Телята в спортивной форме

             
   Главный ветеринарный врач агрофирмы «Светлое завтра» Иван Сергеевич Боков остановил свой забрызганный грязью «Уазик» возле дома Локтевых и посигналил.  Рослый парень с непокрытой головой в синем шерстяном спортивном костюме с неторопливым достоинством, поигрывая плечами, прошёл по дорожке от дома к калитке между рядами яблонь с уже пожелтевшими и наполовину опавшими листьями.  Это был Геннадий Локтев, некогда одноклассник ветеринарного врача, работавший преподавателем физкультуры в сельской средней школе.
  –  Слушай, Гена! –  сквозь приглушенный шум мотора крикнул Боков, не вылезая из машины. –  Я слышал, что ты уволился из школы...
  –  Ну, а тебе-то что? – хмуро оборвал приятеля Локтев. –  Хочешь меня утешить. Не волнуйся, без работы не останусь! Из райцентра уже звонили, приглашали тренером в заводскую команду.
  –  Вот, чудик!  –  Боков широко раздвинул рот в улыбке. –  Волноваться –  это не по мне!
  Он вылез из кабины и, приземистый, большеголовый, в солдатских кирзовых сапогах подошел к элегантному высоченному физкультурнику.
  –  Что там у тебя стряслось с Магдесяном? –  Боков доверительно потрогал Локтева за рукав. –  Может быть, мне уладить вашу ссору, поговорить с ним.  Ведь агрофирма и школа в нашем селе,  как  одна семья!  Всю практику по животноводству и полеводству проходят у нас...
  –  Никакой протекции с твоей стороны не требуется! –  Локтев говорил лениво, без эмоций. –  Ну, поругался  я  с  нашим  Магдесяном,  школьным директором.   Понимаешь, сколотил я сборную команду баскетболистов из старшеклассников, собрались уже ехать на тренировочные сборы в область, а тут ваш деловой Генеральный директор агрофирмы Глотов возьми и позвони Тиграну Христофорочу: мол, надо помочь хозяйству с закладкой семенных клубней картофеля на зиму.  А наш директор больно сознательный, спорт у него, если не на последнем месте, то, во всяком случае, после его алгебры с геометрией и после его приятельских отношений с вашим Генеральным директором!  Станешь, говорит мне, на время бригадиром школьной производственной бригады, а на областные соревнования, мол, ехать нашим спортсменам ещё рановато, надо подождать годик...
  –  И что ты ему сказал? –  подвинулся Боков ближе к приятелю.
  В прищуренных синих глазах ветеринарного врача угадывалась скрываемая радость, об этом же красноречиво говорили его округлившиеся, плохо выбритые щеки:  ветврач вечно мотался  по скотным дворам, а тут, на вот тебе, нашёл время позубоскалить с опальным приятелем.
  Локтев повернул свою крепко посаженную на гранёной шее голову от приставшего с никчёмными расспросами своего дружка и сделал вид, что следит за полётами срываемых ветром яблоневых листьев.
  –  Ты, Боковуша, не улыбайся! –  уже не с ленивым, а с жёстким выра-жением своего вытянутого лица повернулся, наконец, физкультурник к ветеринарному врачу. –  Я прямо сказал Магдесяну, что если не нужна нам баскетбольная команда, стало быть, не нужен и её тренер.  Небось, «биологичку» Яблонскую или там, преподавателя труда Куркова, бравого отставного офицера, не послал возглавить школьную бригаду, только меня во все дыры.  Взял я, да и кинул ему на стол заявление об уходе по собственному. Христофорыч, как выброшенный на берег карась, похватал-похватал ртом воздух, а потом, вконец рассердившись, подмахнул мою бумажку!  Мол, не потерплю никакого шантажа!
  –  Вот поэтому я, дорогуша, и радуюсь! –  ветеринарный доктор беспокойно заходил вокруг ершистого Локтева, как бы не решаясь продолжать разговор. Он, то складывал короткопалые, но широкие ладони перед грудью, то неловко засовывал их в карманы кожаной куртки.
  –  Понимаешь, переходи к нам на работу в животноводство, а? –   с некоторым замешательством проговорил ветеринарный врач.
  –  К вам!? – объёмистая грудь Локтева заколыхалась от театрального смеха.  –  Ветеринарным санитаром к тебе, коровам хвосты крутить, что ли?  Ха-ха!
  –  Я с тобой говорю по-серьёзному.  Сейчас я в агрофирме, и за главного ветврача, и за главного зоотехника. С Леоновской фермы ушли на пенсию сразу две телятницы, а поскольку ты всё равно пока безработный...
  – Слушай, – ветврач по-дружески ткнул кулаком в грудь физкультурника, –  выручи нас, поухаживай за телятами недельки две, пока не найдём новых работниц, а?
