Чувствуешь? Сила вливается
В мысли, в движения, в слова
Что-то как будто рождается
То, что хранили вчера…
Рушится мир и на камнях
Голые ступни все чувствуют…
Взгляд в горизонте купается
Мысли как будто отсутствуют.
00
Есть несколько способов путешествия по страницам написанного. Можно сесть в лифт на первом этаже и доехать до десятого. И лифт будет аккуратно останавливаться на всех смежных этажах по порядку: 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 и, наконец, 10.
А можно закрыть глаза, отрешиться на мгновение от всего и сравнить себя с точкой, которую ставит некто черным фломастером на глобусе через некие промежутки времени: секунда и точка в Австралии, вот как будто кто-то задумался и фломастер не двигается, раз – еще какой-то миг… и точка уже в Париже, в Мадриде на острове Св. Елены.
Если сравнивать с лифтом…. То вот вы на первом этаже, взмах ресниц, и вы сразу оказываетесь на восьмом, через пять минут на третьем, а через вечность вообще на крыше дома. Когда вы путешествуете на точке от фломастера, вы можете в любой момент оказаться в любом месте и в любое время.
… Иногда это похоже на лифт – последовательная ровная прямая, но все чаще на просто точки, которые почему-то не захотели последовательно соединить. Может, фломастер кончился, может, линию заботливо стерли, или вытащили в другое измерение.
01
- Помнишь, как все это начиналось?
На мгновение Азель задумалась, смахнув волосы с лица….
- Нет, ну или не-то чтобы нет. – Она вдруг к своему удивлению обнаружила, что почти ничего не помнит. Только обрывки, иногда эмоции и все.
- Помнишь, как все это продолжалось?
- А чем закончилось?
- Помню только то, что есть сейчас…
- Хочешь еще мороженое?
- Ага. Это лучше.… Будем теперь такое брать…
02
- Какой у тебя, милок, благородный лоб.
- Дай милок монетку погадаю.
И он сам не заметил, как остановился. Увидел трех цыганок. Закутанные в шерстяные шали, в черных длинных шубах – они своим видом напоминали каких-то странных существ. Раньше он никогда не встречался с ними вот так просто один на один на широкой улице. Он молчал и недоверчиво смотрел на них, про себя вспомнил, про цыганский гипноз, в который он сам совсем не верил.
- Ой, милый, машина-то твоя сломанная, не успеешь на встречу завтра. Изменится жизнь твоя. Дай монетку все скажу тебе, как сделать, чтобы лучше стало.
Он вздрогнул и чуть нахмурился. «Машина действительно на ремонте. Нетрудно догадаться, что такие, как я редко пешком ходят. Но, вот как про встречу узнали. Догадались, чертовки».
Он уже совсем хотел, было идти, но третья молчавшая до этого цыганка схватила его за рукав пальто.
- Дай монетку, милый, погадаю. Расскажу, все расскажу, как печаль с сердца снять.
Захотелось остановиться, хотя это желание он даже не осознал. Но, в это мгновение он услышал отчетливое мяуканье прямо у себя под ногами. Опустил голову и увидел маленький беленький комочек шерсти, который собственно и составлял живого котенка, может кошечки. Животное смотрело на него своим неподвижным кошачьим взглядом, но больше уже не мяукало. В этот миг он как будто опомнился, вспомнил, что опаздывает, вспомнил, что не верит цыганкам, вспомнил, что не в его это стиле останавливаться и слушать всякий бред. Маленькое животное замерзло, и, видимо, по этому подошло к нему. «Почему бы и нет?» Не зря он только вчера думал, о том, что можно кого-нибудь и завести в доме, но не мог выбрать толи жену, толи домашнего питомца. Вот, судьба сама подсказывает ему. Он поднял белый комок шерсти на руки и положил к себе в сумку-чемодан, пошел дальше. Его ждала важная и нужная встреча.
03
Не всегда, когда рядом есть близость
В расстоянии таится желание
Далеко ты, но все-таки близок
Пусть не вижу тебя, осязаю.
