Я стояла на остановке метро и ждала с минуты на минуты прибывающий поезд. Номер поезда был «U 17» . Наверное, исходя из этих буквенных обозначений, поезда именовали «Урбаны». Впрочем, во всех тонкостях немецких названий я не разбиралась. Остановка моя «Хольстен плац» представляла собой возвышенную площадку, оборудованную местом для ожидания, напоминающим мне наше, но только автобусное. Сходство наблюдалось в похожести железных сидений и навесе над ними. Сам же вид остановки, на который я обычно с детской коляской закатывалась, как по пандусу, казался мне необычным. На площадке ожидания кроме сидений стояли: табло прибытия поездов, стенды с их расписанием и картой маршрутов. Рядом - автомат для покупки билетов. В метрах пяти размещался столбик с динамиком, микрофоном и кнопкой для вызова и общения с полицией. Все это, до приезда сюда, явилось для меня новым, и вызывало, какой-то пугающий интерес. Если случалось подойти к краю площадки, и посмотреть вниз, то до рельсов казалось страшно высоко…
Больше всего трудностей в первое время мне доставляла покупка билетов. Билеты отличались по стоимости. Оплата разнилась в зависимости от количества остановок. Имелись групповые билеты и билеты выходного дня. Но в тот момент я уже хорошо во всем ориентировалась. Все эта немецкая «абракадабра» была мне более или менее понятна. И я уже знала, что набирать в буквенном выражении во всплывающем меню дисплея билетного автомата. Все делалось уверенно и автоматически.
Когда поезд подошел, все ожидающие, в какой-то неспешной и вежливой немецкой суете двинулись вглубь вагона. Среди дня пассажиров находилось не так много. В основном из них в это время суток выделялась молодежь, возвращавшаяся домой со школы. Направлялись мы в центр, на торговую улицу, которая начиналась от вокзала («Банхоф» ) и тянулась около двух остановок. Была зима, начало декабря. У немцев уже во всю на торговой улице работали «Вайнах – базары». Немцы пребывали в ожидании их самого, пожалуй, главного праздника в году - Рождества. "Вайнах" - рынки или базары начинали работать уже с конца ноября. В течение всего месяца до начала Рождества (24 декабря) и еще, потом, несколько после, сохранялась эта атмосфера праздника. Я ехала туда без особой цели, просто вот так потолкаться среди торговых рядов и пройтись вдоль улицы с бутиками.
Войдя в поезд метро, мы прошли в конец вагона и уселись. Я больше по привычке считала пролетавшие станции. Первое время, всегда боялась ошибиться и проехать свою остановку. Чужая речь в метро, да и везде, долгое время резала слух, люди также тогда абсолютно все казались чужими. Я проговаривала, повторяя за автоматом названия остановок: «Бисмарк плац», «Лимберкер плац». Смешило во всем этом то, что произносилось как то протяжно мягко «пляац». Добираясь до центра, в этот раз стала ловить себя на мысли, что ехать так буднично и обыденно, как будто сто лет уже здесь живу. Эти люди, стоящие и сидящие рядом, их речь, нечто так как прежде не вызывало чувство отчуждения, все было как то так естественно и даже мило. «Привыкаю» - подумалось мне....
Выйдя на своей остановке и поднявшись на лифте из подземки, оказалась на вокзальной площади. Перейдя дорогу, и еще стоя на светофоре, я уже с удовольствием вдыхала свежий воздух, наполненный атмосферой праздника.
Торговая площадь предстала по-новогоднему убранной. Напротив большого супермаркета стояла не броско украшенная высокая ель. Далее шли торговые ряды, оформленные и декорированные в едином стиле. Павильоны в рядах своим внешним видом ,словно близнецы походили друг на друга. Какое-то равномерное и упорядоченное устройство наблюдалось в их размещении. Обилие представленного поражало ассортиментом, вызывало желание посмотреть и непременно что-либо купить. Помимо сувениров, новогодней и Рождественской тематики с ее незабвенными библейскими сюжетами, много было продукции, так называемого «хэндмэйда», кстати, пользующегося огромной популярностью у немцев. Среди продавцов этой специфической атрибутики и вещевой продукции, вклинивались торговцы различного рода фастфуда и немецкой еды. Были представлены в широком ассортименте и большом количестве их любимые сосиски с булками, со всевозможного рода соусами, горчицей и кетчупами. Среди изобилия напитков, несомненно, популярным в это время считался глинтвейн,который был нескольких видов, со взбитыми сливками или кремами сверху. Также наличивстовали грог и различный кофе с ликерами. При небольшом минусе температуры этого времени года, напитки, как правило, не обделялись вниманием.
