- Эй, Роач, далеко еще пойдем?
- Не знаю, Тед! – откликнулся я, настороженно водя дулом снайперки, которую я так и не решился ни на что променять, по странным следам копоти на земле.
Приятель нагнал меня, тяжело дыша.
- Слушай, Роач, мы ведь уже купили этих сраных болотников у той старухи-мародерши и ее сыновей на берегу. Чего нам еще надо? Пора возвращаться в Мегатонну!
- Да погоди-и ты, параноик. – процедил я, где-то за развалинами заметив едва мелькнувшую тень.
- Кто-кто параноик, так это ты! – огрызнулся Тед, перезаряжая ружье. – Причем самый настоящий.
- Тихо... – я прицелился.
- В кого ты палить собрался, идиот?! Там пустота!
- Тед! – я опустил снайперку и со злостью глянул на напарника.
- Да что?!
- Ничего. Просто заткнись и дай мне прицелиться.
Я вновь поднял было винтовку, н не успел я сосредоточиться, как Тед вновь раскрыл рот:
- Роач, это всего лишь муравей! Не трогай ты несчастного гиганта, и он нас не трогает, ты же сам прекрасно помнишь тактику их поведения!..
Он не договорил. Заметив нас, муравей зашевелил длинными усиками и пополз в нашу сторону. Я резко поднялся с колен, продолжая держать тварь на прицеле, да и Тед, замолчав наконец-то, тоже схватился за ружье.
Муравей неожиданно остановился в десятке метров от нас и приподнялся слегка на задние лапы. Я от удивления даже перестал смотреть на него сквозь прицел. Это что еще за мутировавшая цирковая живность? Не успел я решить, что делать дальше, как муравей неожиданно выпустил в нашу сторону струю огня, словно хороший огнемет.
- Ложись!! – заорал Тед, среагировавший раньше меня и бросившись навзничь на землю.
Я пригнулся долей секунды позже него, а за этот миг пальцы сами собой нажали на курок. Пуля, вылетевшая из ствола, прорезала огненный клубок в воздухе и разнесла тварюге голову.
- Ну ты даешь жару! – с трудом переводя дух, прошипел Тед, с некоторым испугом выглядывая из-за камня за которым мы прятались. – Еще бы чуть-чуть и он тебя поджарил, как шашлык из игуаны!
- Скорее уж он тут дает жару, причем в прямом смысле, - усмехнулся я, подходя к неподвижно лежавшему муравью и для верности выпустив в него еще пару пуль. Так, на всякий случай.
- Какого х.. они тут огнем плюются?! – воскликнул Тед, с недоумением разглядывая убитого муравья.
- Я не знаю, но, очевидно, в городе, около которого мы сейчас находимся, скопилось слишком много радиации. – процедил я, с опаской глядя в сторону руин.
- Здрасьте! Еще плюющихся огнем гигантских муравьев нам тут не хватало! – Тед нервно оглянулся, держа пальцы на курке.
- Пошли отсюда, - сказал я, поворачивая обратно к реке. Для меня теперь загадка сильного запаха гари и следов копоти, ведущих к Грейдичу, у развалин которого мы сейчас находились, была уже предельно ясна.
- Неужели! – Тед побежал за мной чуть ли не вприпрыжку, - наконец-то хоть одна здравая мысль от тебя за сегодня!
Поравнявшись со мной, он закинул ружье на плечо, чувствуя себя уже уверенее.
- А ты ни хрена себе стреляешь, - сказал он, шагая где-то у меня за плечом, - сколько на тебя ни смотрю – всегда в последний момент и свою задницу успеваешь спасти и мозги врагам разнести по земле. Прям как супермен. Эт тебя в армии что ль научили так палить?
- М-м… что? – я рассеянно оглянулся и спохватился, - А, да, Тед, в армии.
- Надо было мне тоже идти! – взгляд Теда восхищенно скользнул по блестящему стволу снайперки у меня за спиной.
Я остановился и мрачно взглянул на него.
- Думай хоть иногда, что говоришь, Тед.
Приятель опешил.
- Не, ну а что такого-то я сказал?!
Я не успел ему ответить. Глаз уже на уровне инстинкта заметили легкое шевеление в кустах. Я, с силой толкнув Теда в сторону, схватил снайперку и мгновенно прицелился.