Я ловлю в тишине дождь губами
А слова, не всегда то, что есть
Пусть растает печаль, ведь в печали
Нет того, что ты ищешь здесь!
Никогда не влюбляйтесь в кошек, никогда не желайте их ответной любви, никогда не позволяйте кошке добираться до самого сердца, если только Вы не избраны силой. Кошки чуют не хуже собак, просто нюх их избирателен. Почуяв слабость, они только исцарапают Вам сердце, пока будет что царапать, а потом, когда Вы уже решите, что приручили все-таки ее, кошка просто выйдет, как обычно погулять, но уже не вернется. Пока у Вас будут припасены для нее лакомые кусочки, она будет крутиться вокруг Вас, даже мурлыкать, но как только сладкое закончится, кошке станет с Вами скучно. Кошка не может без «сладкого». Жестокая тварь – отзовется о ней, быть может, кто-то… Продажные создания эти кошки.… Поверьте, думать о них Вы можете, все что угодно, это Ваше право. Однажды Вы все равно поймет, что все же кошки очень благородные животные, они помнят все, и действительно живут не одну жизнь. Ну, а если кошка любит, то нет существа более преданного, и нет более трепетной и страстной любви. Любовь кошки многогранна – как сверкающий бриллиант – в один и тот же миг, высвечивающий различными цветами, так и чувство кошки – сильно, многослойно и глубоко. Кошки – это избранные, призванные на Землю, чтобы охранять ее живое дыхание. Чтобы стать кошкой, недостаточно отрастить когти, или приютить маленького котенка, или научиться мурлыкать. Есть у них такие, которые ничего этого не делали – однако, являются кошками. У кошек существует тысячи тропинок до одного и того же места, но это им, как правило, неважно, они все равно выдумывают тысяча первую, тысяча вторую и так далее. Они ходят или не ходят, где вздумается, и гуляют или не гуляют сами по себе. Они влюбляются не в тех, кто их просто кормит, а в тех, кто случайно оказывается на одной из принадлежащих им тропинок. Они влюбляются в удивление, они чуют недоумение. Вот такие эти создания КОШКИ. Называйте их, какими угодно, но придерживайтесь техники безопасности, находясь с ними рядом и при этом недолюбливая их. Они чувствуют все… они исцарапают Вашу душу, если вдруг поймут, что Вам это зачем-то нужно.
04
«Так надо!»- рычала собака,
«Прости, если что»
Безжалостно в шею оленя вонзая клыки
И капала алая теплая кровь на траву
«Так надо» - стучало в висках
«Ты прости!»
И тихо закрыла так дверь на замок,
И знала, что снится отныне, он больше не будет
Он выбрал другую. «Ты больше его не люби!
Не стоит взывать к ушедшему богу!»
Олень умирал. Глаза закрывал от боли
Собака виляла хвостом призывая кого-то
За это получит она огромную кость.
А кровь на траве смоют капли дождя.
«Так надо!»
Впервые она увидела его на Розовое Рождество. В честь этого был устроен бал. Еще один очередной бал, устроенный в замке ее родителей. Последнее время балы устраивались чаще. Все потому что придворный астролог сказал: «Спешите, если до года Розового Воробья она не пойдет под венец, то….. А, впрочем, спешите». Она услышала это случайно. Случайностей было всегда много там, где оказывалась она. Азель почему-то именно в тот вечер не могла заснуть, и навязчивая мысль звала ее туда, в комнату синих гобеленов. Там обычно происходили серьезные разговоры. Там, ее отец принимал разных послов, купцов и подписывал бумаги государственной важности. Туда ее звали, когда хотели сообщить нечто серьезное. Это был суровый и таинственный кабинет синих гобеленов. Азель случайно услышала звуки, доносящиеся оттуда, и случайно в приоткрытую дверь услышала астролога. Она случайно, так же тихо ушла, как и пришла, и еще долго не могла уснуть. Подслушанный разговор был о ней. С того вечера у нее появилась привычка, поджав под себя обе ноги, сидеть на кровати и смотреть на небо. Она была не такая как все. Любила отождествлять неодушевленное и говорить с теми, кто невидим для глаза. Но это все скрашевалось за ее любовью к балам, к роскоши, драгоценностям, музыке, танцам. Да, именно танцы спасали ее. Она никому не отказывала, но и ни с кем не оставалась дольше, чем играет музыка очередного танца. Где-то в глубине теплилась мысль – что до года воробья есть время, что в год воробья все случится. Это была не на чем не основанная вера, вера, окрепшая с годами, выросшая из ничего. Но наступил год Розового Воробья. А она все еще была девушкой. Все еще не носила кольца, и не знала, что, значит, править страной и иметь собственную семью. В этот год балы стали даваться чаще. Прошло полгода, но ничего не менялось. Наступили дни Розового Рождества – весенние дни, по-настоящему теплые дни, когда все расцветает, и начинают петь розовые воробьи.