  Локтев зажмурился и замотал головой, как тот телёнок:
  – Ещё в школе, Боковуша, как я помню, ты был с юмором в ладах…
  –  Парень ты здоровый! –  настаивал Боков, схватив Локтева за рукав. –       Потянешь за двух телятниц, ну и зарплата будет соответственной, сейчас продукция нашей фирмы  в цене! А главное, почему я тебя агитирую, это то, что ты сможешь наладить моцион телят. Ты в этом деле мастак.  Прежние телятницы с неохотой выпускали телят в выгульный загон даже в хорошую погоду –  не хотели утруждать себя  лишней заботой. Наша новенькая заведующая молочно-товарной  фермой в селе Леоново, Нина Трусова, несмотря на свою  бабью настырность, ничего не могла поделать с этими строптивыми пенсионерками!  А на ферме процентов тридцать телят болеют, есть падёж. Не мне тебе говорить, что без движения у телят плохой аппетит, появляются респираторные и желудочно-кишечные заболевания, да и суставы конечностей деформируются –  отсюда невысокие привесы…
  –  Локтев рассмеялся:
  –  Знаешь пословицу: «Не ноги кормят брюхо, а брюхо ноги». По-твоему, выходит наоборот: ноги должны кормить брюхо?
Приятели расхохотались.
Локтев посерьёзнел.  Почесал лоб в задумчивости. Потом вскинул ан-тичного образца голову с коротко остриженными, заметно вьющимися волосами:
  –  А что!  Люблю я телят с детства.  Боролся с ними. Этакие слюнявые шельмецы!  Бодаются, руки лижут... В общем, уговорил!
  –  Сегодня же приходи в контору агрофирмы с заявлением! –  облегчённо выдохнул Боков и поспешил к машине. –  Ну, бывай, тороплюсь на ферму в Васютине, корова там  никак не растелится...
  Ветеринарный врач рванул «Уазик» с места, а физкультурник, перегибаясь над калиткой, закрывая её на вертушку, подумал с усмешкой:
  «Вот и стал школьный педагог воспитателем телячьей команды!  Пусть теперь Магдесян,  зовёт назад в школу –  долго придётся меня уламывать!»
  Ветеринарный врач Боков мотался по отделениям агрофирмы, задерживался на дальних фермах, ездил в районное и областное управления сельского хозяйства с квартальным отчётом и ему удалось приехать в Леоново лишь недели через две после того, как там приступил к работе бывший учитель физвоспитания Локтев.
  Ветврач, заглушив у машины мотор, прошёл по истыканной телячьими копытцами  рыхлой унавоженной почве к воротам телятника, но они были подпёрты с наружной стороны берёзовым колом.  Боков приоткрыл узенькую дверцу в створке ворот.  В телятнике было пусто.  Но где же телята? И их новый шеф-физкультурник?  Даже в угловом станке телятника, где обычно оставляли заболевших животных, не выгоняя их в загон до приезда ветврача, было пусто.
  Боков почесал свой квадратный белобрысый затылок.
  Странное дело –  по распорядку дня  самое время кормить телят, а они где-то далеко прогуливаются.  День выдался, хотя и солнечный, но холодный с ползущими с севера редкими облаками.  Непривычные к прогулкам телята простудятся, схватят катаральную бронхопневмонию! Приятель приятелем, но следует провести назидательную «беседу» с этим начинающим оператором животноводства.  Здесь он имеет дело не с сорванцами-подростками,  а с живым агрофирменным инвентарём!
Ветврач заглянул в соседний четырёхрядный коровник.  Доярки, покончив с утренней дойкой, уже разошлись по домам.  Слышались только звяканье цепной привязи на шее у коров, да их протяжные выдохи. В одном из проходов помещения, между двумя рядами коров, расхаживала с метлой пожилая скотница Фролова, или как все её звали в селе, Фролиха.  Увидев врача, она засеменила к нему и поминутно поправляя шерстяной платок,  сползающий  ей  на  лоб, стала взахлеб говорить:
  –  Не работничек он на телятнике, этот ваш длинный-то, ох не работничек!  Бывало Маруся с Ириной весь день сено вилами носили телятам, а ему лень сенца им подложить в кормушки...
  –  Как так!? –  обнажил крепкие зубы Боков. –  Да мы его с Генеральным в два счёта уволим! И без решения правления акционеров! Дай только обнаружу, что телята не дадут привеса, заболеют все или, чего доброго, будет падёж...
  –  Какой там привес, Иван Сергеич! –  запричитала Фролиха. –   Бегают телятки день-деньской туды-сюды!  Ещё он их учит сигать через изгородь у загона в телятник!  И сам, как оглашённый, в одной футболке с ними всё бегом, да бегом, аж пар от него валит.  Вилы в руки ему взять лишний раз не хочется. Непутёвый работничек, одним словом!
Скотница переложила метлу из одной руки в другую и посмотрела на коров, гремевших цепями, будто приглашала их в свидетели:
–  Ведь что удумал?  Были у него три лежачих бычка, не могли ходить, коленки у них на передних ногах распухли...
–  Не коленки, а запястные суставы!  –   строго свёл белесые бровки Боков. –  Вы, Фролова, говорите покороче, самую суть.
–  Может,  и запасные суставы, Иван Сергеевич, где уж нам знать, да какой там запас, если не встают телята с раздутыми коленками-то!  Так он, злодей, подойдёт к хворому теленку, да давай его больную ногу,  вместо того, чтобы, как раньше до него делали, помазать камфорной мазью или ихтиолкой, начинает мять, сгибать-разгибать, да совать ногу туды-сюды!  Бедняжке-телёночку и так свет не мил, а он...
