Время нашего знакомства - от рождения и до сегодня. Довольно длительный период, чтобы хорошенько узнать друг друга. Воспоминания выхватывают из памяти большую коммуналку на Каляевской, куда из больницы был принесен аппетитный шестимесячный карапуз, и внимание бабы Лены сразу переключилось на него, а про меня забыли. Пришлось возвращаться к родителям на 2-ю Градскую и выписывать из деревни бабу Сашу т.к. со мной некому было сидеть. Кажется бабушки Лена и Саша были какими-то дальними родственницами, поэтому для меня мало что изменилось - мы целые дни проводили на Каляевской. Эти две кумушки втайне от коммуниста Серафима крестили новоявленного Василия. Был большой скандал, но несознательная коммуналка бурно одобрила этот факт и пила 3 дня. Дети, особенно крещеные, там приветствовались, их было в каждой семье по 2-3 штуки. Они кормились и игрались во всех комнатах и в единственный туалет их пропускали без очереди. Долгое время Васек исполнял роль живой куклы. Я таскала его по всем комнатам, хвалилась, давала подержать за определенную мзду, поэтому, когда он измученный и затисканный добирался до своей корзинки, то сразу засыпал, не доставляя родителям никаких хлопот.
Лето мы проводили в Загорянке, недалеко от работы Серафима. Теперь это город Королев и дома с большими яблонями и живописным прудом уже не найти, все кануло в лету, как и коммуналка на Каляевской. Теперь на этом месте Центральное управление ГАИ. Да и мы уже не дети. Но до начала нашей взрослой жизни прожито столько веселых, приключенческих совместных моментов, что до сих пор воспоминания о них согревают сердце.
Одно из таких приключений мы пережили с Васятиком летом 62 года, когда Серафиму дали путевку в военный санаторий Алушты, и он имел неосторожность взять нас с собой к морю на целый месяц. Это было прекрасное лето. Чистое ласковое море, запах акаций, магнолий, и прочих южных растений дурманил голову, небольшая комната в частном секторе Алушты, в которую можно было заходить через дверь или незакрывающееся окно, большой общий стол для еды на веранде, завитой виноградом, и Сима, на приличном расстоянии от нас, в своем военном санатории, вынужденный всю первую половину дня посвящать лечебным процедурам, а вторую – безуспешный поискам своих подопечных. Алушта в те времена был маленький приморский городок, сплошь застроенный частными деревянными домиками с густыми садами, который сбегал к морю с Крымских гор затейливыми улочками. Вдоль береговой линии чуть выше пляжа, размещались вперемежку парки с тирами и каруселями, танцплощадки, ресторанчики, маленькие кафешки, чебуречные и другие курортные развлекухи. Как только гас последний луч солнца и весь город погружался во тьму, береговая линия начинала светиться гирляндами разноцветных огней. Звуки оркестров и патефонных пластинок сливались в один радостный гул и мы с Васьком были участниками этого южного праздника жизни. Перекусывая днем чебуреками и кефиром, мы оттягивали время обеда до вечера, чтобы сходить в ресторан, сесть за столик, застеленный белой хрустящей скатертью и скрученными рожком салфетками, и заказать себе вкусную еду под незнакомым названием, салат в вазочках и обязательно вино,( как я где-то прочла белое - к рыбе, а красное - к мясу). Официант вежливо склонялся, и подозрительно поглядывая, все-таки приносил вино, не задавая вопросов о возрасте. Это было замечательно сидеть в ресторане вечером, слушать музыку, пить вино из красивых бокалов, есть вкусно на тарелках из немецкого сервиза. Сима выдавал нам на день 6 рублей, и этого вполне хватало на кефир и ресторан, а оставшиеся деньги мы расстреливали в тире и растанцовывали на площадках за 20 коп. Мы были предоставлены сами себе и вкушали взрослой жизни со вкусом запретного плода. Отчета о проведенном времени у нас никто не требовал, Сима знал, что наврем обязательно, и поэтому молча выдавал суточную норму денег, за которой мы приходили в санаторий в назначенное время. Иногда он вытаскивал нас на экскурсии то в Ласточкино гнездо, то в Никитский ботанический сад, но мы умудрялись засыпать в автобусах, теряться в Ботаническом саду, нас смывало волной у подножья Ласточкина гнезда, и все экскурсанты военного санатория бросались спасать утопающих детей Серафима, это было слишком и дядя оставил попытки контролировать нас во времени и я до сих пор благодарна ему за это последнее лето детства, полное тепла, моря и пьянящего чувства свободы.
С той беззаботной поры прошло много лет. Уже давно нет ни Любы, ни Серафима, (брат и сестра Безменовы). Нет ни Каляевской, ни 2-й Градской. Время быстро меняет все вокруг. И порой с трудом приспосабливаешься к этим переменам, не всегда адекватно принимая и одобряя их. Но есть неизменная составляющая, которая проходит через нашу жизнь – это родство по крови. С возрастом это понимаешь очень отчетливо. Возможно потому, что приземляешься и начинаешь чувствовать свои корни пятками, телом, сердцем. И этот союз на крови разрушить невозможно, он уходит вместе с жизнью. Так давай жить вечно.