И, снова был бал. Он приехал с другими. На нем был такой же плащ, как и у всех этого ордена. Азель, как и все находящиеся, в залах девицы, знали, что с такими как он нельзя ни обручиться, ни создать семью. Она же между тем смотрела на него, изучала его глазами, это желание чего-то особенного временами просыпалось в ней.
Все зашептались, зашелестели веера. «Орден обреченных» знали все. Орден, состоящий только из мужчин. Мужчин, не имеющих право быть только с одной женщиной. Монахи наоборот – так называли их за их спинами. Никто толком не знал о них. И между тем, их везде узнавали. «Обреченные красотой». В учебниках по этикету было ясно сказано: « Нельзя смотреть на персон, из ордена обреченных более 30 секунд. Нельзя танцевать с ними. А ежели, такое произошло, то не более одного танца, после чего рекомендовалось тут же покинуть кавалера и переключить все свое внимание на других». Азель знала это, а еще это слово «нельзя», очень резало ей слух. На вопрос: «Почему нельзя?» Никто толком ничего не мог ей ответить. Поэтому она смотрела на него и не хотела отводить глаза. Робкая надежда была готова поселиться в ее сердце, и от этого отблеска надежды рушились предсказании пятнадцатилетней давности. Обреченный и сам был удивлен таким обстоятельством. На него смотрела не кто-нибудь, и даже не какая-нибудь графиня, а принцесса. Не смотря на свою молодость, он привык, что все дамы соблюдают этикет, либо просто разумно боятся смотреть на него. Ее взгляд как магнит не приказывал даже, что было бы для него более понятно, а просто этот ее взгляд знал, что он подойдет, не сможет иначе и будет танцевать с ней.
Заиграла музыка. Музыка. Они танцевали. Она улыбалась ему. Он отвечал улыбкой, автоматически анализируя исход ситуации. Все вокруг кричало от неправильности происходящего, но она была более чувствительной, и подсознательно чувствовало и то, что стояло за этим безмолвным неодушевленным криком. Сознательно, же ей было все равно, она уже падала, на бешеной скорости влетала в пропасть. Все выходили вокруг замуж, только она, все еще не могла закончить свой танец с ним. Каждый новый раз, соглашаясь с ним танцевать, она уже знала, что обречена. Со стороны казалось, что она неразумный маленький мотылек, порхающий над пламенем свечи.… Но в этих странных встречах все же был смысл. Смысл, который не видели другие. «Отношения должны развиваться. Иначе скучно», - говорил он. Азель с каждым мгновением все глубже падала вниз, ей нужно было почувствовать дно этой пропасти. Зачем ей это нужно, она не пыталась рассуждать. Просто нужно. Она хотела упасть на дно, просто не вся ее сущность знала об этом.… Однажды он не пришел. Просто так, легко взял и не появился. Ей не надо было даже вглядываться в толпу этих пестрых нарядов, чтобы понять, что его здесь больше нет.