  –  Ну и дела! –  одними глазами улыбнулся Боков.
  –  Ещё какие дела! –  подхватила Фролиха, оглядываясь на своих молчаливых свидетельниц, пережёвывающих жвачку. –  А сегодня он всех больных теляток поднял да вместе со всеми угнал в лес.  Это по холоду-то!  Ох, быть беде... Мне жалко нашу молоденькую заведующую фермой Ниночку, она так переживает, глядя на эти безобразия, но поделать с физкультурником ничего не может, говорят, его сам Глотов, наш агрофирменный  генерал–директор поддерживает...
  Ветврач, позабыв о машине, зашагал по свежим следам телят.  Следы тянулись неровной, то широкой, то узкой цепочкой по раскисшей чернозёмной дороге в сторону перелеска, за ним, как знал это Боков, находилась поляна с двумя стогами сена.
  Идти ему пришлось недолго.  Он увидел подводу с соломой, ехавшей ему навстречу, и услышал разноголосое мычанье телят.  Рядом с подводой с вожжами в руках вышагивал, как журавль, длинноногий Локтев в синем халате животновода, коротковатым для его роста.
  –  Привет Айболиту! –  весело осклабился он, поравнявшись с Боковым.
  Боков, раздувая щеки, погрозил преподавателю физкультуры крепким кулачком.    Локтев понял, причину угрозы, рассмеялся, показал, не оборачиваясь себе за спину оттянутым большим пальцем: мол, смотри, с моим воинством ничего не случилось!
  Бычки, чёрно-пёстрые, чёрные  и рыжие трёхмесячные малыши и бычки постарше до полутора лет, валили следом за телегой, сбившись в кучу.  Они деловито расставляли копытца по пожухшей от ранних заморозков траве, головы у них были полуопущены –  так ходят уже слегка утомлённые, сытые телята.
  –  А это что за представление? –  показал ветврач на воз с соломой. – Почему возишь подстилку сам, не кормач?
  На соломе, укрытые порожними мешками, лежали два телёнка. Их лобастые пёстрые головы со стоячими ушами с любопытством поворачивались из стороны в сторону.
  –  Это я их посадил на телегу, чтобы отдохнули.  Туда, к стогам, доковыляли своим ходом.  Ещё не рассосались  у них выпоты в   суставах-то!
Боков на секунду представил себе, как здоровяк Геннадий запросто брал в охапку четырёхпудовых больных телят и подсаживал их на телегу.
  –  Ну, говори теперь, что ты натворил. Мне такое про твои художества рассказали! –  улыбаясь своим круглым лицом приступил с допросом к Локтеву Боков, шагая рядом с подводой. –  На тебя, Гена, уже поступило в дирекцию две докладные от заведующей фермой, Нины Трусовой.  Она пишет, что ты не выполняешь её указания и мучаешь телят, гоняешь их...
  –  Я деликатно попросил эту зоотехничку не вмешиваться в мои отно-шения с телятами.   Пусть занимается молочным стадом –  в коровнике ей по горло хватит работы! Насчет того, набирают ли телята привес я пока не знаю, будем взвешивать их в конце месяца, а вот, что касается их здоровья и аппетита  –  тут даже ежу ясно: стали телята живее, подвижнее, чем тогда, когда они безвылазно толкались в станках телятника.  Сейчас мне не досуг говорить о моём методе выращивания телят –  вот уже подъезжаем к ферме.
  Локтев не распахнул для своих подопечных, ни ворота телятника, ни ограду выгульного загона.  Он скрылся в бревенчатой пристройке, служившей складом концентрированных кормов, и скоро выбежал оттуда с мешком комбикорма в руках. Эффектным прыжком способом «разножка» он перемахнул через верхнюю слегу изгороди и рассыпал  комбикорм тоненькой полоской вдоль длинной кормушки в загоне.  Это была приманка для столпившихся у изгороди животных.
  Телята, натужно взмыкивая, с короткого разбега один за другим пере-прыгивали через   ограду  телятника  и   припадали   к кормушке к вкуснейшему после сена деликатесу. Несколько телят, не окрепших ещё после болезни, безнадежно мычали, делая безуспешные попытки штурмовать изгородь. Локтев, отваливая в смехе свой долгий подбородок,  приоткрыл для них ворота загона.
  Ветврач Боков со сложенными на груди руками молча наблюдал за движениями своего дружка.  Было непонятно, одобряет ли он поведение новоиспечённого животновода или нет.  А тот уже высыпал остатки комбикорма из мешка в отдельные кормушки для перенёсших заболевания телят.
  Войдя в отдохнувший и просохший за солнечный ветреный день телятник Боков разом сбросил с себя хмуроватый недоверчивый вид. Он кинул на деревянную ограду одного из станков потёртую в разъездах кожаную куртку и с охоткой принялся помогать Локтеву.  Они быстро натрусили солому на доски настила станков,  насыпали комбикорм в кормушки.
