(начало повести "Собаки в садике (Из жизни пятиклассника)" читайте здесь: http://www.proza.ru/2014/05/26/1656)
а её предыдущую часть здесь: http://www.proza.ru/2014/05/30/1395)
15. ПОЛОСАТЫЙ
В итоге я доигрался.
Как-то мы все сидели во дворе между деревьев и увидели Близмера. Почти не напряглись, так как теперь надо было просто чуть больше следить за словами. Но за ним из-за деревьев вышел Полосатый, тип рангом покрупнее Близмера. Руслан уже подскочил к ним и на глазах у нас шакалил перед шерханами. Затем позвал одного из сидевших в кругу пацана, с которым последний месяц был ласков, и сказал: «Вот тот, о ком я тебе говорил, классный чувак!» Близмер посмотрел на Полосатого и тот хлопнул рекрута по плечу: «Приходи с Русланом вечером».
Тогда, в пятом классе они и другие ещё не так активно перетягивали к себе подрастающих пацанов. Мы, скорчив почтительные рожи, с напряжением ждали их ухода, но Руслан не спешил отпускать источник своего временного всемогущества. «А это наш Профессор. У него столько всего в голове, что простые правила, как жить, в ней не помещаются. Мешает людям над плевком стоять, и сам базарит, когда стоит».
Он определённо изображал из себя перед ними пахана нашего двора, хотя даже в тройку ведущих не входил. Но и эти трое и остальные молчали, затаившись. Пока Руслан «представлял» меня пришельцам, от страха у меня по животу расползалось онемение, а в ушах от напряжения начинало тихонько звенеть.
Когда семиклассник Близмер подходил к нашей компании один, то не особо выделялся, отличаясь просто важностью. Но тут он был с самим Полосатым – второгодником-восьмиклассником, который был нижней шестёркой самого К. Причём мы знали, что этот К. очень боится страшных людей из третьего дома. Когда-то начальство сделало нашему кварталу подарок, заселив целый дом освободившимися из тюрем.
В разных возрастах – разные приметы крепости отношений. Если через несколько лет признаком настоящего друга стало то, что он тихонько давал тебе на время Солженицына, то в пятом классе тебе, и только тебе на ухо тишайшим шёпотом говорилось, что пацаны с того дома опять втихаря носят еду в свой подвал. Значит, новый преступник отсиживается после побега. (Один мой друг и став взрослым обходил двор третьего дома, делая большой крюк вокруг садика.)
Но для пятиклассников хватало и Полосатого. В его сторону поманил меня пальчиком Близмер, ласково, как и все они, улыбаясь.
16. БЕЛЫЕ ШТАНЫ
Две мысли я старался удержать в голове: «быть покорным» и, если ударит, то не сопротивляться. Иначе мало, что сразу отметелят, так ещё и при каждом приходе в наш двор будут травить. Впрочем, если обижали тебя лично, терпеть было легче, чем, например, ругань про твоих близких.
За полгода до похода в садик я лежал с желтухой в больнице Старого города. В палате были одни дети, но почему-то к нам положили молодого детину в белых штанах. Работал он помощником повара. А здесь ему понравилось дразнить плаксивого мальчика из нашей палаты. Услышав это, я возмутился, сказав, что мы вместе боремся с общей для нас болезнью.
И тогда он высказался матом про мою маму. У меня настолько это не укладывалось, что от шока я просто замер на постели с открытым ртом. Детина довольно расхохотался, соскочил с кровати и, подскочив ко мне, ткнул пальцем в лоб, крикнув: «Молчи, тварь, когда не спрашивают!» Это он сделал зря. Ненависть за маму дёрнула мою голову кверху, и его палец попал между моими правыми коренными зубами. Он закричал в бешенстве, дёрнулся сам, затем стал трясти рукой, сопровождая это вайдодами.
Я ждал, что он ударит так, что я отключусь, поэтому спешил нанести ему побольше вреда – грыз палец изо всех сил. Наверно, в моих глазах была такая предельная ненависть, что он испугался не только от резкой боли. Жалобно закричав, он дёрнулся от моей кровати, и я повис на его руке, касаясь пола только пальцами ног и предельно напрягая живот и спину. Грызть палец уже не получалось, надо было только предельно сжимать челюсти, не отпуская его.
А всё, что смог сделать этот растерявшийся верзила, так это хаотично трясти в воздухе свободной левой рукой. Он даже пару раз слегка задел моё правое плечо. И всё!
На крики прибежали медсёстры, и я отцепился от него, отскочив на безопасное расстояние. Вначале он кричал им что-то гневное, тряся перед собой пальцем, но после вопросов о первопричине конфликта замолчал и лёг, отвернувшись к стене. Затем у него долго шёл внутренний диалог. По крайней мере, он возмущённо вздыхал и шипел.
Что интересно, с этого момента он перестал сильно цепляться к детям в палате, даже новеньким. Распускал себя только по мелочам: проходя в туалет, мог несильно пнуть любого, кроме меня, по ноге, свисавшей с кровати. Или, сказав нам громко «Эй, ишаки!», выпустить газы.
При этом он каждый день неоднократно молился. В советской больнице это само по себе было удивительно, а зачем это надо было этому грубому животному, нам было совершенно непонятно. Из верящих в бога я знал только своего дедушку, но его молитвы были про помощь другим, которым дед и в реальности помогал.
Один раз, закончив молитву, верзила повернулся к нам, молчавшим, и я спросил: «И что, бог простил тебя за то, что ты сегодня назвал М. сопливой сволочью?»
Но судя по его крикливому возмущению, я понял, что просил он о чём-то другом.
Зато с этого времени, когда он начинал браниться или на кого-то замахиваться, я быстро говорил: «Об этом напомню тебе во время молитвы». Он боялся её прерывания, поэтому затравленно шипел и замолкал.
Я тогда не раз думал, что же такого ему наговорили про бога, если он верил, что тот не замечает гадкие дела, доверяясь пустым словам.
Ну, да бог с ним. И в прямом, и в переносном смыслах.
Но сейчас мне приказал подойти Полосатый, и с ним строптивое поведение имело бы мрачные последствия.
(Продолжение читайте здесь: http://www.proza.ru/2014/06/02/848)