- Так-то лучше! – довольно прохрипел Владлен Гаврилович, любуясь шикарным студийным фото своей внучки, только что повешенным между покойной супругой и сыном с невесткой.
В свои 75 это был жилистый, сухой, твердый, как гвоздь от гроба, старик, похожий на Клинта Иствуда, но без явных следов порока на морщинистом лице. Выразительный взгляд, опрятная, без изъянов наружность, основательность в речи и поступках выдавали в нём старого сельского учителя. Владлен Гаврилович убрал паяльник, которым минуту назад навеки соединил металлическую дужку и то, что он посчитал рамкой с фотографией, в ящик для инструментов. Какая красивая рамка, а дужки нет, удивлялся старик, покачивая седовласой головой. Молоток, которым гвоздь под фотографию был вбит в, оклеенную «Правдой» за 89 год, дощатую стену, Владлен Гаврилович положил обратно – к себе под подушку.
В сенях послышались быстрые, легкие шаги. В комнату впорхнула, пышущая совершеннолетием, Катерина.
- Катерина? – сипло прокричал из кухни дедушка.
- Ааяя? – развязно ответила Катя, неучтиво пародируя простонародную, как ей казалось, манеру разговора, протестуя, таким образом, против своего пасторального заточения. За невинный косячок, случайно выпавший из клатча, родители на все каникулы сослали её в Сибирь, в дремучую деревню, где нет ни интернета, ни мобильной связи, ни удобств, зато есть старый дедушка Владлен, глухой пес и патефон, обилие злаков и ни одного злачного местечка. Теперь Катина гормональная глупость, через протест, хамством выливалась на деда, который, по замыслу её отца должен был перевоспитать избалованную дочь-наркоманку. Катя видела в себе заключенную диссидентку, Владлен Гаврилович видел в ней законченную дуру.
- Опять на лугу загораешь?
- Стяжаю позитив, дедуля! – прилетело Владлену Гавриловичу с насмешкой
От досады дед чуть не плюнул в закипающие щавелевые щи.
- Деда, ты мой айпад не брал? Я его на твоей завалинке оставила.
- Фотография что ли в рамке?
- Да, да. Фотография! – Катерина судорожно вспомнила, что, действительно, оставила включенный айпад со своей фотографией в полноэкранном режиме, - В рамке! Где она? – предчувствуя неладное, спросила Катя.
- Я ее на стену повесил. Рядом с Клавдией Петровной.
- Дед! – разродилась Катерина утробным воплем, увидав знак своего классового отличия прибитым к стенке ржавым строительным гвоздем, - Ты чего с ним сделал? Ты знаешь, вообще, сколько он стоит, деревня ты чертова!
Утопающее в закате солнце цеплялось за верхушки таежных елей. Мошкара угорала в броуновском движении. От полноты жизни во всё горло орали окрестные петухи. Из покосившейся избушки доносились отчаянные девичьи вопли. Дед Владлен изящным женским ремешком из новой коллекции Луи Вюиттон что есть мочи перевоспитывал свою распустившуюся внучку. Начиналась Катина деревенская история.