  Между тем Локтев рассказывал ветврачу, что он не стал, как это раньше делали телятницы, просить возчиков, чтобы те подвозили сено и солому к тамбурам телятника.  У телят есть ноги, они сами могут с удовольствием сходить за своим кормом.  Три километра туда и три обратно?  Это для них запросто!
  –  По себе знаю, –  менторским тоном говорил Локтев,  если я не побегаю утром, у меня нет аппетита, нет свободы движений в руках и ногах, хожу скованно, словно не умывался.  А телята, разве это   не такой же организм?  С ними надо заниматься побольше, чем с учениками в школе.  Вот и гоняю их к стогам сена дважды в день.  Итого двенадцать километров.  Меньше навозу и сырости скапливается в телятнике за день, видишь, как легко здесь дышится!
  –  А как же артрозы и артриты конечностей ты  у телят вылечил, я как раз достал для них импортную мазь, уж больно рекламируют её по телевизору!
  –  У белоголового телёнка хромота совсем прошла, не отстаёт от других в ходьбе, а у двух чёрно-пёстрых, ты их видел на возу, думаю, пройдёт через неделю.  Правду ты говорил, что закисли здесь раньше телята, застоялись, больше их надо гонять на «тренировки», вот и не будут болеть суставы.  Но, мне кажется, здесь есть и психологическая зарядка.  Если тебя держать месяцами в одном и том же помещении, видеть одну и ту же обстановку вокруг себя – ведь это тюремная камера!  Так и животным надо для разнообразия глазеть по сторонам, чувствовать, как их обдувает ветерок, озирать поля, подходить к берёзкам, почесать об их шершавую кору бока, просто так поднимать головы к небу, к солнцу.  С какой охотой они возвращаются к своему тёплому сухому жилью после прогулок, оно им не надоедает!  И я радуюсь вместе с ними…
  –  Помоги открыть ворота в телятник! –  живо скомандовал  Локтев ветврачу, который, приоткрыв рот, заслушался откровениями бывшего преподавателя физкультуры.
  –  Пусть теперь заходят...
  Бычки сгрудились в воротах, вытягивая вверх безрогие шерстистые головы.  Стучали по бетонному полу прохода копытца, шуршала в станках солома, подминаемая телятами.  Впереди рвался в свой станок большой с бочкообразным упитанным туловищем рыжий бычок. Он взбрыкивал, задними ногами, как игривый жеребёнок.  Остальные телята деловито, без особой спешки разбирались по своим станкам, выстраивались вдоль кормушки голова к голове, с фырканьем припадали к сыпучему комбикорму. 
  –  Вот этот рыжий стервец первый скакнул через верхнюю жердь изгороди, –  Локтев ласково погладил влажное кожистое «зеркальце» на носу телёнка-крепыша. А тот всё норовил взять в рот край его халата, чтобы пожевать его.
  –  Тебе,  дурачку, уже скоро год будет, а ты тянешься жевать  и сосать тряпку, как маленький сосунок, как не совестно? 
  После этих слов Геннадий дал бычку щелчок в мохнатый лоб, а тот в отместку поддел своего обидчика чуть обозначенным рогом.
  –  Ну, а у телят, –  продолжал Геннадий, –  как у любого живого существа есть инстинкт подражания, делай, мол, как я.   Вот и остальные начали прыгать, что лошади на скачках. Я поднимал каждый день понемногу повыше жерди ограды –  всё равно перепрыгивают, чертенята!
  Иван Сергеевич слушал педагога-физкультурника и с удовлетворением видел такую редкую для его глаз за годы работы в животноводстве картину физического удовлетворения телят.  Они были рады полосам солнечного света у своих ног, который, проникал через маленькие оконца телятника.  Радовались высохшему настилу досок, на котором им надо провести предстоящую ночь. Когда они улеглись, вылизав до блеска дно кормушек, их радовала чистая холодящая с воли солома под их боками.  Блестели крупные, косо поставленные глаза бычков, они с живым интересом поводили ушами, прислушивались к учёному разговору двух мужчин.
  –  Ну, ты даёшь! –  восхищённо раздвигал края рта Боков. –  Я сам считаю, что физкультура для телят в смысле профилактики заболеваний наипервейшее дело, да всё как-то руки не доходили довести это дело до ума.  Вот что значит, без предрассудков человек в животноводстве.  Как говорится, влил в нашу рутинную жизнь свежую струю. Хорошо бы теперь твой опыт распространить на другие телятники!
  –  Вот только где ты найдёшь ещё второго такого дурака, мастера спорта с высшим физкультурным образованием, который согласился бы одновременно стать и пастухом и телятницей.  В русском языке даже нет для слова «телятница» аналога мужского рода! –  незлобно отшучивался Локтев, –  значит, издавна ухаживанием за телятами занимались только женщины!
