Плохой день. Всё не так.
Я вышел из туалета, опять после обновления прошивки унитаз не спускает.
Скверно!
Я даже сплюнул. Крошечный уборщик ловко поймал слюну налету, и унесся в ванную комнату.
Я вздохнул. Ничего не поделаешь, в нашей бесконечной игре в девяноста трех процентах случаев побеждает он.
Горизонтальный эскалатор, довез меня до кухни. Поручень грязный. Ни натуральный каучук, ни обшивка из красного дерева, ни вставки из горного хрусталя не радуют взгляд, если на них пыль.
Настроение окончательно испортилось, и я громко сказал:
– Скажи, ничего подписывать сегодня не буду, Интернет очень медленный.
– Как пожелаете, – ответил домовой.
Не люблю, когда он так говорит, мне все время кажется, что он издевается. Хотя я и знаю, что искусственный интеллект не способен на сарказм. Но перепрограммировать этого выскочку, все время лень.
Я сел, вокруг меня материализовался стол. Вымыв руки в тазике и вытерев мягким полотенцем, я лениво хлопнул в ладоши. Из духовки на левитационную платформу выпорхнул мой завтрак. Я заказал его еще вчера, перед сном. Пока темно, всевышний не видит и можно помечтать. А вот утром всё должно быть строго.
Я отвернулся от тарелки. Тошнит от всего этого.
– Убери! – громко приказал я.
Ужасный день. Всё не так.
– Из офиса сообщили, что не могут помочь. Провайдер поднимал вам скорость соединения двенадцать дней назад, поэтому вы не можете ссылаться на медленный Интернет.
– А мне чихать, хочу и ссылаюсь. – упрямо ответил я.
– Что передать? – уточнил домовой.
– Хочу лепешку, сумаляк и сладкий зеленый чай.
¬– Что передать на работу? – терпеливо переспросил искусственный интеллект.
– Беру выходной.
– Вы брали вчера.
– А мне чихать. – разозлился я. – Ты мне что, указывать будешь! Передай, как сказал!
– Как пожелаете, – протянул домовой.
Сказал, нарочно растягивая слова, или мне послышалось? Я склонил голову на бок, раздумывая.
– Что с завтраком? – поинтересовался я.
– Готовится. Прошу прощения, но еда не слишком питательна, я бы предложил добавить белков…
– Ты мне еще свинины предложи! – рассвирепел я.
Всё. Пора с этим кончать. Я вскочил из-за стола, и почти выбежал в коридор.
– Рабский сектор, – гаркнул я, и эскалатор покатил на закрытую территорию.
Не люблю туда наведываться, все время чувствую беспокойство. Их напускная покорность только прикрытие, они что-то замышляют. Я уверен. Может быть, и поведение домового связано с их планом, они решили лишить меня покоя. Чтобы я нервничал, не спал и перестал выглядеть, как настоящий мужчина.
У литой металлической двери пришлось задержаться. Дистанционная охранная система, подключенная к главному компьютеру, проверяла апометрические данные, сравнивала их с показателями в базе. Закончив проверку, робот распахнул створку, и эскалатор ввез меня внутрь.
Я еще не успел добраться до его комнаты, но уже чувствовал запах табака. Как этот ничтожный умудряется курить? Я строго настрого запретил. Сигнализация настроена на улавливания самой мизерной пропорции дыма в воздухе. Камеры никогда не засекают его с сигаретами. Не остается ни бычков, ни спичек, ничего. Но стоит подойти к его норе, воняет дымом.
Я воздел руки, к предполагаемым небесам. Отвратительный день. Всё не так.
Вздохнув, я вошел в комнату. Раб, как всегда крутился у допотопного монитора, занимающего одну из стен комнаты.
– Витя! – крикнул я. – Я говорил тебе перенастроить домового?
– Нет, хозяин. – замотал головой небритый мужчина.
– Точно? – строго спросил я. – Проверю!
– Сто процентов. – ответил раб.
– Перепрограммируй проклятую железяку, пусть ведет себя подобающим образом.
Виктор улыбнулся:
– Более уважительно?
– Именно.
– Сделаем, хозяин. Что-то еще?
Я вгляделся в лицо. В его глазах, постоянно плясали бесята. Иногда, мне казалось, что если повернусь к нему спиной, он вцепится мне в шею зубами и загрызет.
Встряхнув головой, я погрозил ему пальцем, и напомнил:
– Не забывай, раб. Я даю тебе благодать в виде жилья, питания и одиночества.
– Конечно, хозяин, – безропотно согласился Виктор, но глаза все же блеснули.
Я кивнул, и гордо удалился.
– В сад!
Быстро пролетел рабский сектор, эскалатор вынес меня на анфиладу к боковому лифту. Пришлось сделать три лишних шага, механическая дорожка, почему-то остановилась слишком рано. А узорчатая плитка с каноническим орнаментом оказалась слишком скользкой.
Проклятущий день. Всё не так.
Съехав вниз в антикварном лифте «Отис», я вышел в сад.
Плескались фонтаны, пели разноцветные птицы, и резко пахли большие красные цветы. Не помню, как называются, надо приказать вышвырнуть их на помойку.
