позабыла счет.
Она стоит
в слепом июльском гаме,
как женщина потом
с красивыми ногами,
усталая,
не старая еще.
И мчатся ли троллейбусы
с жужжаньем,
скрипят ли в переулке
тормоза -
я обречен
с угрюмым обожаньем
смотреть
в ее спокойные глаза.
И что бы ни случилось -
рев команды,
рывок вначале
и удар в конце -
полоска
полустершейся помады
не шевельнется
на ее лице.
1965
* * *
Пока на Трубной не растаял снег,
не закипел дождем по тротуарам;
пока последний встречный человек
не показался сгорбленным и старым;
пока слепая временная ось,
наш гордый дух расходуя в избытке,
не удлинилась так, чтобы пришлось
в далеких днях искать свои пожитки;
пока все это не произошло
поторопись и поверни направо,
туда, где стены - битое стекло
и где забор - зеленая отрава.
Вот этот дом! Попробуй на куски
рассечь его. Увидеть в каждом слое
тоску его. Вобрать в свои зрачки
нутро его, усталое и злое.
Ну что? Ну водка. Туфли на плите.
Ну запах слез. Привычка к униженью...
Ты видишь сам, что в этой тесноте
нет места твоему воображенью.
И все твои прилипчивые сны,
все - убедись - ничто. Пока не поздно,
взгляни еще, взгляни со стороны,
и воздух этой улицы тифозной
вдохни. Почувствуй бронхами, насквозь
усталость вида и погоды скверность.
Пока слепая временная ось
не вынесла тебя - в недостоверность...
1957
* * *
Трамвайная Москва тебя скрывает
в скрещенье рельс, в асфальтовой пещере,
в районе ощущаемого чуда,
за адовой чертой - черт знает где.
Там судорожно дышит мостовая,
как днище раскаленной сковородки
и, как погромщик, в узком переулке
прямое солнце бьет по голове.
Но прошлое, лукавый лжемессия,
ведет меня на бреющем полете
в прохладное нутро воспоминаний.
Вот дверь твоя. Звонок - и я вхожу.
Мы десять лет не виделись, как будто?
Естественно, что ты не изменилась.
Утюг поставишь, сядешь, скривишь губы,
попросишь: "Расскажи мне что–нибудь".
Я расскажу тебе, как вечерами
пронзительна тоска о невозвратном.
Как страшен воздух, обогнавший время,
от тренья разогретый добела...
Ты тихо возразишь: "Я это знаю.
Скажи мне лучше, как твое здоровье,
где ты живешь, что делаешь, что пишешь,
какие фильмы видел без меня?"
Я расскажу, какие видел фильмы...
С короткой шеей и высокой грудью -
мой давний недруг, верный мой соперник, -
твоя соседка сонная войдет.
Когда она уйдет, уж будет поздно:
не начинать же исповедь сначала.
Ты скажешь: "Посиди еще немного",
что будет означать: тебе пора...
Трамвайная Москва гремит по крышам,
купается в расплавленном июле,
дымящееся варево готовит
из потных тел и пыльного тряпья.
И в этой мешанине растворившись,
я думаю: "Минуй меня, блаженство!
Ни исповеди легкой, ни прохлады,
ни прошлого - не надо ничего!"
1966
* * *
Когда заботы звякнут по копилкам
случайно и не в лад,
и возраст свой почувствуешь затылком,
как неотступный взгляд,
и вдруг поймешь, что жил среди отбросов,
витийствовал во тьму,
что некуда деваться от вопросов:
зачем и почему -
тогда ты бог. Пускай дарует ясность
решение твое:
простить земле слепую беспристрастность
иль наказать ее...
И, вырвавшись из вечного круженья
всего вокруг всего,
ты скажешь: Мир достоин продолженья,
а больше ничего.
Ведь что такое Мир, как не предместье,
предчувствие и весть?
Не надо ж ни прощенья, ни возмездья.
Останься все, как есть!
1967
* * *
Страница Юрия Карабчиевского.
О Ю.А.Карабчиевском.
Интервью, данное Юрием Карабчиевским Сергею Шаповалу 18 апреля 1992 года.
Библиография произведений Ю. А. Карабчиевского (1961 – 1993)
Произведения
Поэмы
«Юбилейная прелюдия» (1969)
«Осенняя хроника» (1970)
«Элегия» (1972)
Романы и повести
«Утро и вечер» (1976)
«Жизнь Александра 3ильбера» (1975)
«Тоска по Армении» (1976)
«Воскресение Маяковского» (1983) ; Первое издание, 1985.
«Незабвенный Мишуня» (1986)
«Каждый раз весной» — над этой повестью автор работал до последних дней
«Тоска по дому» (1991)
Литературно-критические эссе
«Улица Мандельштама» (1970)
«Товарищ надежда» (1975)
«И вохровцы и зеки» (1975)
«В поисках уничтоженного времени» (1987) и другие.
«Точка боли» (О романе Андрея Битова «Пушкинский дом») (1988)
Юрий Карабчиевский. "...до былой слепоты не унизимся..."
Юрий Карабчиевский. /Заметки о современной литературе/
Появление Страницы Юрия Карабчиевского в Интернете стало возможным благодаря помощи
Бориса Альтшуллера
Дмитрия Карабчиевского
Бориса Мессерера
Евгения Попова.
Библиография:
-------------------------
Гелий Солев. Светлой памяти Юрия Карабчиевского… 02.06.1998
Ю.Карабчиевский. Интервью. — в кн.: Сергей Шаповал. «Беседка», «Уральская новь», № 1, 1998
Ю.Карабчиевский. Интервью. — там же
К 60-летию Ю. Карабчиевского — РЖ № 29 (14 октября 1998)
Леонид Бахнов. Автопортрет на фоне… — «Дружба Народов» 2001, № 10
Леонид Баткин. Тоска по России. — «Дружба Народов» 1999, № 6
Интервью Ю.Карабчиевского Сергею Шаповалу 18.04.1992 - опубл. ж-л."Уральская новь",1998, №1 (последнее интервью Юрия Карабчиевского)
Ссылки
Страница-архив Ю. А. Карабчиевского в «Русском Журнале»
Юрий Карабчиевский на сайте «Неофициальная поэзия»
Генрих Сапгир о Карабчиевском
О романе Ю. Карабчиевского «Жизнь Александра Зильбера» и книге его сына Аркана Карива –писателя Израиля.«Переводчик»
Обзор творчества Юрия Карабчиевского в журнале «Народ Книги в мире книг»- http://narodknigi.ru/journals/46/slishkom_chelovecheskoe/