  Прошло ещё несколько недель. Нина Трусова, заведующая фермой, недавно окончившая зооветеринарный институт и всегда озабоченно ходившая по своим владениям –  телятнику и коровнику, с неизменной толстой записной книжкой в руке, начала досаждать Генерального директора агрофирмы докладными записками: дескать, Локтев, профан в животноводстве, не слушается её,  использует не рекомендованные зоотехнической наукой приёмы выращивания телят.  Где ещё в других хозяйствах видали, чтобы общественный молодняк гоняли за столько километров за грубыми кормами? Животные на это расходуют уйму драгоценных калорий, которые пошли бы на привесы. Трусова докладывала, что двое кормачей-возчиков остались без работы и совсем отбились от рук, а переходить на работу  в бригаду полеводства не желают.  Молодую заведующую шокировал, и сравнительно высокий заработок Локтева, получающего за двух телятниц и скотника, и то, что телята без должной охраны могут потеряться на пути к стогам. 
  «Бычки стали похожими на диких зверей, –  сгущала она краски, –  мотают резко головами, глаза сверкают, страшно к телятам стало подходить, чтобы посмотреть у них на ушах номерные символы.  И кормовых единиц стало уходить на них больше, много сена они затаптывают зря».
  Но  шла неделя за неделей и к удивлению руководства агрофирмы, и особенно, молодой заведующей Леоновской фермы, дальние пробежки телят  не  привели  к  ухудшению  их  здоровья.   Все бычки стали игривыми, поджарыми на вид, обросли густой гладкой шерстью, на прогулках легко перемахивали через кустики в перелеске, а в телятнике –  даже через ограждения станков.
  Когда Нина Трусова  сама в конце месяца подбила итоги, оказалось, что сена и соломы в стогах израсходовано на бычков меньше, чем раньше возили кормачи.  Но самый неожиданный результат получили при взвешивании телят.  В группах Локтева был достигнут самый высокий привес за всю историю колхоза,  ставшего потом агрофирмой: тысяча сто граммов в сутки в среднем на одного телёнка!  Кроме того, за время работы Геннадия ни один бычок у него не заболел, наоборот, тринадцать телят, считавшихся по всем канонам ветеринарного искусства неизлечимо больными и предназначенными для ближайшей выбраковки, то есть убоя, эти телята окончательно выздоровели.               
  Заведующая фермой больше не стала вмешиваться в работу Локтева со своими зоотехническими атрибутами: распорядком дня, рационами, кормовыми единицами и со свойственной ей педантичностью вся переключилась на дела молочного стада.    Вскоре там ощутимо возросли надои.
  Обрадованный Генеральный директор агрофирмы Глотов, выступая на собрании животноводов, в виде шутки приписал и успехи доярок на Леоновской ферме тренеру телят Локтеву и отчасти был прав. 
  Главный ветврач агрофирмы Боков заметно пыжился от гордости, когда его  коренастая фигура в синем халате, натянутом на его видавшие виды кожанку,   расхаживала   по Леоновскому телятнику.  Бывший преподаватель физкультуры в сельской школе вывел и агрофирменного ветврача на стезю известности.  В январском номере журнала «Ветеринария» появилась статья И.С. Бокова о роли физических упражнений при хронических заболеваниях суставов и дыхательной системы молодняка крупного рогатого скота, а в мартовском номере журнала и вторая его статья о способах борьбы с атонией преджелудков у жвачных животных путём ежедневных прогулок.
  Энергичный Глотов, генеральный директор агрофирмы, рьяно потворствующий всяким новинкам в животноводстве, тут же дал указание главному ветврачу Бо-кову организовать ещё одну такую же группу телят, уже на соседней, Васютинской ферме.  А так как ветврач не смог найти в селе лишнего преподавателя физкультуры для работы в животноводстве, то он решил сам временно возглавить прогулки телят за грубым кормом.
  Как-то в один из зимних вечеров, когда Локтев, управившись с делами, обошёл в последний раз станки со своими питомцами и собрался идти домой, в телятник пришел собственной персоной Магдесян, директор сельской средней школы.  Его тяжёлый горбатый нос нависал над чёрными с проседью усами.  Из-под громадной клетчатой кепки спускались на воротник директорского плаща космы седых волос.  Магдесян был строг и величественен, как патриарх.
  –  Наслышан о твоих художествах! –  с кавказским  акцентом сказал Магдесян,  быстро шагая по проходу телятника. – Дай, думаю, посмотрю, как ты здесь осуществляешь воспитательный процесс!
  А воспитанники Локтева в это время находились в блажённом состоянии отдыха, засыпали со жвачкой во рту и не проявляли любопытства к горбоносому армянину. Спали они, пригнув голову к боку, видно было, как отдельные соломинки подстилки шевелились от их дыхания. А некоторые телята во сне, запрокинув к боку голову, ворошили всеми четырьмя конечностями подстилочную солому, как будто продолжали бежать к стогам сена.
  –  Лёгкой жизни захотел! –  шумно сопел Магдесян, раздувая усы. –  Этак каждый педагог возьмёт и уйдёт из школы в доярки или там, в скотники, а кто будет трудиться на благородной ниве просвещения? Все бы захотели работать на свежем воздухе, не утруждая свою голову, а ты подумал о наших ребятах?  Все окна в уроках физкультуры заполняю сам своей математикой, надоели ребятам до шайтана мои формулы и теоремы!
