Семейные хроники
Содержание:
1. Малая Родина
2. Семья Колышкиных
3. Семья Хромоых
4. Виталий Хромов
5. Встреча через 20 лет
6. Улан-Удэ
;
7.
8. Семья Колышкиных
9. Семья Хромовых
10. Виталий Хромов
11. Встреча через 20 лет
12. Улан-Уде
Малая Родина ( 1880-1941 )
(Город Высоковск и некоторые его жители)
Этот городок расположенный на севере Московской области, в девяти километрах западнее г. Клина , на холмах Средне-_Русской возвышенности, действительно находится на высотах, с которых хорошо просматривается окружающая местность на 5- 20 км и этим оправдывает свое название. Начинался он с постройки в 1880 году деревянной мануфактурной фабрики богатым купцом Кашиным. Отмена крепостного права в 1861 году способствовала оживлению предпринимательской деятельности и промышленного прогресса в России. Удобно расположенная маленькая «мануфактура» привлекла внимание более состоятельных русских купцов и иностранцев. Вскоре «мануфактура « превратилась в «Товарищество» с контрольным пакетом иностранного капитала. И фабрика стала стремительно развиваться. Через 20 лет, вместо деревянной, была построена кирпичная, с численностью рабочих до пяти тысяч человек. А такой производственной базе нужна была мощная инфраструктура.Хотя владельцы были иностранцы, но практическую деятельность осуществляли русские специалисты. И справлялись со своими задачами неплохо. Хозяевами фабрики были выходцы из Англии, точнее из Ирландии, cам глава семьи, Мак-Гили, его жена Евгения Мак-Гили. А управляющий фабрикой был назначен Василий Григорьевич Дерягин. Ну, а главным строителем и архитектором являлся Яков Валерьянович Гурьев. Финансы возглавлял главный бухгалтер Сергей Васильевич Филин ,который так вел дела, что производство приносило хозяевам большую прибыль. К 1900 году фабрика стал называться:«Товарищество Высоковской мануфактуры» или сокращенно «Высоковская фабрика».Это было совершенно автономное , независимое от внешних источников , самостоятельное,градообразуещее, со своей развитой многосторонней инфраструктурой ,предприятие.Если образно представить, с высоты птичьего полета, местность и построенные на этой территории все здания, то получится гигантская буква «Т»,где основанием являлась верхняя перекладина буквы , а «стволом» - «ножка», которая пролегала с юга на север. Центром основания была середина кирпичного корпуса, от которого на северо-запад была проложена дорога в сторону деревни Шипулино и, находившейся там Николо-Железовской церкви и кладбища. А вот по обе стороны от дороги находились восемь четырех - этажных казарм, в которых проживали рабочие фабрики.Западнее торца фабричного корпуса была построена своя электростанция, работающая на торфу, поставляемого с Саньковских торфоразработок, по узкоколейной железной дороге. Чуть выше находились огромные каменные ангары-склады для тысяч кип хлопка, поставляемых по железнодорожной ветке через город Клин с Николаевской железной дороги, по которой этот хлопок прибывал в качестве сырья со всех хлопко- добывающих стран мира. А в Советское время -из Узбекистана.На северной окраине городка, по направлению деревни Шипулино построили свой фабричный кирпичный завод, продукция которого пошла на фабричное строительство, а в - последствии -и на продажу, по всей округе. Сама фабрика состояла из прядильного и ткацкого производств, механического и строительного отделов, конного двора, главной конторы и многих мелких подсобных организаций, так необходимых в большом производстве. Но главное было, все - таки, в рабочей силе. И тут организаторы производства, особенно русские руководители, не ошиблись. Вокруг места, где была возведена постройка, было множество деревень. А в каждой деревенской семье того времени было по 9 - 12-- 15 человек, вместе с детьми, родителями, дедушками, бабушками, дядями и тётями. Поэтому, вопросы жилья для рабочей силы, были очень важным делом всей администрации. А вот хозяев – этот вопрос не очень беспокоил. Они просто предложили английский вариант - казарменный. Вот и построили восемь казарм, по четыре этажа каждая. На всех этажах были длинные коридоры , по обеим сторонам которых, находились комнаты разной вместимости, в среднем по 18- 20 метров квадратных. Эти комнаты прозывались «каморками». А проживали в них, по две-три семьи, разделенные простынями на веревочках, или очень большие семьи. Например, в шестой казарме , на втором этаже в 1905 году проживала семья Колышкиных, в составе восьми человек. Но кроме них, разделенная простыней, жила и вторая семья, в количестве пяти человек. В общей сложности - 13 человек. Все «умещались» в этом пространстве. Вместо кроватей - на ночь ставили чурбаки, на них клали доски. Сверху- холщевые матрасы , набитые соломой. На такой кровати спали сразу четыре человека, а остальные - на полу. В других каморках были сделаны нары , на которых теснились все вместе., кроме ночных смен, с которых люди приходили утром к 6 часам и ложились на места ушедших в дневную смену. Несмотря на такие условия, за жилье платили по полтора рубля в месяц, а некоторые деревенские бедняки, считали за счастье , попасть на жительство в эти комнаты. В казармах было паровое отопление, электричество. канализация , общая «духовка «, в которой для целого коридора проживающих готовилась пища, общая кухня с длинным столом, за которым ели все семьи. В таких условиях все знали обо всех и обо всём. Но порядок был казарменный. На казарму был один «хожалый», на коридор - «коридорный». Туалеты были общие на коридор, мужской и женский. За чистотой в них следили постоянные пожилые женщины, отвечающие перед «коридорными». Так как работа была в три смены, то тишина в казарме была идеальная, - одна треть работающих отдыхала постоянно - и днем и ночью. За любую провинность наказывали денежными штрафами, которые накладывались на провинившихся, о которых , в конце недели, в контору, докладывал «хожалый». Недалеко от фабрики, была двухклассная школа. В неё начинали ходить с 8-10 лет. Хозяевам нужны были грамотные люди, умевшие обращаться с новейшей техникой по тем временам. Английские специалисты были, но их было немного и они уезжали, после окончания контракта. Порядки в школе были строгие. За малейшую провинность детей наказывали. Наказания были разные - битьё книгой по голове, линейкой по пальцам, постановка на колени на «горох». Но самое неприятное было стояние по два часа под школьными часами. В это время мимо проходили все знакомые - учителя, школьники, уборщицы, сторожа и другие люди. Через них родители узнавали о проступках ребят , ну и , естественно, принимали «ременные» меры. С левой стороны «оси -- дороги», если встать спиной к фабричному корпусу, построили здания конторы, магазинов, лечебных учреждений и Народный дом, на 300 посадочных мест в зрительном зале, библиотекой, чайной, закусочной, и биллиардной. С правой стороны от дороги, через 4 и 5 -ю казармы были построены два кирпичных дома и два деревянных для служащих. Около всех казарм и каменных домов служащих построены были двух и одноэтажные погреба, каменные и деревянные. В этих домах жили инженерно-технические работники, служащие