Она безмолвно плакала посреди дня, и вытирала слезы ладошкой посреди ночи, сидя на кровати. Она ведь точно знала, что это ошибка. Что он не мог уйти навсегда. Так прошел год Розового Воробья. Она уехала развеяться в другую страну, чтобы забыть. Или понять, что вот это и есть дно. И тогда ей захотелось умереть второй раз. Первый раз был намного раньше и короче.
Первого раза она почти и не помнила. А может, память сама услужливо отодвинулась куда-то вглубь, подальше от света. От первого раза, остались лишь неброские воспоминания. Это было давно. Может быть в 2 года, а может и раньше. Она не знала еще тогда, как следует ни языка, ничего из того, что узнала потом.
Азель лежала в темной комнате, темной настолько, что ей даже начинало казаться, что она лежит посреди глубокого холодного колодца. Когда она приоткрыла случайно глаза, то, как будто наяву увидела какие-то фигуры странных людей, закутанных в странные темные одеяния. Их лица были мертвенно-бледными, и они походили на вырезанные фигурки из бумаги, пролежавшей лет двадцать на полке, из бумаги, которая пожелтела от сырости. Азель тогда замерла и почувствовала, как бархатный коготок страха царапнул по ее натянутому как струне сознанию. Она закрывала глаза, зажмуривалась, но видела даже сквозь, видела даже еще ярче, чем с открытыми глазами. А когда она захотела закричать, одна из фигур отделилась и, приблизившись к ней, приложила указательный палец к губам. Она кричала уже пару минут, отчаянно и, наверное, как смертельно раненый и перепуганный зверь. Кричала, пока не поняла, что на самом деле не издает ни звука. В горле образовался комок, который перенаправлял ее крик куда-то в другое место. И хотелось исчезнуть навсегда и не быть. Азель думала, что утро не начнется никогда. Она как будто попала в другие временные границы, где время шло намного тысяч часов медленнее, чем там, где она жила до сих пор. И все было как прежде.
- Своевременно?
- Да, все как раз в срок. Так нужно.
Азель даже научилась не путать события наяву и то, другое. Она научилась, вернее, привыкла к двойственности происходящего. Ведь теперь любое происходящее она ощущала двойственно. Иногда ей требовалось больше времени, чем другим, чтобы принять решение или что-то сделать. Но, ведь ее отныне было две, и эти две не всегда видели одно и то же. Но, даже с этим она сжилась, привыкла. И, однажды сама не заметила, как все споры в ней прекратились. Тогда и появился он. На его месте не мог быть другой. Другой не смог бы ее столкнуть в эту пропасть и хладнокровно смотреть, как она падает, а потом так же просто уйти. Другому бы не хватило смелости, жестокости, или откровенного равнодушия. Другого бы она убедила не делать этого, или потащила бы за собой в эту яму. Любого другого, но не его. И чем сильнее она проваливалась в пропасть, тем ближе становились два ее внутренних существа.
Здесь, она была далеко от дома. Хорошо еще, что эту часть страны они завоевали еще 5 лет назад, и вот уже целых 5 лет им принадлежало это чудесное поместье, в котором она и остановилась. Теперь, так и не убежав от боли, и не сумев забыть, она перестала этого хотеть. Желание понять родилось в ней с расстоянием от дома. Но проходили дни, а понимание так и не приходило к ней. Она могла часами рассматривать проплывающее по небу облако. И казалось, что время остановилось, или она стала для него прозрачной. Вот когда захотелось умереть второй раз. Даже все внутренние противоречия, терзающие ее, куда-то исчезли, и Азель ощутила эту внутреннюю пустоту, еще глубже и сильнее, нежели пустоту так называемой яви-реальности для всех. Было пусто всюду: внутри, снаружи. Не было слез, желания кричать. Какая-то мраморная неподвижность. И она подумала, что если вот так оставаться еще некоторое время неподвижной, то можно будет раствориться в воздухе.
- Стой! Не время!
- Да, но…. Ведь
- Подожди! Еще не пришло.
Азель вздрогнула.
- Там будет еще не уютней.
- Угу. Будет еще помимо всего прочего тянуть назад.