- Э-э, друг, ты чего?.. – обескураженно прошептал Тед, щурясь и пытаясь вглядеться в куст, на который я наставил ствол.
- Ти-ихо, Тед. – процедил я, не сводя прицела с черных ветвей, - Хоть раз послушай меня! Там кто-то есть!
- Ты в этом уверен? – с сомнением переспросил Тед, с легким недоумением таращась на неподвижный куст.
- Как в себе!
- Ну тогда ладно… Эй, кто там, вылезай немедленно! Мы тебя заметили! – заорал Тед.
Секунда безмолвия. А затем зашевелились колючие ветви, и наружу выбрался мальчик лет десяти-двенадцати на вид, в старом потребанном джинсовом комбинезоне.
- Не стреляйте, пожалуйста! – выпалил он, в страхе глядя на дуло снайперки, прежде чем мы, оторопевшие от такого поворота событий, успели издать хоть звук.
Я опустил винтовку.
- Кто ты? – спросил я, настороженно вглядываясь в ребенка. Несмотря ни на что, доверять ему и расслабляться у меня не было никакого повода. Многие рейдерские группировки умышленно используют в своих уловках и приманках детей, в чем мне уже пришлось убедиться на собственном опыте.
- Меня зовут Брайс, - представился мальчик, уже больше с интересом, чем со страхом разглядывая меня. Я вздрогнул от услышанного мною имени. Для меня в этом мире существовал лишь один Брайс – тот, что пал в бою за пост перехвата на Аляске.
- А вы ведь сто первый, о котором рассказывал мистер Тридогнайт? – мальчишка радостно улыбнулся и с наивным восторгом уставился на меня, как на невиданное доселе чудо, - Да-да! Я сразу вас узнал! У вас голова наполовину выбрита, и вы стреляете у-ух как метко! Только у вас еще кожаная куртка с драконом на спине была! И вы участвовали в Великой Войне, да?
Я растерялся окончательно и опустил оружие. Стоявший рядом Тед захихикал.
- Вам тогда не меньше двухсот лет, если вы сражались с китайцами, - с совершенно серьезным видом заявил мальчуган, продолжая рассматривать меня, - Вы очень хорошо выглядите, мистер сто первый. Столько прожили, и на гуля совсем не похожи.
Тед, продолжавший трястись от беззвучного смеха, не удержался и открыто заржал:
- Хорошо сохранился, Роач!
- На самом деле мне только двадцать лет, а не двести, - зачем-то вставил свои пять копеек я, продолжая растерянно смотреть на радостного ребенка.
- Ой, правда? Извините, мистер сто первый.
- И меня зовут не сто первый, а Роач. – продолжал я, с какой-то отрешенностью глядя на паренька, словно до этого никогда не видал детей.
- Очень приятно познакомиться, мистер Роач. – мальчуган хотел было протянуть мне ладошку, но засмущался, - Я вырасту, и непременно пойду на войну, и стану таким же крутым и сильным солдатом как вы!
Меня словно ножом резанули. Едва появившаяся на моих губах улыбка моментально сошла на нет.
- Где твои родители? – спросил я, пытаясь хоть как-то сменить тему разговора.
Брайс запнулся и замолчал. Затем посмотрел на меня очень серьезным, как-то резко повзрослевшим взглядом и сообщил:
- Мама умерла месяц назад. А папу убили эти огромные огненные муравьи. Мы все вместе жили в Грейдиче, мама, папа, я и наш сосед, ученый. Но он пропал неделю назад, а потом пришли муравьи и сожгли папу.
- И ты до сих пор живешь один? – с нескрываемым интересом спросил Тед. Я, не глядя, ткнул его в спину.
- Да, - Брайс указал рукой куда-то в сторону развалин, - в здании старой закусочной. Там есть еда, и муравьи туда не заходят, потому что не чувствуют запаха мяса. Только сегодня консервы закончились, и я решил сбегать к старухе, живущей у реки, может, она бы меня покормила. А тут вы.
Я молчал, не зная, что говорить. Тед, с некоторой опаской взглянув на меня, отодвинулся от меня подальше, но тоже молчал.