конторы, и другие лица из числа фабричной интеллигенции - учителя, мастера, счетоводы, и прочие лица, занимающие какие -то не рабочие должности. Сами же хозяева и их специалисты проживали в трех деревянных домах, построенных на берегу большого «Холодного» пруда , рядом с западным торцом фабричного корпуса и разделенного от него лесным массивом. В этих домах были все коммунальные удобства, современные для того времени. От этих домов, прозванных населением сразу же «английскими» , на запад простирался огромный лесопарк, вплоть до Пахомовского оврага , разделанный на английский манер. С дорожками, замощенными битым кирпичём, беседками, танцевальной площадкой, лужайками и прочими лесным уголками. Периодически в парке проводились , по церковным праздникам, различные гуляния с музыкой и выездными буфетами. Эта традиция особенно развилась в советское время , только прибавились танцевальные мероприятия и выступления самодеятельности, которая была хорощо развита на Высоковской.. Сама фабрика стояла в низине, по которой протекала речушка без названия. А вот от Пахомова, с одной стороны, и Некрасино с другой, были сделаны запруды, образующие и создающие пруды –водохранилища для нужд фабрики и поселения .Этот комплекс прудов был жизненно важен для всего прядильно-ткацкого производства и жилого массива .Речушка наполняла эти водохранилища чистой водой , А воду из прудов брала электростанция , нагревала в паровых котлах , обогревала всю отопительную систему и спускала обратно в нижние теплые пруды , где она отстаивалась и охлаждалась , а затем пускалась вниз по своему природному руслу. Архитекторы –строители, еще в то время заботились об экологии, о которой мы сейчас так громко шумим. К востоку от электростанции, чуть выше уровня воды протекающей речушки, они устроили несколько полей для сточных вод от канализации. Сделано было все с умом, но в расчете но то количество жителей . которые были в то время реально Таким образом , в одни поля сливались все нечистоты, там они какое то время отстаивались, вода стекала в речку или испарялась, а твердая масса вывозилась на поля в качестве удобрений крестьянами со всей округи..А вот уже речушка, после попадания в неё сточных вод с канализационных полей, стала называться в советское время «тухлянкой» Произошло это по простой причине -строительство новых домов в советское время было развито очень мощно, а канализационные возможности не учтены. Вот все нечистоты и пошли без всякой очистки в речку, которая и стала по настоящему «тухлянкой».Такое положение существовало до средины 60-х и 70- десятых годов 20-го столетия Говорили много , но до осуществления на практике, дело не доходило. Как всегда , на такие мероприятия денег не находилось. И все же ,
строительство началось. В нескольких км от города, на огромном участке мелколесья, стали рыть глубокие котлованы для нечистот. Была построена перекачивающая станция. Воды речки стали очищаться от загрязнения, но не совсем. Часть нечистот все же попадала в речку, но уже в меньшем количестве. А название в народе так и осталось.
К 1917 году в городке сложилась четкая классовая структура- рабочие, служащие, крестьяне из близ лежащих сел, торговцы-хозяева мелких лавок. крепкие землевладельцы (кулаки).Из служащих сформировалась интеллигенция городка. Учителя , счетоводы, бухгалтера, мастера, дети зажиточных родителей, обучавшихся в Москве, Твери, Клину и другие - вот они и составили костяк интеллигенции. Построенный Народный дом (клуб), был местом встреч, работы самодеятельных кружков, проведения танцевальных вечеров, Новогодних и других праздничных балов. До революции (1917)года, хозяева фабрики также не были в стороне от общественной жизни городка. Так жена хозяина фабрика Евгения Мак-Гили, была почетной блюстительницей Высоковского двухклассного училища, тесно общалась с учителями и учениками, а также с их родителями. Духовная жизнь в городе была достаточно насыщена различными мероприятиями. Музыкой увлекались многие, в библиотеке состояли читателями и рабочие и служащие. Кроме того , у многих зажиточных людей были свои библиотеки, состоящие из классических произведений и развлекательных книг.
Школьники, за успешную учебу поощрялись как руководством училища, так и самой почетной блюстительницей Мак-Гили. Она дарила Евангелия и другие подарки за своей личной подписью. ( Одно такое Евангелие с личной подписью Евгении Мак-Гили хранится до сих пор в нашей семье, датированное 14 маем 1911 года, на имя моей тетушки Колышкиной Василисе )
А вот среди рабочих были представители различных политических течений того времени. Были эсеры, кадеты, большевики и др. Первыми большевиками были Кот Владыкин, Горбунов Иван Афанасьевич и др. Они же после Великой Октябрьской революции возглавили первые органы новой власти. Кстати, революция в городке прошла незаметно. Фабрика как работала в три смены так и продолжала работать. Были небольшие остановки и перерывы из-за нехватки сырья. Владельцы фабрики уехали тоже как то тихо. Зато из Клина стали чаше приезжать агитаторы. Директором фабрики был назначен один из старых специалистов. Все остальные инженерно-технические работники оставались на своих местах. НО с началом двадцатых годов началось выдвижение молодых революционных кадров..В первую очередь это коснулось старых руководящих кадров всех уровней. Ткачихи и прядильщицы оставались прежними. Но к тридцатым годам стали появляться на фабрике специалисты из своих жителей, которые заканчивали текстильные институты или техникумы.
Кроме работы . в эти годы люди любили ходить на демонстрации, отмечать новые ( да и старые ) праздники. На демонстрации собирался весь городской люд. Бывали и выпившие, и дерущиеся, поющие и пляшущие и тому подобное. То есть, все как у людей. На этих праздниках молодежь знакомилась, встречались парни с девушками, ходили на танцы в клуб, гуляли в парке, катались на лодках в Холодном пруду, ходили в кино и на спектакли приезжих артистов и своих, самодеятельных. Очень сильно была развита своя самодеятельность. Один только Костя Нижегородов со своей «Джаз- бандой» чего стоил .Они очень удачно подражали Утесову и их выступления всеми слушателями принимались всегда «На-Ура. Приезжали и московские артисты, в том числе сам Утесов, Клавдия Шульженко, Русланова и многие другие.
Постепенно, к началу Великой Отечественной войны , кадры на фабрике были все новой советской формации. Многие были выдвиженцы из местных жителей и приезжих. Это был директор фабрики Нечужкин Федор Акимович, военком Цесарев ( из учителей), главный бухгалтер Хромов Георгий Борисович и многие другие. В парткоме и профкоме были все местные , знающие друг друга с детства и, потому, не прощавшие ни одного неверного шага друг - другу.
Был и 1937 Год. В результате , директор Нечужкин Ф.а. был переведен в г. Егорьевск на должность директора меланжевого комбината. Двое других директоров , после него , куда то быстро исчезли, как «враги» народа. Также исчезли и несколько соседей по дому. Из всех исчезнувших, только один сосед по дому вернулся в 60-е годы. Это был Томкин, бывший продавец продмага.