  –  Так вы же сами, Тигран Христофорович, направляли меня как-то бригадирствовать в полеводстве с двумя старшими классами. Вот я и бригадирствую...над телятами.
 –  Так тот вопрос о помощи агрофирме со стороны школы ещё решался сверху.  Ну, поработали бы недельку с учениками на картошке и вернулись в школьный спортзал.  Не ожидал такого предательства педагогическому делу с вашей стороны,  господин Локтев!
  Магдесян,  когда сердился, всегда сопел, переходил к собеседнику на «вы» и называл его «господином».
  – Теперь неугомонный председатель, вернее, Генеральный директор агрофирмы Глотов имеет ко мне как к руководителю школы и преподавателю математики претензию.  Так, мол, поднатареют ученики на дополнительных занятиях по алгебре, так усвоят  логарифмы и бином Ньютона, что все до одного уйдут из села поступать в физико-технический или авиационный институты, пройдут в вузы по конкурсу, а кто в агрофирме останется работать механизаторами?  Между нами говоря, –  Магдесян приблизил свои усы к плечу долговязого Локтева, –  вашему рьяному Генеральному пришёлся по душе твой почин, и он предлагал мне, математику с учёной степенью кандидата физико-математических наук, штатную должность в агрофирме –  научного консультанта по моделированию производственных процессов! Заманивал большим окладом.  Каково?  Вот что вы натворили!
  – А я не жалуюсь ни на что! –  Локтев стряхнул со своей непокрытой головы и синего халата былинки сена. –   Нервы совсем не расходую, зарплата –  втрое прежнего!  Было здесь в телятнике районное руководство, заверили, что представят к государственной награде...
  –  Изменник! –  вдруг вскипятился директор, топорща от прерывистого дыхания кончики усов. –   Будешь проситься обратно в школу, не возьму!
  Взбешенный Магдесян ушел, хлопнув маленькой дверцей в створке ворот так, что почти все телята проснулись, подняли головы, замычали.
  Месяца через два после этого разговора Локтева с директором школы, заведующей Леоновской фермой Нине Трусовой было дано указание отправить на мясокомбинат партию полуторагодовалых бычков.  Отобрали группу самых здоровых и упитанных телят, и двое мужчин из бригады плотников палками загоняли животных на дощатый трап, прилаженный к кузову грузовика с высокими  бортами.
   Бычки тревожно мычали, оглядывались вокруг себя, и Локтеву показалось, что они задерживали свой укоризненный взгляд на своём воспитателе: мол, что-то такое нехорошее творят над нами, выручай!
  Геннадий погладил в последний раз широкий, как разворот книги, лоб рыжего бычка  с  плотными колечками мягкой шерсти, ощупал его  уже не маленькие, твёрдые рожки – это был его любимец, заводила-прыгун с бочкообразной грудью.
  Нина захлопнула свою в клеёнчатой обложке записную книжку: по ней она сверяла ушные номера телят, и впервые сочувственно взглянула на хмурого Локтева:
  –  Наверное, жалко расставаться с ними, Геннадий Николаевич?
  –  Впервые при мне мои «ученики» покидают меня таким образом! –  попробовал пошутить Локтев.
  Он поперхнулся, махнул рукой и скрылся в глубине телятника.
  Через некоторое время после этого события бывший преподаватель физкультуры остановил в поле «уазик» Бокова.   Локтев был на лыжах: сопровождал группу шестимесячных телят к стогу сена.
  –  Ну что у тебя там? Заболел,  что ли, кто? –  ветврач  торопился по своим делам и выглядел озабоченным.
  –  Решил взять расчёт в твоей агрофирме, Ваня! Душа не выдерживает, когда отправляют на убой моих лучших четвероногих «спортсменов» И потом тянет меня к школе. Ученики уже перестают здороваться со мной.  Дразнят за глаза телячьим тренером! А Сергей Вдовин  из одиннадцатого, ты знаешь этого заводилу-парня, порекомендовал мне заняться подготовкой тараканов к их спортивным тараканьим бегам…
  – А сейчас как раз время для подготовки лыжной команды... – с грустью понизил голос бывший преподаватель физкультуры.
  –  Вот и поставил бы своих четвероногих на лыжи! –   рот  Бокова раздвинулся, что называется, от уха до уха.  И вдруг ветврач посерьезнел:
  –  Я тебе сочувствую.  Но уходить тебе просто так не резон, мне кажется, что в последнее время твоя тренировка телят чем-то хромает, что-то ты не учитываешь в специфике откорма бычков.   Думаю вызвать твою группу телят на соревнование с моими васютинскими, я их буду тренировать с использованием некоторых элементов твоей методики, но несколько модернизированной...
  –  И ты, Боковуша, уверен, что твои телята обгонят моих?  В прямом смысле? –  глаза у Локтева заискрились.
  –  Безусловно, а также и в переносном смысле!
  –  Этому не бывать! –  рубанул длинной рукой  Локтев.
  «Еще бы мне не победить! –  думал он, яростно нажимая на лыжные палки, догоняя ушедшую вперёд сплочённую колонну телят. –  Я видел его васютинских заморышей –  все бронхопневмоники, кашлюны, они обречены быть замыкающими в любой колонне!  Скорей бы обыграть этого широкоротого дружка-ветеринара, да и опять в школу, к ребятам!»