Сердце отчего-то билось громко, отчетливо разгоняя по телу тепло. Словно я принял на грудь грамм двести. Я все продолжал смотреть на Брайса. Худое грязное лицо с черными от копоти разводами, давно не стриженные и торчащие в разные стороны волосы, тощие плечи, торчащие уголком из-под джинсовых лямок комбинезона, босые ноги, пальцы которых он то и дело поджимал, едва наступал на что-нибудь острое, мелкие камешки или гальку. Брайс переключил внимание на мое оружие и с восторгом разглядывал снайперку.
- Ух ты, какая классная пушка! – восклицал он, - А вы научите меня стрелять, мистер Роач? Ну, если можно…
Покашливание Теда справа привело меня в чувство. Я отмер и слегка наклонился к ребенку:
- Научу. Хочешь пойти со мной, Брайс?
Мальчишка в изумлении вытаращил глаза на меня, совсем как я в детстве, и раскрыл рот.
- Нифига себе! Вы это сейчас серьезно, мистер Роач?
- Серьезней некуда, - кивнул я, прямо-таки чувствуя спиной взгляд Теда и слыша его безмолвный вопль «Ты что, мать твою, творишь?!», - Будешь моим младшим напарником, если захочешь.
- Ух ты! – пацан так и подскочил на месте, - Круто! Я буду прикрывать вас со спины и палить по мутантам! Бах! Бах! Круто!
- Да, очень круто, - я скинул снайперку со спины и, кряхтя, подхватил мальчишку под мышки и усадил к себе на плечи, чтобы он не повредил окончательно ноги, пока мы будем идти обратно, - вот тебе твое первое боевое задание, солдат. Сиди и смотри по сторонам, не мелькнет ли где рейдер или супермутант.
- Так точно! Слушаюсь! – Брайс завозился у меня на шее и, смешно нахмурившись, приставил ладонь козырьком к глазам, а затем сложил пальцы, будто держа пистолет.
Я усмехнулся:
- В армии мы отвечали «есть, сэр». Ну что, пошли? Держись крепче, малой.
- Есть, сэр!
Я снова усмехнулся и, слегка сгибаясь под тяжестью своей живой ноши, начал осторожно спускаться к реке. Тед нагнал меня и приблизился к моему уху:
- Ты что, мать твою творишь?! – зашипел он, - ТЫ совсем больной?? Ребенок – это дикая ответственность! Или ты думаешь, что ты и дальше будешь мотаться по Пустошам с этим ребятенком, пока его или тебя не подстрелят, или надеешься, что сердобольная Мойра будет следить за ним, превратив свой магазин в детский сад, а охранника – в няньку?!
- Успокойся, Тедди. – сказал я в ответ, придерживая сидящего на мне Брайса за ноги. – Смотри лучше на дорогу, дружище.
Придя обратно в Мегатонну, я и в самом деле первым делом отправился к Мойре, моей вечной палочке-выручалочке, но вовсе не за тем, чтобы превратить ее магазин в детский сад.
- Здорово, Мойра! – крикнул я, не обнаружив ее за прилавком, и молча кивнул неизменно дежурившему у входа охраннику.
- Ой, привет-привет! – откуда-то с верхних этажей раздался грохот, будто что-то обрушили на пол, затем поспешные шаги и в помещение магазина выглянула и сама хозяйка, на ходу собирая свои красные волосы в какое-то подобие шишки на затылке.
- Ой, а кто это у нас тут такой маленький с тобой? – воскликнула она, перегнувшись через прилавок и с нескрываемым умилением глядя на смущенного Брайса. Мальчишка покраснел и спрятался за меня.
- Пополнение численности города, Мойра. – я подмигнул ей и кивнул на прилавок. – Ну, и что у тебя есть?
- Сейчас посмотрю… - девушка нырнула под стойку, а затем высунулась оттуда с картонной коробкой, заполненной всякой всячиной.
- Золото мое, - ласково обратилась она к Брайсу, продолжавшему все также прятаться за мной, - не хочешь пойти поиграть? У меня там, наверху, много всякой интересной всячины… Иди-иди, я тебе разрешаю.
- Ой, правда? Здорово! – воскликнул Брайс, моментально забывший о своей робости и побежал к лестнице. Тот детских ног раздался на ступеньках, а затем у нас над головами. Жизнерадостная и добрая тетька Браун моментально располагала к себе любых детей.
Я улыбнулся и обратил внимание на прилавок. Мойра понизила голос и зашептала:
- Роач, это кто?