Может были и другие, но мне это неизвестно. От Высоковска, в сторону г. Клина шла шоссейная дорога, мощенная булыжником, по краям которой росли березы.Сразу от Высоковска делалась развилка. Одна, в сторону Петровсое-Теряево- Волоколамск, а другая , продолжалась через городок и шла мимо бывшего кирпичного завода в сторону деревни Шипулино, И далее, в « Круг» , (так называлось объединение 20 деревень с центральным селом - Воздвиженским). От него дорога шла в сторону Александрова и Лотошино, находившиеся почти на границе Московской и Тверской областях.В деревне Шипулино находилась церковь с кладбищем , на котором хоронили умерших в Высоковске и Кругу. А в деревне Некрасино было свое кладбище - старообрядческое, так как большинство жителей были старообрядцы и преследовались местными царскими властями и православной церковью.Так подробно говорится об этих дорогах. потому, что в октябре 1941 года немцы наступали со стороны Лотошино и захватили без боя Высоковск. А в декабре 1941 года, отступали по дороге Петровское - Волоколамск. В самой деревне Некрасино была пожарная каланча и рядом, молельный дом, где молились старообрядцы. У них был толстые молитвенные книги, в кожаных переплетах, из которые они читали свои молитвы. Икон не было. Во время войны все это сгорело, да и самих старообрядцев поубавилось значительно.
В таком состоянии городок и деревня Некрасино, что стояла рядом с городком, подошли к 22 июня 1941 года. В городке и деревне жили люди, которые трудились вместе на фабрике, но жившие по своему.. Были городские, вышедщие из деревень . Были и некрасинские, жившие по деревенски. . Такие семьи мы возьмем за основу повествования так как они в основном представляют жизнь и быт всех остальных семей города и деревни, естественно с некоторыми различиями. Это семья Хромовых и семья Колышкиных.
Семья Колышкиных.
Семья Колышкиных.Её основатель был выходец из Круга Иван Колышкин.В 1883 году, в возрасте 18 лет подался из деревни на заработки по строительству Высоковкой мануфактуры. Работая строителем, посещал курсы по подготовке поммастеров ткацких «Платовских» станков. Парень был способный и по окончанию стройки, оставлен работать на фабрике ,где и проработал до 1906 года, когда попал под ремень станка и потерял руку. До этого времени успел жениться на Марфе, нарожать вместе с ней двух парней и трех девиц. Старший сын Андрей ,в 1-ю Мировую войну был призван и погиб в 1916 году под Псковом. Младший , Прокофий, в 1913 году уехал в город Кронштадт и поступил в школу младших радиоспециалистов. После революции служил в частях Красного Флота, дослужился до кап.1-го ранга и ушел из жизни в1972 году с должности преподавателя военно-инженерного училища. Он дал потомство семье Колышкиныых, Его сын , Вадим , пошел по стопам отца и служил на флоте , сначала в Севастополе, потом на Балтике. Умер от радиоактивного облучения в возрасте 60 с небольшим, лет. Дочери Ивана дали производные двум семьям _ Неонила , старшая дочь - семье Горбуновых . Средняя дочь Варвара, 1901 года рождения.- семье Хромовых. Младшая дочь Василиса умерла от болезни в 1919 году.
Семья Хромовых.
Прапрадед Матвей в 1854-5 годах воевал в Севастополе. Потерял ногу. По прибытию в отставку домой в деревню Некрасино получил прозвище « Матвей Хромой» по которой и был записан при переписи. У него был сын Антон, у которого тоже был сын Борис, который и дал жизнь вместе с женой Маланьей , двум сынам и четырем дочерям. Старший сын Бориса Матвеевича был Георгий ,1905 года рождения. Младший сын Василий -1917 года рождения. У младшего, ( Во время войны находясь в 1945 году в госпитале, в его красноармейской книжке, залитой кровью , цифра «7» , его рождения, была принята за цифру « 4 « ). И он стал считаться рожденным в 1914 году, хотя уже после войны это не имело значения.. Дочери Бориса Матвеевича по старшинству : Надежда, Валентина. Степанида, Мария создали свои семьи., но уже не Хромовы. А Георгий и Василий создали семьи Хромовых, которые живут пока и в настоящее время, особо у Василия.
Георгий Борисович, работая младшим конторшиком на Высоковской мануфактуре , приметил симпатичную блондиночку Вареньку Колышкину, из прядильного производства. Будучи довольно хулиганистым «некрасинским» парнем, начал ухаживать за ней. Она была на 4 года старше Георгия и страшно боялась его черной лохматой шевелюры, и существовашего нехорошего отношения высоковских девиц к «некрасинским» парням. Когда он приходил к ней в 6-ю казарму, где проживала вся семья Колышкиных, то она убегала и пряталась от него. Тем не менее, Георгий все же добился её и они поженились в 1926 году. А в 1927 году родился их сын Виталий, у которого тоже родились два сына - Владимир и Борис.( Шестое поколение)
Как видим, обе семьи мало чем отличались друг от друга по детям. А вот судьбы у всех оказались очень разными. Так как, единственным из живых в трех семьях, и семьи Хромовых 5;-го поколения остался один Виталий, то начнем повествовании о его судьбе, ( 1-е поколение –Матвей. Второе поколение _-Антон, третье поколение Борис Антонович. . Четвертое поколение Георгий и пятое поколение Виталий).
Виталий Хромов.
Как уже говорилось. Виталий родился в 1927 году, 13 апреля . Само по себе, дата как дата. Но если соотнести ее с другими датами всех родственников Хромовых, Колышкинвх и Горбуновых , то получится интересная картина. Так, у Хромовых ко дню рождении Виталия , самыми младшими детьми были: Василий -10 лет, Мария 6 лет. У Колышкиных - Клавдия -15 лет, Анатолий -18 лет. У Горбуновых – Антонина _10 лет, Шура-6 лет. И когда Виталию исполнилось 14 лет, то почти у всех бывших «младших», были свои дети. Так , у Василия Хромова - Галя -3 годика. У Степаниды Борисовны - Борис и Галя -3 и 5 годиков. У Надежды Борисовны Масловой ( Хромовой) - Юрий и Ира -4 и 2 годика, .У Валентины Борисовны ((Нечужкиной) Хромовой - девочки по 3- 5 лет. В семье Горбуновых тоже самое. У Анны - -Иза 5 лет. У Антонины - Вадим и Эля -4-6 лет . У Александры - Вадим , а потом Сергей и Леша. А у самого Виталия, родные сестрички - Тамара - 5 лет и Лида -2 годика.
И получается , что у Виталия , сверстников, среди родных и двоюродных братьев и сестер, никого не было. И общался он, в основном со взрослыми дядями , тетями , а потом с младшими братьями и сестрами. А сверстниками у него были, соседи по дому, по школе, по спецшколе, по училищу. Определенный отпечаток такого общения у него отложился на всю оставшуюся жизнь.