  Локтев с удвоенным рвением взялся тренировать своих бычков. Сказал Глотову, чтобы поставили высокую изгородь у ближних стогов сена, так что телята не имели бы к ним доступа, и ещё попросил бульдозериста проложить дорогу по снежной целине до самых дальних стогов хозяйства.  До них было около десяти километров.  Таким образом, суточный пробег телят стал свыше двадцати километров.  Сам Локтев такое расстояние ежедневно преодолевал на лыжах, и это было даже для его тренированного тела трудновато. Но что не совершишь ради здоровья телят и, следовательно, их привесов!
Только самых маленьких бычков Локтев не гонял к дальним стогам.  Для них он привозил сено и солому в загон, и они зарывались в них, спасаясь от морозного ветерка.
  И вот наступил день соревнований.
  Решили открыть изгородь у стогов сена на одном из агрофирменных полей, так чтобы дистанция от Васютинской и Леоновской ферм до этих стогов была одинаковой и равнялась приблизительно пяти километрам. Восемь ребят одиннадцатиклассников были назначены независимыми судьями.  Бульдозер агрофирмы проложил в снегу к стогам широкие проходы от обоих телятников.
  В десять часов ясным мартовским днем одновременно открылись ворота телятников Васютинской и Леоновской ферм.  Не понукаемая никем гонка животных началась.  Мёрзлые комья снега летели из-под раздвоенных копытцев.  Бычки Локтева мчались галопом.  Казалось, они неслись, на воздушной подушке, не касаясь земли. По рации  агрофирмы передали, что уже с первого километра стало ясно, что васютинские телята отстают от леоновских. Локтев с плохо сдерживаемой радостью поглаживал свою вечно непокрытую кудрявую голову.
  Вот его голенастая команда подбежала к стогам.  Но эти бычки, при-выкшие к дальним пробежкам, ещё не израсходовали всего запаса энергии на какой-то там пятикилометровой дистанции.  Они требовали ходу дальше, носились вокруг стогов с поднятыми хвостами, они никак не могли успокоиться и приступить к кормёжке.     А васютинские телята из группы главного ветеринарного врача Бокова, хотя и прибежали к стогам пятью минутами позже, все как один сразу потянулись к сену.  Через полчаса они насытились и так же ходким, но не очень торопливым шагом сами потрусили вслед за лошадью ветврача к своему телятнику.
  К вечеру в конторе агрофирмы подвели итоги соревнований.  Суммарное время на передвижение к стогам, на кормёжку и обратный путь у боковских (васютинских) телят было наименьшим.  Но самое главное –  привес у них в одинаковых по возрасту группах  за последний месяц оказался на тринадцать процентов больше, чем у телят Локтева.               
  – Это следовало ожидать! –  расплющил лицо в улыбке Боков, сдвинув шапку на свой округлый затылок и выходя вместе с Локтевым на ступеньки  парадного  входа  конторы агрофирмы.   Он, прищурившись, посмотрел на голубую Венеру. Планета только одна из светил на всем потемневшем послезакатном мартовском небосклоне ярко сияла сквозь редкую сетку голых ветвей тополей, росших у ограды конторы.
  –  Это то,  что  мне не совсем нравилось в твоих тренировках телят,  –  продолжал ветврач. –  Нельзя путать сельскохозяйственных животных с людьми.  У твоих бычков, Гена, действительно отменное здоровье, бегают, как волки или лоси, но должного привеса от них не дождёшься!  На первых порах твоей работы у тебя действительно появились успехи в откорме телят, но это, в основном, только за счёт сокращения заболеваний и повышенного аппетита животных.
  Приятели Локтев и Боков разговаривали, облокотившись на перила ступенек.  Ветврач неожиданно сменил менторский тон и погрустнел лицом:
  – Я постепенно забываю, чему нас учили в ветеринарной академии.  Была у нас на ферме высокоудойная корова Зенитка.  Рослая, широкозадая, с выпуклыми блестящими глазами.  Что-то такое просящее было в этих глазах, когда она поворачивала голову в мою сторону. И вдруг я услышал приглушенный на расстоянии стон.   Никогда ещё не доводилось слышать, как стонут коровы.  Я знал  и раньше, что у Зенитки  снизился  удой, а теперь вдобавок к этому она стала вытягивать шею и кашлять.  Я подхожу к ней  с фонендоскопом – мать моя, да у неё же застарелый перикардит в опасной форме. Не поверил своему диагнозу, достал у коммерческой ветеринарной лечебнице портативный рентгеновский аппарат.  И вижу: тупой конец куска проволоки из преджулудка впивается в сердечную оболочку, перикард.. Где-то случайно проглотила эту металлическую вещь, теперь уже дошедшую до сердца.  Заведующий производством тут же потребовал от меня отправить корову на санитарный убой. Но меня это возмутило: ещё не совсем забыл я то, чему меня учили на ветфаке, который именуют теперь факультетом ветеринарной медицины. Покопался в ветеринарной энциклопедии и решился на полостную операцию. Сделал точно по классике: повал животного, фиксация, обезболивание дорогостоящим анестетиком в соответствующей дозировке согласно весу животного.  В общем, избавил коровку от неминуемой гибели. Понял для себя, что ещё могу держать в руке скальпель. Ветврачи соседних хозяйств называли меня чудаком.