- Просто маленький бродяга, - так же шепотом ответил я, - Я подобрал его по дороге на Грейдич. Его родители были убиты огненными муравьями.
- Огненными муравьями?! – шепот Мойры на мгновение стал свистящим.
- Да, - не вдаваясь в подробности, ответил я, - Радиация, сама понимаешь.
- Да-да, - Мойра спешно вытряхивала из коробки какие-то тряпки, оказавшиеся при ближайшим рассмотрении старыми довоенными детскими вещами, - но ты должен понимать, Роач, ребенок – это огромная ответственность! За ним нужно следить, его нужно кормить, лечить, учить… С твоим образом жизни, который изменился после гибели Лютика лишь в том, что два дня из семи в недели ты не мотаешься по Пустошам, а сидишь около ее могилы, вырастить ребенка практически невозможно. Что там, у Грейдича, что здесь – он будет один, понимаешь?
- Мойра! – я повысил голос. Девушка замолчала и продолжила раскладывать товар. – Просто продай мне вещи и получи крышки.
Я сделал пару шагов к лестнице:
- Брайс! – крикнул я, - иди сюда!
Мальчишка чуть ли не кубарем скатился со второго этажа на зов.
- Да, мистер Роач? – с готовностью спросил он. Я взял его за маленькую ладошку и подвел к прилавку.
- Вот, выбери то, что тебе нравится.
Брайс посмотрел на меня округлившимися от удивления глазами:
- Прям любое, что я захочу, мистер Роач?
- Любое. – кивнул я.
Мойра, словно хлопающая крыльями наседка, заботливо забегала вокруг мальчишки, предлагая ему померить то одно, то другое, пытаясь определить, что будет ему впору. Я смотрел, как когда-то в поезде, в Парадиз-Фоллз, в общежитие Мегатонны почти полтора года назад, куда-то в пространство. Рука все еще ощущала едва уловимое тепло маленьких тоненьких пальчиков Брайса, доверчиво обхвативших мою ладонь. Я смотрел на хлопочущую Мойру, и перед глазами невольно вставала Лютик. Пыль, словно прожектором освещаемая желтым светом из маленького окошка, медленно кружилась в воздухе и опускалась на поверхность стойки, напоминая кружащиеся хлопья снега в Аляске. Маломощная лампочка под потолком слабо подмигивала, напоминая экономные осветители на складах и в туалетах убежища. В голове вертелся один и тот же вопрос.
Если бы это был наш ребенок, как бы ОНА себя вела?
Наконец, общими усилиями, мы подобрали Брайсу выцветшую футболку с Грогнаком-Варваром, правда, чуть великоватую ему, и слегка потертые, но чистые джинсы и детские кроссовки, правда, без шнурков. Умытый тут же, в магазине, и переодетый, Брайс выглядел теперь уже куда живее, чем найденный мною час назад на дороге беспризорыш.
Выйдя из магазина, я завернул по пути домой в «Латунный фонарь» к Джейн Стал. Того, что оставалось с утра у меня в холодильнике, сейчас явно не хатило бы для нас двоих. Барменша, как и большинство знакомых мне жителей Мегатонны, удивленно посматривала на таращившегося на разряженную бомбу в центре города и стоящего около нее проповедника Кромвеля мальчишку, но ничего не сказала. Уловив тихие перешептывания за спиной и слова «…у них же вроде не было детей?», остро вонзившиеся мне куда-то под лопатки, я расплатился с Джейн и, окликнув Брайса, направился к дому.
- Ого, вот это дом у вас, мистер Роач! – воскликнул Брайс, заходя внутрь. Его слова вновь воткнулись в меня подобно выпущенным дротам. В горле моментально встал комок. В голове словно сам собой зазвучал родной до боли и далекий голос Лютика.
«- Какой огромный дом! Целых два этажа!»
У них обоих складывалось такое ощущение из-за практически полного отсутствия мебели на первом этаже, из-за чего создавалось ложное ощущение простора. На самом деле весь первый этаж можно было пройти за восемь-десять шагов.
«- Это еще не огромный. – уже как будто на автомате зазвучал у меня в голове мой собственный голос из далеких воспоминаний. – Ты бы видела домину нашего шерифа. Вот у кого действительно огромный дом, так это у него!..»