Когда в июле 1942 го года, пассажирский поезд уносил Виталия на Восток, в далекую и непонятную Анжерку, в его голове роились воспоминания о прошедших пятнадцати годах прожитой жизни. Почему то он вспоминал себя в детской кроватки, в которой лежал. А рядом, у стенки, в каморке, сидела бабушка Марфа ( Жена Ивана Колышкина), мама его мамы - Вареньки Колышкиной , но уже Хромовой. Бабушка Марфа кормила его из бутылочки, а потом они шли в лес, к стадиону и дальше за стадион, где собирали землянику, грибы. А вот как она умерла , Виталий не помнил, хотя все время старался вспомнить. Тоже самое и со школой. Хорошо помнил, как его готовили в первый класс, но ничего не помнил о детсадике. Помнил, как стоял со своими первоклашками около первой учительнице 9-ой неполной средней школы Надежды Васильевны Спиридоновой. Помнил, что она привела их как цыплят в класс и стала рассаживать за парты. Его посадила в левый ряд, на третью парту, рядом с девочкой. А ему хотелось сесть с Юрием Кулагиным, которого тоже посадили рядом с другой девочкой. Только через год мы пересели вместе за одну парту , а наши соседки тоже сели вместе. Но после 4-го класса нас опять посадили вместе с этой же девочкой, с которой я и просидел за одной партой до 7-го класса. После 7-го класса наши пути разошлись. Она поступила в техникум в Москве, а я - в 1-ую Московскую артиллерийскую специальную школу и уехал в Сибирь. Когда мы с ней сидели за одной партой, то были общие разговоры о домашних заданиях, о нерешенных задачах по арифметике и прочих школьных делах. Иногда она давала мне списывать задачки. Но на переменах всегда была вместе со своей соседкой по дому. Надей.
Нащи отношения были , мягко говоря , прохладными, хотя девочка была довольно симпатичная. Ну, Виталий, как подросток был худущий и длинный , да, вдобавок , белобрысый, стриженный наголо. Кроме ученических дел и мальчишечьих разборок , других мыслей связанных со своей соседкой, в голове у него не было. Правда, мы с ней никогда не ссорились и не дрались.
Встретились мы с ней только через три года. Нам было уже по 18 лет. Она окончила техникум и работала в Москве, на одном из оборонных заводов, а я учился в военном училище в Костроме. Увиделись случайно, по дороге из Клина в Москву, в вагоне, ходивших тогда поездов. Произошло это так. Когда я бегом добежал до отходившего вот-вот, поезда и втиснулся в вагон, меня окликнул, знакомый по Высоковску, парень и позвал к себе, в середину вагона. С трудом пробравшись через толпу стоящих в проходе вагона людей, подойдя к сидению, где был знакомый, я увидел два девичьих белобрысых затылка, и свободное место, которое они держали для меня. С трудом «плюхнувшись» на свободное место и подняв глаза на девчат, я увидел две улыбающиеся девичьи физиономии, очень пристально меня разглядывающие. Одна, бледная, с волевым подбородком, откровенно меня рассматривающая и другая, почему то покрасневшая, и бросавшая на меня с улыбкой, любопытные взгляды. И тут я их узнал! Это были они, подружки по школе, по парте, классу - Наташа Карелина и Надя Спиридонова.
Первое время, даже в сумбурном разговоре , я был в каком-то затуманенном состоянии, что говорил, на какие вопросы отвечал - не помню. Девочки, точнее девушки, изменились очень сильно. Обе оформились по - женски, носили прически модные, одеты были во все то, во что одевались все в 1945 году. А Надя, не закрывала рта( она в школе лучше всех училась), говорила что-то, обо всем и обо всех наших бывших одноклассниках , что мы с Наташей и слова не могли вставить. Правда, мы оба со школы ещё, не были «мастаками» вести разговоры, но тут, все же, и мне пришлось, кое что, сказать о себе , где я был,( это их очень интересовало, так как, мы с Юркой, двое , куда то уехали в 1942 году, а остальные одноклассники были все на Высоковской), Так продолжалось до Химок, где Надя жила. После её ухода, время поездки до Москвы пролетело мгновенно. Мой поезд в Кострому убывал от Ярославского вокзала, буквально через полтора часа. А Наташа жила у тетки где-то в районе Лужников. Она осталась со мной до отхода поезда и проводила меня. Из вещей у меня был только один полупустой вещмешок на плече. Что мы говорили друг другу, я не помню. По моему - она тоже. Прежде чем зайти в вагон, повернувшись лицом друг к другу, не говоря ни слова, мы обнялись и поцеловались. Это был первый мой поцелуй. У нее на глазах появились слезы. Она их просто не замечала. Уже, стоя в дверях вагона двигающегося поезда, я махал ей пилоткой, пока проводница не закрыла дверь.
Как я доехал до Костромы - не знаю. Время стало определяться промежутками между получаемыми письмами. Вот в них, Наташа раскрылась вся, описывая себя и меня с 1-го класса. Оказывается, что она помнила все: и какой я был « недотепа», и как угощал её пирожками, которые мастерски пекла моя мать, и как однажды, оградил от мальчишек из 5-ой казармы, и как принес букетик незабудок из Некрасинского дома и т.д., т.д. Господи, да я сам ничего этого не знал и не помнил! А она писала в каждом письме о чем-то новом. И я ждал её письма с большим нетерпением. Но что интересно, слово «любовь», в письмах ни разу не было написано.
Живя в Анжеро_Судженске два года, у меня знакомых девушек не было. В Москве, где проучился один год, были знакомые девчата, но как-то несерьезно, не надолго, скоротечно. В Костроме , куда я попал после Москвы, тоже никого не было. Так, на танцах в клубе училища, знакомились с девущками, но на следующий выходной, как-то не приходилось попадать в клуб из - за нарядов или по другим причинам. Вот все отношения и терялись. С Натальей все было не так. Мы же знали друг друга с первого класса! Не надо было ни о чем расспрашивать, о ком то говорить, все сразу становилось понятным и ясным по одной двум - фразам. Нельзя сказать, что у нас было полное единодушие во всем и по всему. Ничего подобного!. Она была чисто московской «салонной» барышней. Ей нравились концерты, театр. Многих артистов знала и была их поклонницей. Сама пела неплохо, подражая некоторым певицам, типа Нанни Брегвадзе и любя её репертуар. А у меня на эти вещи был свой взгляд , очень отличный от её. Такое отношение у нас продолжалось до 1948 года., т.е до окончания училища , производства в « лейтенанты» и убытия, на много лет в Группу Советских войск в Германии.
А перед этим произошло многое. Весной 1947 года, 3-е Ленинградское артиллерийское училище было расформировано. Часть курсантов .оставили учиться по двухгодичной программе и по окончании учебы, выпустили младшими лейтенантами. Другие курсантские взводы , в полном составе, отправили в военные училища, с трехгодичным сроком обучения. То есть, как в мирное время, приравненное к институтскому образованию. Я попал в составе своего взвода в Рязанское артиллерийское училище. Леня Голанцев попал Днепропетровское артиллерийское училище. А Юра Кулагин окончил двухгодичное училище и выпустился младшим лейтенантом, и, после выпуска, убыл в ГСОВГ для продолжения военной службы. В 1948 году, в июле месяц я, в составе своего курсантского взвода, закончил учебу и сдал выпускные экзамены. Но по каким причинам, мне неизвестным, нам воинские офицерские звания, сразу присвоены не были. И вот, с конца июля и до конца декабря1948 года, мы , курсанты, уже сдавшие все положенные экзамены , и пошившие по себе офицерскую форму, находились в училище , в «подвешенном» состоянии. Числились курсантами, а в то же время все были представлены к присвоению офицерских званий. Вот такой парадокс случился с нашим выпуском. А ларчик , как всегда, открывался просто. Окончилась война. Армия была многомиллионная. Надо было её сокращать. Множество офицеров получили звания, закончив только курсы. А государственный бюджет 1948 года, был ориентирован уже не на войну, а на восстановлений народного хозяйства, разрушенного войной. Вот и ждали начала Нового 1949 года, его нового государственного бюджета..И правда, 1 января 1949 года, всем курсантам , находившихся в « подвешенном» состоянии , были присвоены воинские звания «лейтенантов» и они получили назначения во многие воинские гарнизоны , для прохождения дальнейшей воинской службы. Я тоже получил назначение в ГСОВГ ( Группа советских оккупационных войск Германии).Вначале мы должны были прибыть в приемный пункт в городе Франфурт -на- Одере. (а «Мы» , это группа офицеров-выпускников, направляемых в ГСОВГ ). Из Франфурта, я был направлен в город Веймар, родина Гёте. Там оказалось, что для меня нет места, по моей военной специальности - оптическая разведка. Поэтому, меня направили в город Магдебург, штаб 3-ей Ударной армии. А оттуда, уже в город Шверин, Земля Мекленбург, в штаб 94 гвардейской дивизии на должность командира взвода оптической разведки, в батареи АИР штаба артиллерии. Вот там, совершенно неожиданно для себя, я встретился с Юрой Кулагиным, командиром топовзвода в батарее АИР. В дальнейшем, мы прослужили с ним вместе почти три года.