Азель вдруг обнаружила себя в большом зале. В огромном богатом зале с множеством дверей. И пустым троном.
По залу ходили тени.
«Странно, они все такие осязаемые, и кажутся плотнее меня», - подумала Азель.
- Там будет неудобно!
- А? Что? – Азель подняла голову. Кто-то хихикнул.
«Да я же сплю» - вдруг вспомнила она. «Я сплю, а значит все можно, даже то, что нельзя».
- Ну-ну. – Усмехнулся один из теней.
- Выбирай любую дверь! – подсказала ей тень с розовым бантом на запястье.
Азель выбрала маленькую простую дверь, на ручке которой вместо бриллианта был вставлен обычный камень. Все замерли. А она вдруг четко ощутила: «Нельзя! Туда нельзя!»
Она обернулась на других. Все казалось, занимались одним им ведомыми делами. Никто не побежал к ней с намерением оттащить от этой двери.
«Может быть, там будет он», - успела подумать она. Дверь поддалась легко, как будто кто-то перед ее приходом специально смазал дверь маслом. Секунда, потребовавшаяся на открывание двери, растянулась до минуты. Азель пришлось напрячься и позволить чему-то порваться внутри и знать, что это никогда не появится снова. Дверь вела на поле.
- Я сплю, – пыталась не потерять нить здравого смысла шептала про себя Азель. Но, чем дальше от двери она отходила, тем трудней было помнить, о том, что она спит. Все вокруг, как будто было сделано с одной целью – отвлечь ее, усыпить память, вырвать нить. Так и вышло.
05
Чемодан, на ощупь показавшийся скользким и прохладным перешел из рук в руки.
- Здесь все?
В ответ он только кивнул.
- Через 4 дня.
Снова кивок. Создалось впечатление, что он просто не хочет, чтобы его голос слышали лишний раз.
Со стороны все выглядело довольно безобидно. Двое знакомых встретились, пожали руки и разошлись. Один из них передал другому сумку-чемодан. Ну, мало ли что могло быть в ней. Кому могло прийти в голову, что там 4 слитка драгоценнейшего из металлов и доверенность составленная лаконично и четко. То, что в чемодане сидит маленький зверек семейства кошачьих, никто и вообще не подозревал. И все это ради маленького прямоугольного приборчика, который якобы умеет предсказывать будущее, который якобы можно сделать только вручную при наличии здравой лаборатории и необходимых компонентов, а ну да, и еще мозгов.
Биба и Эдди были довольны, когда в дверях появился Вовчик. Вовчик как всегда не удержался от комментария и заявил:
- Слитки тяжелые. Серьезный клиент попался. Ну, как будем-то выкручиваться?
- А что? Давай покажи товарчик.
Вовчик открыл сумку. Все трое увидели, как из сумки появилась пушистая мордашка.
- Только кошки нам здесь не хватало, - пробормотал Биба.
- Откуда она такая взялась?
- шпион-с может? А? Может излучателем ее проверить? Может вовсе не живая, а искусственная, жучками напиханная сверху донизу. – Ухмыльнулся Эдди.
- Думай, что говоришь. Кто такую кошку смог сделать, тому наш приборчик не в прикол. Сразу поймет, что дело не чисто, - еле успел закончить свой монолог Биба, уворачиваясь от тряпки полетевшей в него.
- Да ну вас. Кошка, скорее всего его, домашняя, забралась рано утром в сумку и уснула, а он и не заметил ничего. – Чуть ли не пропел Вовчик.
Вообще если бы не эта работенка, вернее доход с нее, он мог бы устроиться в церковный хор. Конечно, верующий из него был никакой, но зато каков голос.
Эдди и Биба не будь они близкими друзьями Вовчика, все равно бы попытались вовлечь его в свое дело. Ведь умению преображаться да еще в придачу с такими голосовыми связками – место в их деле нашлось бы всегда.
06
- Мяу, - сказала кошечка. Лаконично, кратко, а главное понятно.