Все, хватит! Я зажмурился и потер виски и даже помахал у себя перед лицом рукой, словно разгоняя назойливую мошкару мыслей, голосов и воспоминаний. После смерти Лютика я старался как можно больше времени проводить вне дома. Здесь в темных углах словно до сих пор витал ее дух, а у порога метались призраки воспоминаний о нашей первой с ней близости. Здесь все – каждый сантиметр стен, каждая неровность сколоченной кое-как на скорую руку мебели, каждый такой привычный звук, шорох, запах – все слишком напоминало о ней, лежащей под мертвым деревом, в сухой выжженной земле.
- Круто же тут у вас, мистер Роач! – голосок Брайса вернул меня, наконец, к действительности, - У нас дом был довоенного типа, с мягкой мебелью и с кучей книг, но все равно там было не так круто, как у вас!
Я, наконец, сумел очнуться от наваждения и обрел дар речи.
- Перестань называть меня мистером, пожалуйста. – мягко попросил я. Брайс удивленно застыл на месте.
- Как же мне тогда вас называть?
- Называй меня просто Роач, если хочешь… - я запнулся на секунду и продолжил, пытаясь не замечать того, что в комнате стало как-то душно, - или можешь называть меня папой. Как тебе больше нравится, - закончил я и отвел глаза.
Брайс продолжал растерянно стоять посреди комнаты.
- Это что, вы типа меня усыновили что ли?
Я сделал вдох и заставил себя посмотреть на ребенка.
- Ну… типа да… Можно и так сказать, - промямлил я, чувствуя отчего-то легкую дрожь и какой-то странный внутренний подъем.
Брайс молчал еще где-то с минуту. Молчание затягивалось, и я, не выдержав, пошел к противоположной стене и зачем-то открыл и закрыл дверцу шкафа.
- Спасибо вам большое, ми… Роач. – раздался за спиной голос Брайса.
- И давай, раз такое дело, переходить на ты, - добавил я, чувствуя себя отчего-то огромным нелепым слоном, пытающимся пролезть в игрушечный домик.
Осадок легкого смущение и какое-то едва уловимое напряжение не покидали нас до ночи. Пока мы ужинали, я смотрел на то, как жадно Брайс расправляется со своей порцией, словно не веря, что это настоящая приготовленная еда. Подождав, пока он закончит, я предложил ему добавки, и тот согласился. Я протянул ему свою тарелку. Сам же я не съел почти ничего. В голову по-прежнему битком лезли болезненные воспоминания.
«- Будешь еще?
- А можно?
- На, держи…»
Внутри словно постоянно что-то переворачивалось, будто неведомые вандалы задались целью разрушить все, до мельчайших безделушек. Я поднялся на второй этаж и заглянул в свою спальню. Две аккуратно сколоченные мною рамки, одна с изображением девушки, другая – девяти солдат, потрепанный блокнот в мягкой обложке, бережно завернутый в самодельный конверт засушенный цветок с желтой головкой. Под столом чернел рюкзак с десятимиллиметровым пистолетом, круглой жестяной коробкой шариков, бейсбольным мячом и перчаткой кетчера, из расстегнутого бока рюкзака торчала деревянная ручка биты и мутно поблескивал ствол пневматического ружья. Все это добро, столь памятное мне, за время моего отсутствия на Пустошах уже успело покрыться изрядным слоем пыли. Я провел ладонью по гладкой поверхности стола, оставляя за собой темный цвет покрытия.
Тишина ощутимо, почти болезненно давила на психику. Я сел на край кровати и нажал пару кнопок на пип-бое, включающие радио. В эфире "Новостей Галактики" шли нескончаемые помехи, и я решил переключиться на другую волну.
Ночную тишину разрезал уже знакомый мне добродушеый баритон, который всегда передавал одни и те же эфиры, говорил на бессмысленные темы и мог быть в постъядерном мире лишь отголоском прошлого или злой насмешкой:
- Здравствуй, моя любимая Америка. С вами радио Анклава и ваш верный президент Джон Генри Эдем. Давай поговорим о жизни. - я откинулся на спину, улегшись поперек кровати, бессмысленно глядя в ржавый потолок. - В детстве, когда я рос в небольшом городишке в Кентукки, у меня был самый лучший друг — старый пёс Хани. О-хо-хо, в какие только передряги мы не попадали. Мы исходили всё — от Ноб-Крика до Ходженвилля. Храбрые и беззаботные, безответственные и абсолютно неразлучные. Для мальчишки это был сущий рай на земле.