Осенью 1949 года ,нам удалось вместе, уехать в отпуск (правда с некоторым разрывом). В нашем родном городке Высоковске, у нас были прекрасные возможности для отдыха и веселого проведения свободного времени. Оба были холостяки. И однажды, будучи в клубе на танцах, я увидел девушку, которая мне понравилась. Это была Галя Орехова. С Наташей Карелиной в 1948 году отношения как –то прекратились. Причину, до сих пор . назвать не могу. То ли мне, что-то говорили про неё, толи я сам охладел к ней , но факт остается фактом - никаких отношений, кроме дружеских у нас не было. А знакомство с Галей произошло в конце моего отпуска, Поэтому, уезжая, мы договорились писать друг другу. В 1950 году , я уже в отпуск ехал к ней. Проводя с ней время в отпуске, часто ходили на каток, кататься на коньках. Было у молодежи такое увлечение. К сожалению, Галя почти не умела стоять на коньках в ботинках, часто падала, после чего уходила со льда катка. И однажды, под музы, катаясь вместе с Галей, я увидел, как какая то незнакомая девушка , уверенно «описывает» круг за кругом по льду катка. Вначале я не придал этому значения, но после того как Галя сказала, что пойдет отдыхать, я тоже начал «описывать» круги на льду по периметру катка. На одном из поворотов, наши пути сошлись и я, прихватив её за руки, начал кататься вместе. Так я познакомился со своей будущей женой - Еленой Прокофьевной Чесалиной - мастером смены ткацкой фабрики.
Конечно, мои «катания» с Леной, не прошли мимо внимания Гали и она устроила мне некую «обструкцию».А с Леной мы просто познакомились и спокойно разошлись. Жениться я предполагал на Гале, после возвращения из Германии. И действительно, на осень 1951 года я был включен в списки на «замену» и ждал с нетерпением , когда же эта замена придет. А вот летом 1951 го, я получил от матери письмо, в котором она сообщает, что Галя Орехова вышла замуж за капитана, летчика и уехала с ним. Честное слово, я не ожидал, что это известие, так на меня сильно подействует. А надо же, здорово подействовало и даже заставило душевно переживать.
Осенью 1951года я, по «замене» возвратился в Союз. Дома побыл немного, сразу уехал к новому месту службы. Во Львове, отделе кадров Прикарпатского военного округа, я получил назначение в город Шепетовку, в артиллерийскую бригаду на должность командира взвода разведки, в батарею оптической разведки (БОР), отдельного разведдивизиона бригады. Да, представляясь перед личным составом взвода, я был уже не тот «зеленый» лейтенант , каким представлялся впервые, перед личным составом солдат и сержантов взвода, воевавших с 1943 года и дошедших до Берлина. Теперь я стоял перед двумя десятками солдат, как опытный офицер, знающий с чего начать и как исполнять службу. А военную службу полюбил сразу, ещё с артспецшколы и никогда не тяготился ей, в отличие от некоторых моих товарищей. В 1952 году, в отпуск приехал из Шепетовки. В первый же день, выйдя в город и встретившись с приятелем, мы пошли в клуб. Не доходя до клуба, встретили Лену, которая спешила на фабрику, в вечернюю смену. Пообещал, что встречу её после смены. И действительно, я её встретил после окончания работы и остальной отпуск провел вместе с ней. Честно говоря, я внутренне очень ждал этой встречи. Уехав от неё, я все время думал о ней. Но сам себе признаться в том, что я её полюбил, как то не мог. Думал, что это все пройдет, но в душе была твердая уверенность, что она будет моей женой. Откуда была эта уверенность, сам не знал. Другие мои знакомые девушки, казалось бы, самые подходящие невесты, меня по неизвестным внутренним чувствам, как то не привлекали. Как всегда, время пролетело очень быстро и она меня провожала из Москвы, с Киевского вокзала. За время отпуска, Лена привлекала меня как девушка и просто, как человек. С ней было легко, независимо. Она ничего не требовала, ни на что не претендовала. Мы просто нравились друг другу. Уезжая, я ничего ей не обещал. Она ничего не просила. По приезде в Шепетовку, очень долго ей не писал. Она думала, что наше знакомство закончилось, а я ничего не писал о своих чувствах к ней. Не знаю, почему, но в душе у меня было большое влечение к ней. На следующий ,53 год, начальство мне спланировало отпуск на апрель месяц, с тем, чтобы к началу летних лагерей, я был бы на службе. Намечались крупные учения, с боевой стрельбой и я должен был со своим взводом, обеспечивать их разведданными. Приехав в конце месяца на Высоковскую и осмотревшись, мы с приятелем Володей Целовальниковым, 30 апреля пошли к Лене домой. Она мыла полы. Не долго думая, говорю ей, что пришел за ней, чтобы пойти в ЗАГС. Она отвечает: « А зачем?» Но потом говорит: «Ладно, сейчас домою полы и пойдем».Минут через 25 она собралась. Оделась в бордовое платье, взяла паспорт и мы пошли в ЗАГС. Пришли. В узенькой, полутемной комнатке сидит знакомая девица. Поздоровавшись, спрашивает « Вам чего?» Целовальников отвечает: « Расписаться надо». В ответ слышим:»Ещё чего!» Он продолжает, « Да не мне, а им! « А ! Тогда ладно, пишите заявления». Мы написали. Девица напутствует: «Если не передумаете, то приходите 5-го мая, тогда все и оформим». Выйдя из полутемного помещения на свет божий, показалось, что все происходившее с нами каким то шуточным, нереальным и будничным. Так оно и вышло. Лена сказал, что ей надо идти на работу, Мы с Володей решили выпить «четвертинку», чтобы «обмыть» событие. По приходу домой, сказал родителям о произошедшем. Началось бурчание. «Опять не так, как у людей!» Мама говорит: «Давай на праздник свадьбу соберем?» Я согласился. (Но я никогда не говорил Лене о своей любви. Мне казалось, что это, само собой разумеется. А, наверное, это жаль!).