07
В колодце вода ледяная
На небе не видно луны
Вокруг тишина и деревья
Да ноги завязли в траве
В траве, что на ил похожа
Сырая… и мерзли пальцы
Вокруг темнота и деревья
Не надо идти мне дальше?
Вернуться нельзя и обратно
На окнах закрыты ставни
Ничто там ее не удержит
Ничто говорит - иди дальше.
Она любила его. Все еще любила его. Сильно, трепетно, просто. Лаконично и кратко. К тому же это было очень удобно любить его, того, кого нет рядом материально. Вернее, конечно он был, но очень быстро. Гораздо дольше пришлось выпутываться из полосы ее жизни, состоящей из воспоминаний и слез, странных мук, каких-то нереальных фантазий, связанных с ним. Но, это было давно, в другой жизни даже, или несколько жизней назад. Сейчас она испытывала только положительные эмоции при мысли о нем. Она любила его бесконечно, готова была любить и дальше. Но, как сказал, один философ-писатель: «Когда любишь кого-то одного, кого к тому же еще и нет, то отпускаешь всех остальных». А, люди очень странные существа. Когда ты их отпускаешь, они стараются подойти еще ближе. И тем большее количество спешит к ним присоединиться. Стадный рефлекс, может быть. Она вспомнила и улыбалась…
- Останься. У нас будет маленький домик и дети.
Она молча выслушивала его вот уже целых 15 минут. Может быть, было бы лучше, если бы он сказал « я люблю тебя. Ты нужна мне». Хотя кто знает, может домик и дети, и было своеобразным признанием любви для кого-нибудь, но не для нее и не тогда. Весьма специфичным признанием.
Но он ведь не знал, что билет на самолет уже куплен и ждет ее. Лежит в паспорте на столике в комнате. Или чувствовал это, а потому и предлагал, заранее зная, что она откажется.
- Скоро вернусь.
- Скоро? И это называешь, ты скоро?? Не боишься, что я уйду?
Внутри себя она снова улыбалась. Она давно для себя убрала уже общеизвестное значение этого слова.
- Я не смогу так с тобой жить, если ты будешь постоянно вот так внезапно уезжать.
Она же только смотрела на него. Близость полета делало ее необычайно мягкой и терпеливой. «Дорога – это смысл жизни. Постоянно ехать куда-то, менять место. Не важно идти, поездом, машиной, самолетом, на верблюде.… Очень важно, хотя нет, это всего лишь естественная потребность – желание двигаться к неопознанному».
- Как знаешь. Не могу заставить тебя. Делай так, как считаешь нужным. Заранее согласна с любым твоим решением. Чао!
- Скучать будешь?
- Да, - ответила она не задумываясь, про себя же отмечая, что к нему то, она точно не вернется, и скучать не будет. ДА, и как вообще можно требовать от любимого человека, чтобы он скучал. Это не логично и глупо. Да, и невозможно скучать там, где краски такие яркие, где волны океана видно из окна.
08
Я хотела твоею стать песнью
Почему же слезою стала?
И смахнул ты ладонью устало,
Чтоб никто меня не заметил.
Я любила тебя всею плотью
Так зачем же сейчас мы не вместе?
Отвечать на вопросы устала!
Почему тебя нет? И где есть ты?
Снова проваливалась в пропасть, в пропасть из каких-то только ей одной понятных воспоминаний. Внешних причин не было на эту легкую грусть, но голова была горячей, а все окружающие были не плотнее каких-то бумажных фантиков. По телевизору шел сериал, за окном шумели дети, был слышен шум проезжающих машин и, не смотря на все ее благополучие, она начинала ощущать жар все явственнее и явственнее. В очередной раз она понимала, что никто ей не протянет руку и не спасет, но все же надеялась, как и всегда. И ее фантазии ей рисовали ее счастье: Его, абсолютно ее и спокойствие в будущем.
09
Кружиться в танце этом
ты устал?
Со стороны как падает листва
Узнал?
- Ну-с. Вот и все.
- Не поймет?