А у меня в детстве была лишь Амата. Объединенные общим горем - потерей матерей, мы сдружились, а затем мое отношение к ней ожидаемо переросло в нечто большее, чем простая детская привязанность. Я все лежал, слабо улыбаясь далеким и бессмысленно-больным воспоминаниям, а голос президента продолжал:
- Так ответь же мне, Америка, сколько детей сейчас могут похвастаться тем же? Сколько юных американцев по-настоящему счастливы, действительно беззаботны? Мы же знаем ответ, верно? Никто. Американские дети влачат ужасное, бессмысленное существование. Ни проблеска надежды. Ни минуты счастья.
Да, что верно - то верно. Жизнь в пещерах, питание грибком и слизью, выросшей на земляных стенах, "государство в государстве", страх перед дылдами и сосуществование рядом с гнездом супермутантов. Где-то внизу вновь раздался топот маленьких ног. Я обессиленно приполнял голову и почти сразу же рухнул обратно. Или же выживание в разрушенном здании закусочной в абсолютном одиночестве в городе-призраке, под боком у мутировавших насекомых. И как нам жить дальше, господин президент?
- Но это изменится! Прямо здесь! Прямо сейчас! Прямо с этого момента, дети нашей великой нации — её высшая ценность! Анклав восстановит каждую американскую школу, возобновит каждую молодёжную программу и предложит каждой нуждающейся семье финансовую помощь. Каждого обездоленного ребёнка в Столичной Пустоши мы обеспечим квалифицированной помощью. Мы восстановим американскую семью, как в старые добрые времена! Ценности нашего прошлого… станут основой для нашего будущего.
Его слова и пустые обещания вызывают одновременно раздражение и смех. Так глупо, так странно. Но его эфиры часто успокаивают, позволяя при наличии фантазии решить, что все будет хорошо, что когда-нибудь... когда-нибудь все вновь будет как прежде...
Лампочка под потолком мигнула еще пару раз и погасла. Теперь источником света был лишь мой пип-бой, источающий бодрую и одновременно тоскливую довоенную песню.
- I don't want to set the world on fire! I don't want to...
Я тоже не хотел повергать свой мир в хаос огня и войны. Но меня никто об этом не спрашивал.
На следующее утро я, встав, заглянул в пустующую комнату, в которой расположился Брайс.
- Мне надо… отойти на некоторое время. Ты побудешь здесь, хорошо?
Брайс разлепил глаза и мгновенно вскочил с постели.
- Можно я с тобой?
- Ну, тогда собирайся, - разрешил я и, спустившись, начал ждать его у двери.
Мы вышли из дома. Городок еще не проснулся, только несколько незнакомых мне поселенцев Мегатонны, обитавших в общинном доме, встретились нам на дороге. Кто-то здоровался с нами, некоторые, кивнув мне, странно косились на идущего около меня Брайса. Паренек, крепко сжимающий мою ладонь, почти вприпрыжку следовал за мной, а я, уже углубившись в свои мысли, шагал широким армейским шагом к воротам Мегатонны. Выйдя из города, мы подошли к обугленному дереву.
Я опустился перед могилой на колени и положил к корням дерева пучок собранных у реки каких-то диких мелких цветов. Разумеется, они больше напоминали столовую гвоздичку на проволоке, чем настоящие цветы, но хоть что-то.
- Здравствуй, родная. – я нежно коснулся ладонью земли. – Я снова вернулся.
Прости, что снова уходил так надолго. Удача, как всегда, сопутствует мне, и я до сих пор живой. Часто я ловлю себя на мысли, что ухожу каждый раз в Пустоши на все больший срок в поисках смерти. С твоей гибелью умер и я. Я брожу, как слепой, по этой чертовой опустошенной земле, пытаясь найти хоть какой-то смысл в жизни, но все не нахожу…
Что-то словно сдавило горло. Я замолчал, продолжая перебирать под пальцами комья земли и песка. Так бывало каждый раз, когда я приходил к ней, но я уже потихоньку свыкался с этим ощущением и даже научился, если не перебарывать, то сдерживать его.
- Я люблю тебя… - мой голос понизился до шепота и смазался, - прости, что я тогда ушел.