!-го Мая , на демонстрации я увидел Лену и её подружку Валю Зорину. Сказал им, чтобы приходили после демонстрации к нам. Те согласились. После демонстрации они ждали меня около клуба. А я, с Васей Хромовым, Володей Целовальником – обходили все пивные. И когда пришли к нам домой, то оказалось что все гости на месте , а жениха и невесты нету. Мать с возмущением спрашивает: «Где ЛЕНА?» Хмель из головы вылетела мгновенно. Выбежав из дома, забежал к Вале Зориной. Спрашиваю, «Где Вы были». Она в ответ : «Ждали с Леной у клуба, а когда нам знакомые сказали, что ты с приятелями сидишь в пивной, ушли по домам». Уже на улице, увидев молодого парнишку на велосипеде, я посадил его на раму быстро поехал к Лене. Зайдя в комнату, увидел её лежавшую на кровати. Я на неё закричал, чего валяется на кровати, когда все гости её ждут. Она в ответ. : «Надо было сразу сказать,а не ходить, где-то пьянствовать».Наконец пришли к себе. А нас уже все заждались. Сели за столы. Отец подымает тост «За молодых». А я говорю: «Давай сначала за 1-е Мая!». Моя родная тетка Неонила возмутилась. «Чего это за Первое Мая. Я пришла на свадьбу, за молодых отмечать».Ну, потом провозгласили тост «За молодых». До вечера шло гуляние. Много раз бегали в магазин. Наконец, все угомонились. Мы с Леной пошли к ней. Соседок по комнате не было, все разъехались на праздники к родителям. Вот и остались с Леной мы одни.
Так началась наша совместная жизнь, с 1-го Мая 1953 года. А 5-го мая, опять же, все трое, пошли в ЗАГС. Увидав нас, девица молча начала от руки, выписывать брачное свидетельство. Потом, перегнула его пополам и подала нам. Мы, тоже молча его взяли и пошли в общагу к Лене. По дороге купили «четушку» и, придя в комнату, распили её со всеми проживающими там, соседками. На следующий день начались хлопоты, До конца отпуска оставалось дней семь. За это время надо было Лене уволиться с работы через Москву, как молодому специалисту, сняться с учета в райкоме партии ( она была кандидатом в члены партии). Ну, наконец, показаться её родным - матери и, сестре с мужем. Да и других дел оказалось очень много. Я, было заикнулся, что мол , пусть она пока останется на Высоковской , чтобы доделать все дела. Но тут же встретил резкий отпор отца: «Дело сделано и с глаз – долой»! Но к 10 маю, все необходимые дела были сделаны и мы поехали к родным Лены. Когда зашли в комнату, где была одна мать, Лена сказала: « Мам, вот мой муж». Мать так и села на кровать, только успев сказать « А ты меня спросила?» Я «вякнул» :»Да некогда было». Потом говорю: «А куда вещи поставить7»Ну, тут все и зашевелилось. У матери Домны Никандровны, слезы на глазах, она что-то говорила, рукой махала, а потом куда-то ушла. Вскоре пришли родные Лены, сестра с мужем, скромненько отметили событие и опять началась беготня по московским коридорам. Знакомились с большой родней Елены, проживающей в Москве, как правило, все в коммунальных квартирах. На площади Маяковского проживала родная тетка Елены , Марфа Никандровна, у которой было семеро детей, шесть сыновей и одна дочка, Зина, подружка Лены. Ну, тоже наскоро посидели вместе, поздравили нас с бракосочетание, после чего мы с Леной заторопились на Киевский вокзал, за билетами на Шепетовку. Купив билеты, вернулись на Пионерскую к её матери и там прожили ещё два дня, после чего отправились в неизвестный Лене , да и мне , путь совместной жизни. Когда приехали в Шепетовку, то я с вокзала не знал, куда идти с молодой женой. Старой комнаты уже не было, хозяйка её сдала другим жильцам, в общежитии и гостинице тоже мест не было. Решил зайти к приятелю, проживавшему с женой рядом с вокзалом. Когда рассказал о своем положении, то его хозяйка говорит: « Вот проходная маленькая комнатушка, если устроит , то поселяйтесь». Мы были безмерно рады и сразу заселились, но не надолго. По приезде я доложился дежурному по части о своем прибытии и тут же получил приказ убыть в лагеря, где находилась вся часть. Оставив за собой комнату и часть вещей (один чемодан), на следующий день уехали в Ровно, где в лесах располагались наши лагеря. Леса были исторические. Во время войны здесь базировался знаменитый разведчик Николай Кузнецов со своим отрядом и другие партизаны. А после войны, эти леса облюбовали «бандеровцы», за которыми и мне ещё пришлось гоняться. Да и когда мы шли пешком в лагерь, около деревни Шубково, то заночевали в одном хуторке., куда ночью пришли «бандеровцы,» сын и муж, проживавших в нём женщин. Только чудом мы с молодой женой остались живы, благодаря жене сына -бандеровца , Ганне, которая встала на нашу защиту перед остальными бандитами . « НЕ дам убивати дитяти!». Так мы в первый день познакомились с особенностями пребывания на землях Западной Украины Это был уже 1953 год. По прибытию в часть, жены офицеров устроили «смотрины» Елены. Дело в том, что я был единственным холостяком в дивизионе, ну и все, почему то, считали, что меня надо обязательно женить. А мне не хотелось. И вдруг, я, после отпуска, появляюсь в части с молодой женой. Но все прошло положительно. Дело в том , что Елена до замужества была, как иногда в шутку говорят: «спортсмнкой,» «комсомолкой» ,» активисткой» и т.д. И конечно её сразу же взяли члены женсовета в «оборот». Играть в волейбол, бегать, прыгать, плавать - её всюду включали в состав участников мероприятий. Она была и капитаном волейбольной команды, которая выигрывала многие призы в соревнованиях. По натуре Лена - добрая отзывчивая женщина, готовая всем помочь и поделиться последним. За время наших с ней странствий, поисков жилья, устройства его и даже строительства, Елена ни разу не сказала отрицательного слова. Она воспринимала все происходящее, как должное, ничему не удивлялась, ничем не возмущалась, хотя ей и было что сказать, веское. Даже происшедшее с нами на хуторе, и чуть не стоившем наших жизней приход бандеровцев, не поверг её в испуг. и неприятие той жизни , в которой она оказалась, выйдя за меня замуж. Одним словом, Лена сразу вписалась в ряды «боевых подруг». Но это всё общественное. А в душе я чувствовал к Лене, какое -то невольное уважение, о котором стеснялся ёй сказать. Была ли это любовь, не знаю. Но то , что она была неординарным человеком, это точно.