  – И что же!? – взволновано, что было несвойственно для него, продолжал ветеринарный врач. – Через неделю корова поправилась, ещё бы месяц, и она бы вернулась к прежней продуктивности.  Но руководство посчитало  нерентабельным держать корову: таких высоких удоев от неё уже не ожидали. Отправили Зенитку на мясокомбинат. После этого корова долго мне снилась…
  Локтеву послышалось в наступающих сумерках, что ветеринарный врач чуть всхлипнул. Он сочувственно посмотрел на ветеринарного врача.  Что-то в этом, доселе прагматическом человеке, его тронуло. Вероятно, ветврачу было жалко больную корову, как ему, Локтеву было жалко того рыжего бочкообразного телёнка, отправленного на мясокомбинат.
  – В общем, схлопотал я себе строгий выговор от Генерального директора за перерасход средств, отпущенных на мою ветеринарию, а главное, за свою сентиментальность.  Подумывал  уже об увольнении из агрофирмы, чтобы поступить в аспирантуру: тем более, что у меня уже есть несколько печатных публикаций.
  –  Рекордные привесы? – скептически выставил  вперёд крутой подбородок поборник физических тренировок. –   Ведь только от здоровых, активно двигающихся животных, можно получить полноценное здоровое мясо. Это любой биолог знает.  Привесы...  Тебя прельщает картина ожиревшего неповоротливого телка, ноги у которого подгибаются от немощи?
  –  Но нашу работу, в конечном счете, пока оценивают по весу произведённой продукции, не по качеству, до этого ещё далеко...
  –  А ну всех вас! –  с досадой махнул рукой Локтев. –  Сколько труда я положил на физическое совершенство бычков, а оно для агрофирмы, мой Боковуша, извини за каламбур, боком выходит.  Получилось, что я их к соревнованиям по бегу готовил, а надо  готовить было к привесам. Дьявол разберёт эту вашу ветеринарную и зоотехническую науку! Брошу я карьеру животновода. Ведь не станет ни один биолог утверждать, что сейчас мои бычки не находятся в наивысшей физиологической форме, я бы уточнил, в спортивной форме.  Хоть выпускай их на ипподром –  иную лошадь обгонят! 
   –  Повторяю, –  вяло упорствовал ветеринарный врач. –  Нам двигательная активность телят нужна в меру, только с точки зрения их продуктивности.  Для хозяйства самое главное –  привесы, и, конечно, экономия кормов. Поэтому тебе надо было несколько снизить физические нагрузки у животных, оставив в качестве основы методику их выращивания и лечения, особенно в раннем возрасте с применением физкультуры, как это сделал я на примере  Васютинской  фермы!
  Боков  добавил повеселевшим голосом:
  –  Тебе, Гена, надо бы заняться ипподромом, поступил бы туда лошадиным тренером, там работает мой однокашник по факультету ветеринарной медицины,  могу замолвить словечко за тебя, а?
  Локтев молча проглотил обиду.  Ребята из школы, стайкой облепив крыльцо конторы ещё, как говорится, подливали масло в огонь:
  –  Вы теперь, Геннадий Николаевич, тренер-универсал. И по людям и по животным! 
  –  Не надо вам никакого ипподрома, Геннадий Николаевич. Переходите опять к нам! –  сказал ломким баском стройный паренек Алик Кожевников из девятого «Б». Мы теперь будем вас слушаться ещё лучше, чем раньше!
  –  А что, ребята! –  встряхнул плечами мастер спорта. –  Завтра же приду к вам в школу, в спортивный зал. Соскучился я по вас за эти четыре месяца. Вам, по крайней мере, не требуется подтверждать спортивные достижения привесами!  И вас не будут оправлять в грузовике с высокими бортами на...
  Геннадий Локтев, не докончив фразы, повернул голову в сторону одиноко стоявшей маленькой фигурки девушки с неизменной клеёнчатой записной книжкой в руке.  Нина Трусова, недавний его оппонент с несвойственной ей грустью смотрела на преподавателя физкультуры и жавшихся к нему школьников. Она не столько была расстроена потерей первенства её молочно-товарной фермы в  соревновании по привесам телят, сколько предстоящим уходом на прежнюю педагогическую работу этого строптивого, но, в общем-то, не безразличного к делам животноводства человека. Теперь на неё наваливаются заботы о поиске новых двух женщин для работы в телятнике, нужно будет спорить с самоуверенными подвозчиками кормов.  Она не знала ещё, что Генеральный директор агрофирмы вместе с главным ветеринарным врачом Иваном Боковым уже договорились с Тиграном Христофоровичем об организации в школе из числа её старшеклассников-спортсменов курсов по подготовке операторов животноводства по профилю «моцион молодняка» и наставником этих курсов наметили мастера спорта Геннадия Николаевича Локтева.