Я опустил голову, упершись подбородком в грудь. Закрыл глаза и сжал в пальцах горсть земли, чувствуя, как сухие ее частицы быстро-быстро скользят в пальцах, падая обратно на землю.
- Это ваша… твоя девушка тут лежит? – раздался позади робкий голос Брайса.
Я кивнул и подозвал его ближе.
- Если бы мы встретились с тобой буквально парой недель раньше, то, быть может, ты бы ее застал. Она была бы такой чудесной мамой…
Брайс промолчал и задал вопрос, очевидно, мучавший его еще со вчера:
- Ты и в самом деле хочешь стать моим папой, Роач?
Я поднял голову и взглянул ему в глаза.
- Послушай, Брайс… Я долго думал над тем, что совершил вчера. И, честно, я до сих пор не могу понять, что именно побудило меня забрать тебя с собой, но раз уж я это сделал, то скажу, что я готов взять на себя всю ответственность за тебя и постараться вырастить тебя как своего сына, если ты сам этого хочешь, конечно. Однако, Брайс, ты тоже пойми меня – я часто ухожу с караванами на заработки, одновременно с этим пытаюсь как-то разыскать на этих треклятых Пустошах своего отца, пропавшего почти полтора года назад. Меня часто не бывает дома. Брать тебя с собой я не могу, даже при условии, что я научу тебя стрелять и прятаться. Это слишком большой риск, понимаешь? Главная цель любого родителя – защитить, оберечь, спасти своего ребенка, и я готов разбить голову любому, кто будет представлять для тебя хоть малейшую угрозу. Я понимаю, что у тебя уже есть немалый опыт самостоятельной жизни, но если у тебя на всей этой Пустоши остались родственники, друзья твоих родителей или хоть кто-то, способный приглядеть за тобой лучше, чем я, то подумай – быть может тебе лучше уйти к ним? Все будет зависеть только от твоего собственного желания, Брайс, я не могу решать за тебя.
Мальчуган кивнул и серьезно посмотрел на меня. Я застыл, ни жив ни мертв. Я понимал прекрасно, какой огромный это риск и ответственность – взять под опеку ребенка, тем более с моим-то, скажем так, стилем жизни. Вот не станет меня – а это может в любой момент произойти! – и что он будет делать? Ломать ему жизнь еще раз я не был намерен.
Но, с другой стороны, я за эти прошедшие сутки успел так привязаться к этому маленькому не по-детски серьезному мальчишке, что уже просто не представлял, как я дальше буду жить без него. Ходить из угла в угол по улицам Мегатонны? Возвращаться пьяным по ночам из салуна Мориарти? Бродить в одиночку по Пустошам, бессмысленно ища свою смерть, которая словно сама убегала от меня?
- Ну, вообще-то, у меня осталась тетя Вера. – сказал наконец Брайс. - Она живет в Ривет-Сити и держит гостиницу. Если ты все-таки решишь взять меня с собой, и если нам это будет по пути, то я не против был бы заглянуть к ней.
Вера Уизерли, хозяйка гостиницы в Ривет-Сити! Я вспомнил эту хорошо сохранившуюся сорока-сорока пяти лет аккуратную женщину, живущую на авианосце, одевающуюся в довоенные платья и обожающую собирать сплетни. Слава богу. Как бы я ни пытался что-то сделать для Брайса, но никакой отец не даст ребенку столько, сколько и мать. Я это понимал, как и понимал то, что Брайсу будет намного лучше с Верой, нежели со мной.
- Ты хочешь меня отдать к тете Вере? – спросил Брайс, как-то настороженно вглядываясь в мое лицо. Я постарался улыбнуться.
- Если ты сам этого захочешь, Брайс, я же говорил.
Мальчишка облегченно перевел дух.
- А-а, ну хорошо… А когда ты возьмешь меня с собой в странствия и мы отправимся к тете Вере?
Я призадумался.
- Могу сказать тебе точно только одно, Брайс. Ривет-Сити мы обязательно посетим, возможно, уже на этой неделе. Но сначала мне нужно разыскать одного человека…
Я поднялся на ноги и пошел ко входу в город. Брайс нагнал меня и вновь крепко ухватился за мою ладонь.
- А что это за человек?
Я невольно улыбнулся.
- Это твой дедушка.