Как уйти?
Как не оглянуться?
Снова холодно
И ничего не нужно...
Запомню,
Когда твои шаги вели
К моим рукам прямо до зари,
Когда мы были лишь одни...
Запомню,
Когда была в руках твоих,
Когда пыталась всё забыть,
Что не могла никак простить...
Вновь купаться в море тайны,
Вновь скрывать глаза печали,
Вновь искать того, что нету,
И не быть тому уж лету.
Вновь терять любви полеты,
Вновь искать и ждать кого-то,
Вновь забыть того,
Кого уж нет...
Не скрою,
Что убежала я сама,
Что жизнь в раю не для меня,
И что отпустил вдруг навсегда.
Не скрою,
Что рада я тому, что есть,
Что не хочу назад теперь,
Но не отцветёт любви сирень...
Как уйти?
Как не оглянуться?
Снова холодно
И ничего не нужно...
– Стеф, – несмело заговорил Генрих, представ перед Стефани с Кэтрин, когда те стояли ото всех в стороне и что-то друг с другом тихо обсуждали.
При появлении Генриха обе замолчали. Он чуть кивнул на обращённый к нему несмелый взгляд Стефани и взглянул на смотревшую в пол Кэтрин, по виду которой прочёл лишь безысходность...
– Вы спасены, – продолжил говорить Генрих Стефани, молчаливо слушающей его. – Узнаёшь ли ты меня?
– Узнаю, – кивнула в прослезившихся глазах та. – Годы тебя не состарили. Но моя дочь не узнаёт пока ни одного из вас. Память потеряна и... может не вернуться.
– Осведомлены и мы, – подтвердил Генрих и взглянул на тихую Кэтрин. – Однако до приезда вам следует кое-что узнать.
– Говори, – была готова Стефани принять все новости сразу, без прикрас, чтобы каждый шаг жизни не преподносил сюрпризами, приятные они, или нет.
И Генрих всё это понимал, а потому сразу же продолжил:
– У Кэтрин уже есть семья. И Андре, – указал он в сторону наблюдавших товарищей, среди которых Андре несмело, со взволнованностью в глазах, кивнул в ответ. – Он вскоре также обвенчается... с моей дочерью Ксенией.
– Господи... Андре?! – улыбнулась воодушевлённо Стефани и, взяв удивлённую услышанным дочь за руку, пошла с ней прямо к застывшему в отраде приближающегося счастья Андре.
Глаза Стефани блестели слезами материнской любви, давно потерянной души, но вот,... вернувшейся:
– Мой мальчик...
– Мама! – как из детства вырвался его давно летающий зов, и он бросился к её рукам в жаре поцелуев. – Матушка, мама, милая, мама...
И слёзы катились и у него, и у матери, и у признавшей брата Кэтрин...
Вантала же смотрел на Кэтрин. Он видел явную неуверенность от жизни вокруг. Да, память к ней пока не вернулась, и её взгляд с недоверием осматривал мир. И вдруг она стала смотреть то на него, то на застывшего с печалью в глазах к ней Алекса. И он, и Алекс понимали прекрасно, что она уже узнала, что один из них — её супруг, но кто — пока не было известно.
По её виду было видно: ни один, ни другой не был приятен.
Как-то будто успокоив себя, Кэтрин, ничего не сказала. Она опустила взгляд в пол и снова замерла.
– Я, пожалуй, отойду, – молвил Вантала тихо и оставил нереагирующего Алекса перед ней.
– Кэтрин, – нежно молвил тот, тем самым внеся ей ясность в том, кто же он.
Кэтрин смотрела с тревогой и успела вздрогнуть от догадки, но дальше беседы не произошло. Генрих видел смятение и, опасаясь за ухудшение её состояния, пригласил всё же поговорить наедине. С извинениями для всё понимающего и терпеливо дожидающегося своего времени Алекса он отошёл в сторону с Андре, Стефани и Кэтрин...
В нежности глаз и каких-то рассказах, которые Андре взял на себя, время понеслось. Вантала остался возле Алекса и, протянув ему трубку, наполненную табаком, прикурил свою... Алекс отказался, так и не сводя глаз с милой супруги, что время от времени с удивлением оглядывалась на них.
Из того, что доносилось до их слуха, Алекс и Вантала делали заключение, что Андре пытается рассказать сестре и матери обо всём случившемся. Опомнившись в какой-то момент, что он выдаёт слишком много информации, Андре хотел было отложить продолжение беседы, но Кэтрин выдала:
– Продолжай,... я хочу всё знать!
И Андре продолжал...
Оставив их наедине, Генрих вернулся к Вантале с Алексом:
– Горячо желание узнать всё сразу.
– Что сказано, то сказано. Лучше, чем вы да родной брат, никто не убедит их в истине, – молвил Алекс. – Не было бы хуже.
– А ты так и будешь стоять в стороне, словно ты никто? – удивлённо взглянул Вантала.
– Она меня не помнит, – пожал плечами тот. – А пугать я не хочу. И, кстати, не знаю, как простить тебя, Грегор, что ты раньше, когда узнал о её матери, не раскрылся.
– Я не был уверен в правдивости слов Лиса. Зачем говорить, если это окажется не так?!... Таков я, - выдал Вантала и взглянул на всё будто знающего и понимающего Генриха, пока Алекс продолжал спокойно слушать и не показывать больше никаких эмоций то ли от усталости от тяжёлого дня, то ли от усталости от всего, что было скрыто, неверно решено и кануло в прошлое...
– И потом, мы долго ждали разрешения отплыть в Турцию, чтобы убедиться в этом. А вместо того ваш дорогой принц отправлял нас на всякие торговые сделки. Мы, в конце концов, не торговое судно! – рассказывал далее Вантала.
– Спокойнее, дорогой Грегор, – возмутился Генрих. – Не кипятись уже! Не ты один виноват!
– Доберусь до этого Лиса, ублюдок заплатит за всё, – выдавил из себя Алекс, вновь обратив внимание к иногда оборачивающейся милой.
И не знал он, как быть и на что решиться...
Вантала следил за ним. Он понимал, что в данном случае любое решение может обернуться против Алекса, а потому всей душой поддерживал его, как и дал понять, когда положил на плечо дружественную руку:
– Будь собой...
Взгляд Алекса выразил согласие и теплоту братской души. Этого пока было достаточно. Стало немного легче каждому...
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/05/31/1049