После майских праздников 1992 года, когда ту печку, которую при нас с Надюшей Филимоновой в апреле благополучно выложили, теперь должны были, наконец, зажечь, я снова приехал на Красноярский Алюминиевый Завод, но на сей раз один.
Красноярск утонул в цветущих деревьях и кустах – особый аромат издавала черёмуха. В заводской гостинице «КрАЗа», на улице Тельмана, 44, столик для дежурных перенесли с восьмого этажа на седьмой. «Яхонта» ещё рядом не существовало – это пока что была обычная «малосемейка». На «вахте» с утра оказались те же самые барышни Надя и Инна, с которыми мы встречали в гостинице 1-е мая – очередной самолёт в Алматы улетал только 1-го вечером, на всю гостиницу тогда остались двое нас с Надюхой, и две дежурных горничных, и мы славно повеселились.
Улетая из Алматы, я специально набрал с собою в Красноярск самых свеженьких даров южных огородов: огурчиков, редисочки, зелёного лука, а также пару бутылок чимкентского вина «Капланбек» и бутылку водки с надписью «Госагропром КазССР». Всё дело в том, что дежурные по гостинице Надя, и сменявшая её утром в день моего приезда Татьяна, были родом тоже из Казахстана, Восточно-Казахстанской области: Надюша – из Зыряновска, а Танюша – из самого Усть-Каменогорска в районе 45-й аптеки. Я подарил им по комплекту «фруктов», а часть оставил на вечер, чтобы устроить барышням «праздничный» ужин.
До трёх часов дня я бегал по заводу, потом вернулся обратно в гостиницу и сидел у «вахты», беседуя с Татьяной. В этот момент появился крутейший мужик-казах, тоже с Алматы, который прилетел туда дня за три до меня. Узнав, что мы с Танюшей его земляки, он величаво снизошёл до беседы с такими жалкими плебеями, какими мы ему казались. Мужик начал хвастаться, что приезжает покупать алюминий, и за раз привозит в своём чемодане на завод столько наличных, что их хватает на месячную зарплату для всего огромного «КрАЗа»! Хвастался он перед нами где-то с полчасика, а потом они с напарником куда-то уехали.
Вечером, когда заведующая гостиницей Татьяна Ивановна, крайне суровая в общении со своими подчинёнными, ушла с работы домой, снова прибежали Надюша и Инна. Я притащил треть оставшихся овощей, и барышни махом соорудили весенний салатик. Когда мы все собрались в служебной столовой, я открыл чимкентское вино и стал разливать его по бокалам. В этот самый момент мимо «служебки» проходил тот самый крутейший казах, что-то хотел спросить у дежурных, но, увидев наш дастархан, сильно удивился. Я ему тут же сказал: «Заходи, дорогой, угощайся – на столе всё из Алматы!» – и налил ему бокал «Капланбека».
Мужик вытаращил глаза от удивления, посидел с нами немного, потом вызвал себе такси, на котором за час съездил в какой-то самый крутой ресторан Красноярска, привезя оттуда по бутылке заграничного вина и коньяка, а также всяких бананов и прочих фруктов. За такой «мужчинский» ход я даже простил этому орлу всё его высокомерие...
А всему алюминиевому заводу тем временем раздавали «под зарплату» коробки с иностранными кроссовками «PUMA dominator» стоимостью в 1061 советский рубль за коробку (стоимость авиабилета Красноярск – Алматы в те дни). Пока разжигали мою печь, я ходил и облизывался – коробки с кроссовками выдавали в магазине под запись в кассовой книге по спискам всесильного профкома. С кем только не пытался договориться, чтобы купить себе эти кроссовки – бесполезно. Ну что ж, подписал свои акты и собрался лететь домой.
В Алматы тем же рейсом вылетал и вызвавший меня в эту командировку господин Кондрашов – у него в Алматы жили родственники, а его заместитель Васильич был родом из талдыкурганских Текелей, и вместе с нами отправлял туда к бабушке своего младшего сына. В день отлёта он с сыном заехал на своей машине сначала в гостиницу за мной, потом мы забрали Фёдорыча и покатили по ночному городу в аэропорт. Июнь – до конца не темнело, и по северной части неба на всю ночь оставалась светлая полоска. Приехали в «Емельяново», и нам тут же объявили, что керосина в порту нет вообще, и все рейсы за сегодня тупо переносятся на такое же время на завтра. Меня вернули в гостиницу, обратно в свой же номер, который эти подруги и не думали до утра убирать, и я тут же завалился спать...
А утром на «вахте» уже сидела Надюша, светившаяся самой счастливой из всех своих улыбок, и честно призналась, что специально наколдовала мне задержку рейса. День подошёл к обеду, я от скуки поехал на завод, сходил там вместе с Фёдорычем и Васильичем на обед, заодно мы договорились, как снова поедем сегодня в аэропорт. Сел в какой-то троллейбус, приехал обратно на Тельмана, и только зашёл в номер, как снизу прибежала запыхавшаяся Наденька и сказала, что меня зовут к телефону.
Не понимая, кто бы мог меня искать, спустился и взял трубку – Иванько велел срочно приехать за теми самыми кроссовками!!! Сломя голову, я принёсся к заводу на такси. Васильич объяснил мне, что после глобальной раздачи осталось ещё много коробок с этой обувью и профком велел допродать их за наличные. Я прискакал в магазин, находившийся внутри «КрАЗа» с запиской от профкома отдела главного механика и, наконец-то, смог купить заветную ярко-зелёную коробку.
Вечная слава Аэрофлоту!!!
Так же, как и вчера, ближе к полуночи Васильич снова заехал за мной в гостиницу. Я успел напялить на себя эти кроссовки – на тот случай, что если досмотр начнёт докапываться – они уже б/у. Попрощался с Надюшей и мы поехали за Кондрашовым. Наш самолёт на сей раз всё-таки полетел, досмотр мы прошли без всяких проблем, и в первый раз встретили рассвет этого 3 июня, стоя у трапа самолёта.
«Ту-154» оказался загруженным на все сто. Наши места были очень далеко друг от друга – ряда через три или четыре. Едва лайнер набрал первые две-три тысячи метров высоты, как в глаза ударило яркое солнце. Путь наш лежал почти строго на юг – через полчаса солнышко исчезло обратно за северо-восточный горизонт, а в Алматы мы сели в кромешной темноте! И рассвет того же дня я встретил во второй раз, уже в автобусе по дороге из аэропорта, через два с половиной часа после первого раза, а поясная разница во времени составляла всего-то один час!
Как потом оказалось, я ни на одном красноярском рейсе, в которые попадал за тот год немало, так и не прокатился у знаменитого «Ездового пса» В. В. Ершова. Обидно… А кроссовки ждал печальный конец – я одевал их не часто, и уже следующим летом, когда мне вдруг пришлось пройтись в них под дождём по насыпи трамвайного пути теперь уже не существующего десятого трамвайного маршрута от Аксайских микрорайонов до Калкаманской больницы, подошва одного из них оторвалась почти по всему заднику...
* * *
Ну и то, что из заголовков автоматом исчезают кавычки и пр. -- я не виноват.