Дальше, идя вниз по улице, взору представлялись нарядные карусели и аттракционы. Праздничная иллюминация еще больше погружала во всю эту рождественскую сказку. Особенно чувствовалось это вечером. Но и днем при выключенном освещении было все очень нарядно. Витрины магазинов были празднично представлены всевозможного рода оленями, «Сантами», елочными венками и прочим декором. Проходя мимо «Санты», огромного во весь рост, стоящего на входе в бутик, слышались праздничное и неизменное «хэппи или мэрри крисмас», новогодняя рождественская мелодия. Народу, хоть стоял день, было предостаточно. Кто -то также как и я шел по улице. Тот, кто хотел просто потягивал, стоя за высокими столами, глинтвейн. Вообще, немцы обычно, небольшими группами, после работы в течение всех этих предпраздничных дней любят приходить и, весело горланя, проводить время. Я шла вдоль этого всего праздничного безумия и уже ушла довольно таки далеко от вайнех- павильонов. Улица, казалось, бурлила и шумела. И все же отголоски основного базара как то стихали.
Так вот, продвигаясь вдоль торговой улицы, я услышала звуки аккордеона. Все яснее и отчетливее до меня доносились знакомы мотивы. Моему изумлению не было предела: аккордеон играл нашу мелодию. Первое, что я расслышала и узнала это было «Ой рябина кудрявая». Мелодия без слов, но слова сами по себе всплывали в моей голове «Ой рябина кудрявая белые цветы, Ой рябина, рябинушка, что взгрустнула ты». Уличных музыкантов на этой улице всегда было предостаточно. В любое время года, а не только в эти предпраздничные дни. Неоднократно бывая тут, я была удостоена возможности услышать: саксофон, молодёжные группы рэп направления, джаз бэнды, Не сказать, что все это было разом и постоянно, но по выходным, прогуливаясь тут, я уже попривыкла ко всем этим уличным исполнителям. Но вот русскую мелодию услышала первый раз за все свое время проживания. Пожилой мужчина в зимнем пальто и шапке - пирожок «аля Горбачев» сидел на раскладном стульчике недалеко от вход в бутик и играл на аккордеоне. Сказать, что он так вот сильно был похож на русского нельзя. Да он выделялся из всей массы людей, двигавшихся по улице. Хоть и был декабрь, но было довольно таки тепло. Я, вообще, как и многие была без шапки. Молодежь, когда было уж совсем холодно, надевала какие-то вязаные головные уборы, пожилые наряжались во всевозможных кепи и шляпы. Зимнее пальто не являлось здесь видом сезонной одежды. Нет, пальто присутствовало в деловом стиле немцев. Но чаще, как более удобным, выбирались куртки в повседневной жизни. На мужчине же было, какое то доисторическое пальто. Нет ,оно не выглядело вытащенным из сундука с нафталином, немного устаревшего фасона, но внешне аккуратно отпаренное и вовсе ни зашарпанное старое. Просто, какое-то нетипичное, впрочем, как и сама эта шапка- пирожок. Сам же пожилой человек был сухощав, интеллигентного вида, по возрасту за 65, непохожий на немца, но и русским особо не казался. Живя там, я научилась определять наших русских с первого взгляда. Даже на спор могла выиграть. Скорее всего, это был человек, не берусь угадать какой национальности, который долго жил в России, был знаком с ее историей и традициями. Так вот я подошла, конечно же, ближе. На полу стоял картонная коробка, куда собирались деньги. Я бросила несколько 1и 2 евро. Я не предполагала, сколько необходимо бросать. Отдала все, что было в монетном эквиваленте. Мужчина с небольшим акцентом спросил меня «Русская?». Я мотнула головой. Ничего не говоря и не спрашивая, он стал играть «Рио-Риту», затем «Утомленное солнце», потом «Бьется в тесной печурке огонь» Я стояла как завороженная, слушая все эти мелодии. По щекам моим градом катились слезы. Я не могла сдержать эмоций, да , собственно и не пыталась. Слушая «Бьется в тесной печурке» я уже стала уходить дальше, потому как понимала, что во всей этой праздничной суете как то было, наверное, неуместно все, да и достаточно тяжело мне становилось. Последняя из услышанных мною песен стала апогеем всего. После нее я постаралась переключиться и пыталась заставить себя думать о чем то другом. Но вместе с тем все эти мои рассуждения о том, как я уже привыкла жить в Германии, оказались призрачными и рухнули в один миг. Я хотела домой. Очень хотела....