У меня дела по службе шли средне. Уже седьмой год я был командиром взвода. Но как то, к нам приехал замначальника политотдела корпуса и, проводя беседу с офицерами, спросил меня: «А не желал бы я поработать по другому профилю военной профессии?» Не долго думая, согласился и забыл об этом. 12 марта 1954 года родился сын Владимир. Я был назначен помошником начальника штаба дивизиона и получил комнату в .офицерском доме на четвертом этаже без удобств. Радости не было предела, хотя зимой бегать в туалет и ходить за водой, было не очень здорово. Елена в комнате наводила порядок, была в хорошем настроении от того, что не надо больше зависеть от хозяев, которые могли в любой момент отказать от квартиры. Утром, придя на службу, узнаю, что меня вызывает командир части. Прихожу, докладываю о прибытии и слышу: « Товарищ старший лейтенант, прибыли документы о направлении вас на курсы имени Энгельса в город Ленинград, с исключением из списка части. Есть ли ко мне вопросы?» И тут я вспомнил нашу беседу с замначльника политотдела корпуса. Поэтому спросил только, когда надо прибыть.. и как быть с неиспользованным отпуском за 1955 год. Ответ был краток. «Решите на новом месте службы» Придя домой , сообщил об этом Елене. Она восприняла известие спокойно, только спросила, где будет она и Вовка? Будешь у матери. Она не возражала.
Так продолжилась наша беспокойная, военная жизнь, которая началась с 1 –Мая 1953 года ( официально- с 5-го мая ) и продолжается уже 62 –ой год, хотя мы уже давно не на военной службе. За эти годы мы с Еленой успели послужить в Закавказье. У нас родился второй сын Борис в городе Кутаиси, где Елена работала, на шелкоткацком комбинате мастером смены. После Кутаиси был Ахалцихе, потом Батуми, потом Кировобад.до 1962 г. После Закавказья мне пришлось служить в Московском военном округе , в городе Вышний Волочек, откуда вместе с частью убыл в Забайкальский военный округ. весной 1967 года.
,На 1 –е Мая 1967 года , вся дивизия была расквартирована в городе Сретенске, Читинской области , других местах, на границе с Китаем. Сретенск оказался заброшенным городком, хотя до революции славился, как город золотодобытчиков и прочих драг. металлов. Железная дорога шла только до правого берега реки Шилка. А вот эта река была серьезным препятствием перехода с левого на правый берег. Что интересно, в сорокоградусные морозы, когда в округе не было ни клочка снега, течение реки «выпирало» на берег, на расстояние до 100-150 метров, огромные льдины, высотой до двух метров. И весной. эти льдины занимали все низменные и ровные участки берега. Таяли они только вначале лета.
И хотя вся армейская жизнь, в разных гарнизонная и военных городках, в некотором роде подобна друг другу, в Забайкалье было какое - то, незаметное отличие. По всей вероятности, это связано с огромными расстояниями и самой природой. Практически, вся жизнь населенных пунктов, в том числе и военных городков, базировалась около железной дороги. Части дивизии были расположены по границе с Китаем, в других местах, в частности в Нерчинском заводе. Путь туда был только на машинах Отдельные подразделения стояли в Горном Зерентуе, Олочи. Местность вся была в горах и сопках, покрытых дикой тайгой. Но мы были не первыми в этом краю. В царское время, которое иногда осуждается, в городе Сретенске стояла пехотная дивизия, со всеми своими атрибутами. Поэтому, в военном городке были казармы царской постройки. А офицерские двухэтажные кирпичные дома имели свою индивидуальную канализацию, и печное отопление. Правда, к нашему приезду, все это было заброшено, не использовалось, к сожалению Как всегда, пошли своим путем - все перенесли на улицу. «Дешево и сердито», как говорится в пословице. В Сретенске образовалась хорошая кампания, офицеров и их жен, артиллерийского и зенитного полков. Вместе гуляли, отдыхали, ходили в офицерский клуб. Ходили и на охоту. Командир полка Брусенцов был большой любитель этого дела. Мы тоже не отставали. А охота была великолепная. Вот там я и подстрелил своего изюбря, правда не по желанию, а по внезапности и случайности. Но, недолго нам пришлось быть в Сретенске. Где то осенью, мне было предложено новая, более высокая должность на 76 разъезде. Станция Безречная, так она называлась. Название точно соответствовало этому населенному пункту и военному городку. На сто верст в округе не было ни одного ручейка или речушки. На новом месте меня встретили очень хорошо. Почти сразу, с небольшим ожиданием, была выделена прекрасная трех комнатная квартира. Но и работы хватало. В общем, как всегда, я сразу «окунулся» в работу. Моя работа была видна и отношение ко мне, со стороны руководства соединения было положительным. А вот с личными детишками было не все просто. Старший сын приехал ко мне с восемью двойками. А младший, плохо воспринимал учебный материал первого и второго класса. Когда я привел их в школу, чтобы устроить на учебу, то практически все преподаватели отказались брать в девятый класс старшего, и с великим трудом, взяли во второй класс младшего. Классная дама, взявшая в девятый класс старшего, через две недели докладывала на педсовете, что этот « двоечник» исправил все двойки на «четверки» и «пятерки» по всем предметам. Младший тоже стал, как то, подтягиваться под старшего.
Встреча через 20 лет
Через две недели после моего вступления в должность, меня вызывает к себе мой начальник. Вхожу в кабинет и представляюсь по форме, А он мне и говорит. «Вот, познакомьтесь, начальник особого отдела дивизии майор Вильчинский. Последний говорит: « А Вы в 3-м Ленинградском арт училище не учились?» Я смотрю на него и, вдруг, меня пронзает мысль. « Да это же мой близкий по училищу друг, Рома Вильчи! « Я и говорю: «Вильчи, это ты ?» Начальник посмотрел на нас и говорит: «Вы что, знакомы?» А мы уже обнимаемся, у него на глазах. Тот сразу же нас отпускает, напутствуя « Вы, при встрече особо не набирайтесь». Выйдя от начальника, Роман спрашивает меня « Ты Мишу Кочкина помнишь?» Я отвечаю, «Конечно». «Пойдем к нему». « А он, что тоже здесь. Да. Начальник штаба ракетных войск и артиллерии дивизии».Пришли к нему в кабинет. Он весь в делах - карты на столе, висят на стене, сам по телефону с кем - то ведет нелицеприятный разговор. Увидав нас, махнул рукой на пустые стулья, посидите мол, сейчас закончу .Закончив разговор по телефону, спрашивает у Романа «С чем пожаловал».Тот отвечает: « Да вот, привел к тебе кое-кого» Миша смотрит на меня и говорит, « Знаешь, кто-то знакомый, но сразу не припомню, Тогда я ему говорю: « ты лучше протри свои красные глазки». «Ба, никак Хромыч?» Когда мы были курсантами у Миши всегда краснели глаза от природы, ну и кличка у него была «красные глазки». Начались беспорядочные разговоры «кто, где , кем, как сами, кто о ком знает, как сюда попали» Ну и сотни других вопросов и ответов. Потом Роман говорит: «Всё, вечером с женами ко мне. Отметим встречу через 20 лет». Жили все по соседству, так что вечерком, после работы, собрались у Вильчинского с женами. Оказалось что классная дама, взявшая моего старшенького к себе в класс, жена Романа , Нонна Владимировна. А Жена Миши, Роза, заведующая почтовым отделением станции Безречная. Одним словом, все женщины быстро сошлись и даже, в определенной степени , подружились. Во время встречи были разные разговоры. О службе, о судьбе других наших товарищей по «спецухе» и по училищу . по домашним делам , по детям и т.