Развалившись на воплотившихся из ничего подушках, я прикрыл глаза. Сразу вспомнилось выражение лица ничтожного раба, когда я поведал ему о благодати. Он не восполнился уважением и благодарностью, нет. Я чувствовал, он меня ненавидит. Надо выгнать его. Пусть снова будет общественным рабом. Сидит в маленьком душном ангаре с сотней таких же вонючих, жалких червей и ждет вызова. А во время обязательных ежедневных молитв получает слабые, но все равно болезненные удары током. Пока все восхваляют всевышнего, рабы не должны замышлять ничего дурного.
Я улыбнулся. Так и сделаю. Немного повеселев, я вспомнил, что пора бы и поесть. На низком столике уже лежала одна лепешка. Удобно усевшись, я сполоснул руки и поднял хлеб. А не увидев специальной отметки «халяль», спросил:
– Откуда это?
– Саботаж рабов на двадцать первом хлебозаводе. Виновные наказаны, но из-за сбоя мгновенной доставки, разрешенная лепешка прибудет только через двадцать три минуты.
Я вздохнул. Паршивый день. Всё не так.
– Убери это и включи новости. Я подожду.
Изображение вспыхнуло молниеносно, опоясав стол полукругом. Диктор сурово перечислял понесенные убытки и зачитывал список пыток, которым будут подвергнуты восставшие рабы.
Я сморщился, и нетерпеливо помахал пальцами.
– Какие новости пожелаете? – поинтересовался домовой.
– Сам знаешь, – отрезал я.
– Будет исполнено, – отчеканил искусственный интеллект.
Картинка сменилась. На фоне гигантской столичной мечети, верховный глашатай зачитывал приказ короля:
– Не смотря на протест султанатов Алтайского халифата, его величество, постановил. Запретить принародно, производить жест, означающий крестопоклонничество, дабы не оскорблять чувства истинных мусульман. Вступает в силу с сегодняшнего дня и во веки веков. За ослушание, провинившийся лишится руки, знак языческий воспроизводящий.
Я улыбнулся.
– Ну вот, пошли хорошие новости. Теперь давай про шоу.
Изображение поменялось. Появилась эпохальная картина главного концертного зала, украшенного традиционным рисунком.
– Долгожданная заключительная глава мюзикла «Мухаммед против Чингисхана: конец желтой угрозе», по многочисленным просьбам верующих, начнется немного позже, после общественного вечернего намаза, в котором примет участие, лично, сам король Абдала Хамад аль-Ахмед Второй.
Я даже есть перестал.
– Сразу бы так. Истина торжествует. Все довольны.
Отодвинув тарелку с салатом, я довольно откинулся в кресле. День стал превосходным. Теперь все так, как я хотел. А что может быть лучше этого?
– Включи музыку и неси сладких фиников! – крикнул я, хлопнув в ладоши.
– Сию секунду. – пролепетал домовой и добавил. – Из офиса сообщили, что просят вас выйти завтра, нужно, как можно скорее подписать контракт на разработку Континентального шельфа.
– Ладно, – смилостивился я. – Завизирую. В такой хороший день, все должно быть хорошо. Во имя Аллаха, милостивого и милосердного!
Домовой незамедлительно принес сканер. Я склонился к датчику, но не сдержался, и вздохнул. Терпеть не могу эту процедуру. Мне кажется, что когда проверяют мою индивидуальную частоту мозга, точнее ее резонанс с частотой окружающего поля…
Я опять вздохнул. Это очень сложно, и по сути неважно, главное, что я чувствую будто кто-то копошится в моей голове.
Виктор смотрел на картинку монитора и нервно чесал отросшую щетину. Когда-нибудь, он подберет нужный сигнал и выжжет им мозги.
Выключив монитор, он прихватил комплект стиранного белья и пошел в ванную. Очень хотелось курить.
В маленькой комнатке, метр на метр, не было видеонаблюдения. Не потому что хозяева давали рабам личное пространство, нет. Просто из-за струй воды, пара и высокой влажности, камера запотевала.
Виктор накинул свежую рубашку поверх грязной и встал под душ. Вода не включилась.
– Снимите одежду, – раздался механический голос.
– Ща. – протянул Виктор, и вынул сигареты из стиранной одежды.
В прачечной работали свои люди снабжая страждущих табаком.
Прикурив, при помощи мини сварочной машинки для починки компактных схем, он с удовольствием выдул струю дыма в потолок. В душевой кабине не было противопожарных датчиков, улавливающих продукты горения. Никому не пришло в голову, что они здесь нужны.
– Снимите одежду, – повторил механический голос.
– Благодать, – с издевкой ответил Виктор.
Вода не включится, пока под душем человек в одежде. А существующие ограничения и ошибки системы можно использовать для своих целей. Рабы еще поборются. Ведь они извлекли урок и из своих ошибок. Они сами были виноваты в своем поражении.
«Мы были слишком беспечными» - рассказывал дед. – «Пока мы играли в терпимость, они пролезли во власть. Когда мы вежливо улыбались, демонстрируя гуманизм, они меняли наши законы. А потом, их стало больше, и мы оказались чужими на своей земле»
Виктор помял губами истлевший бычок:
– Сочтемся, хозяин.
Растерев остатки сигареты между пальцев, он положил ее в рот и, сморщившись, проглотил. На языке осталась горечь, но жить на своей Родине было намного тяжелее.