Как удивительно иногда в закромах родственников обнаружить покоцанную фотокарточку предков. Словосочетание «трепет охватывает» здесь ходит пешком по сердцу, треплет ветерком как газету.
Вот прадед с прабабкой.
Прадед был человек мягкий, добрый, но боженька наделил его разумом и острым языком. Когда отправлялись на войну, в его обозе пришли в негодность оси сразу на нескольких телегах.
- Е...на советска власть, - сказал прадед. -Даже на войну нормально проводить не могут.
Добрый был не только он в том обозе. Вместо войны, прадед отправился на некоторое время за колючку.
- А могли просто пристрелить, - как-то даже с удовлетворением отмечал впоследствии он.
Прабабка была не очень работящая, но веселая и разбитная. Детей рожала, как пирожки пекла. С песнями и без неуместных телячих нежностей. Сразу в жизнь.
В отличие от прадеда она любила употребить. Была у нее подружка – владелица лошадей в прошлом и по совместительству колдунья. Колдунья курила трубку. Утверждала, что сам писатель Горький подарил. Что, впрочем, с ее мытарствами по стране и связями, было вовсе и не исключено.
И вот ввечеру за стогом сена любили они с прабабкой чинно с видом на вечерние поля посидеть, плескать из четверти в стопки, говорить, иногда плакать. К полуночи бутыль приканчивалась. А утром же корову доить. А прабабка же с печи слезть не может.
Тогда прадед заводил корову прямо в избу, ставил под нее собственноручно соструганную скамеечку и на руках снимал с печи прабабку. Пока она, охая, доила, он гладил ее по голове и приговаривал:
- Заеба ты моя грешная.
Любил!