д. Нонна стала рассказывать про Володю, одновременно и про своего сына, одногодки Вовы и учившегося в том же классе. А Вова её поразил тем, что так быстро исправил все двойки, как будто бы он знал учебный материал заранее. А её сын был отличник. Потом они дружили друг с другом. Вот так, через 20 лет, трое бывших спецов и курсантов училища, разъехавшихся в 1947 году по разным местам , вновь встретились в одной дивизии, где то в степях Забайкалья, на разных должностях, но равных по воинскому званию. До 1969 года мы были все в одном соединении. Вместе проводили свободное время, гуляли по праздникам, ходили друг к другу просто в гости, тесно общались в неформальной обстановке и жили очень дружно., Было очень здорово и комфортно. Но в армии не всегда бывает всё постоянным. Так, где то ближе к осени 1969 года , находясь вместе с Еленой в отпуске, в санатории Дарасун, мне сообщают о вызове меня в Политуправление ЗабВО, к начальнику ПУ. Дарасун и Чита находятся недалеко друг от друга поэтому я первым же поездом выехал в Читу и прибыл в ПУ ЗабВО. Доложив о своем прибытии, был сразу же принят начальником Политуправления генералом Гончаровым. Последний, поздоровавшись со мной, спросил как отдыхается в отпуске и после говорит. «В округе формируется соединение связи центрального подчинения. Вам предлагается в нем должность начальника политотдела, Вы согласны?» Ответив согласием, сразу получил от него задание, убыть в Москву в ГлавПур и Управление связи для представления высшему руководству. Вернувшись в санаторий, сказал об этом Елене .Она не возражала, Вскоре я вылетел в Москву. Побыл там, куда меня направляли и представился тем, кому было положено представляться. Особенно мне запомнилась встреча и представление маршалу войск связи Леонову. После моего представления, он предложил мне сесть и стал задавать вопросы о моей службе, о местах, где я служил, о моей семье. Были и другие вопросы, но, главное он рассказал, для чего предназначается \вновь создаваемое соединение. По окончанию представлений и бесед, я вылетел в Читу. А через две недели пришел приказ о моем назначении. Место развертывания соединения было километров в 30-40 от Улан-Уде, столицы Бурятии, в тайге, около реки Селенга. Поехал я из Безречной один. Перед этим, мы все трое встретились и попрощались, а на память все, вместе с женами, сфотографировались.
Улан – Уде
Приехал на голое место, где стояли одни столбики с табличками. Ни транспорта, ни дорог, один лес. Хорошо, что была вторая половина лета и погода позволяла жить в палатках. Вот так и начали, вместе со строителями, строить деревянные казармы, офицерский пятиэтажный дом, медпункт, здание штаба, столовую, котельную. Офицерам, прибывающим на формирование, по возможности, выделяли комнаты в гостинице и в тех домиках, которые уже недалеко от нас, обжили мотострелки. Собралось и вновь назначенное руководство соединением. Командир, Облог Александр Григорьевич, начальник штаба Чекалин Юрий Алексеевич и остальные заместители. Вместе с командиром , мы были представлены Первому секретарю Бурятского Обкома КПСС Модогоеву Андрею Урупхеевичу. Нам, двоим , он выделил квартиры за счет городского фонда. Вначале получил командир в центре города, а через некоторое время и мне была предложена квартира в новостройках. Приехав в Улан-_ Уде , Елена сразу же устроилась на работу в огромном ателье , в центре города. Работали там одни женщины среднего возраста русские и бурятки. Всего около 120 человек. Но Елена хорошо умела ладить со всеми, хотя некоторые и портили нервы. Работа Елены неоднократно отмечалась по радио, местному телевидению и СМИ. Иногда по вечерам, я с ребятами видел нашу маму по телевизору, где она проводила показ моделей и готовых изделий. Ателье было ориентировано на пошив легкого платья, меховых изделий и другой женской одежды.
Но это были личные дела. А в первую очередь, надо было обустраивать людей. Казармы были построены, но с опозданием. Люди жили в палатках, Первое переселение произошло на 23 февраля 1970 года. Когда мы с командиром обходили палатки, где жили солдаты, то несколько человек «приморозили» себе волосы к стенкам палаток. Во сне надышали. Вот пар и осел на волосы. В этот же день, мы переселили людей в две большие деревянные, сборно-щитовые, с центральным отоплением, казармы. Жить сразу стало легче. Части соединения были расположены по всему Забайкалью. Одна часть находилась на территории Монголии, другая часть находилась на «Манжурке», на Шерловой горе. Остальные находились в военном городке, но с постоянными выездами в горячие точки. Где то в конце 1971 года нам предложили посмотреть место для нового расположения под Братском. Полетели мы туда с комбригом. Посмотрели. Поездили. Посетили бывшие «гулаговские» лагеря, где стояла ракетная часть. И решили отказаться, так как, все приходилось начинать сначала. А мы уже, на прежнем месте, основательно обосновались и создали соответствующие коммуникации связи. Так, в Тальцах, под Улан-Уде и остались основные части связи и вспомогательные подразделения. Работая третий год, удалось создать очень работоспособный профессиональный коллектив, специалистов-свяязистов, готовых в любой момент организовать связь центра с необходимыми объектами.
Весной 1972 года к нам приехала комиссия из Москвы. Проверяли долго и нудно, как на месте, так и на учениях. Но всё прошло хорошо, если не считать ДТП, в котором, чуть не погиб Начальник ГШ генерал Куликов, руководившим учениями. Но все окончилось благополучно. Во время учений со мной беседовал кадровик из ГЛАВ ПУРА. Узнав о моей службе в ЗаБВО и работе в проверяемом соединении, пообещал посодействовать переводу в центральные округа. Лично я ничего не просил. Но потом, на разборе учений в Чите, со мной вновь заговорили о переводе в центральные округа. Я, было, обрадовался, но... произошла «осечка». Своего человека нашли на месте. Мне было неприятно, так как я не затевал такие разговоры о переводе, а мне обещали «сверху» Но через несколько дней, раздался звонок из Читы, от начальника политуправления. Он коротко сказал: «Вам предлагают должность преподавателя в Академию связи в Ленинград. Подумайте и доложите завтра». Об этом узнали в бригаде и тут началось... Один говорит : «Да я бы пешком пошел, если бы мне предложили». Другой говорит: «Что тут думать, соглашайся и немедленно». Третий - тоже нечто подобное.
Приехал домой вечером. Сказал об этом Елене. Она говорит: «Хорошо бы нам в Подмосковье, мы же оттуда родом. На что нам Ленинград?» Но продумав всю ночь, согласился. Дело в том, что мне уже 45 лет. Практически на вышестоящие должности меня не могли назначить по возрасту. Поэтому я и согласился. Так закончилась моя служба в Забайкалье. Вспоминая этот период жизни, ничего, кроме хорошего припомнить не могу. А Ленинград оказался для меняя очень сложным отрезком жизни и службы. Тут я испытал всё – взлет, везение и очень много неприятностей. Но как и раньше, со временем все перемалывалось и преодолевалось, оставляя на голове седые волосы , а в сердце – зарубки от инфарктов.. Ну, об этом в другом повествовании.