- А чего ему понимать-то? Ну, заменили один камешек другим, ну что с того. ДА, еще кошку не забудьте назад запихать.
- А, ну дак это мы ее того.
- Того, того. Обратно в чемодан посадите и все дела.
Через пару минут чемодан был собран.
- Фу ты черт, царапается бестия!
Зазвонил аппарат.
- Алло?
- …
- Да. Минуту. Все уже готово.
Приехал. Ну, все пора отдавать.
Он приехал, опоздав на целую минуту. Посмотрев на часы поморщился.
- Тьфу, - вырвалось у него. «Последнюю неделю все идет кувырком». – Прошлась сквозь него мысль. Хорошо хоть прибор готов. И значит, скоро все наладится.
Он осветил фарами человека в синих трико и майке с надписью «А нам наплевать». В руках у него был чемодан.
- Вот. Примите заказ. Все как положено. Вот расписка. Вот гарантия.
- Спасибо. – Он не стал разворачивать и читать бумажки, которые только что перешли ему в руки. Не хотелось.
Он положил чемодан на заднее сидение машины и отъехал от дома. Развернул машину и, прибавив газу, понесся по дороге, насвистывая песенку из какого-то мультика.
Его звали…. Хотя, нет. Никто уже давно и никуда его не звал, потому что он всюду куда ему, было, нужно приходил сам, приходил точно в срок и даже опоздание на 30 секунд было не в его стиле. А имя…. Это все-таки нечто личное, иногда становящееся настолько интимным созвучием букв, что даже его упоминание превращается в неуместность. Он был из таких людей, о которых мало кто знает, несмотря на их общительность и активный образ жизни. О таких людях мало, что знает кто, но почему-то именно они способствуют тому, что ты начинаешь меняться и сам того не замечая, оказываешься по другую сторону моста. Он был такой. Жил один в 8-комнатной квартирке на 4 этаже 9-этажного дома. Никогда не опаздывал на работу. Пользовался аккуратно лифтом. Дома бывал редко. Или разрабатывал прогноз погоды с утра, или прогноз по экономическим показателям. О приборе L; узнал случайно на АЗС. Может, не должен был вообще покупать этот прибор. Но, услышав про него, все же решил приобрести и попробовать сократить количество времени, которое он обычно тратил на расчеты. Прошел целый месяц с момента как он узнал о существовании этого прибора до момента приобретения его. Поэтому он здорово рад…
10
«Хочу сделать это первой, даже если ты уже во сне. С наступающим днем, часом, нет… с наступившей минутой от суток твоего рождения. Желаю тебе, меняясь, оставаться самим собой…. И чувствовать радость… и … что-нибудь еще, чтобы было, о чем я не знаю, но, что тебе важно, и не ругать меня, если все-таки ты спал….»
«Спасибо, радость моя!!! Ты для меня давно уже стала лучшей подругой! Спасибо, что не забыла. Спасибо тебе за все!!!»
«Теперь действительно с днем рождения!!! Дарю тебе ;… ммм… небо….»
«Ммм.… Спасибо!!!»
11
И снова в дребезги мечты
Какая банальность повтор этих мыслей
Я помнить забыла б, но новые мысли
Влекут меня снова в фантазии смыслов
И я умерла уже минуту назад
Распалось, расклеилось то, что не склеишь.
И ты не посмотришь в мои глаза.
Там слезы, сожженных иллюзий там пепел.
Так просто стать ближе, до смеха чужих.
Я шаг не могу этот сделать давно
Мне холодно, всюду одни миражи.
Вина не в тебе, вина в том, что я – сон.
Мне можно к тебе прикоснуться рукой
Но страшно, что это всего лишь на раз
Ведь ты настоящий, реальный, а я –
Бесплотная тень, отражение зеркал.
Пройдешь сквозь меня. Я тень на песке.
Вот солнце зайдет и потухнет фонарь.
И я растворюсь в мироздании миров.
Одна навсегда, и в стотысячный раз.
И крик прозвучит только внутрь.
Вовне порежет молчанием своим тишина.
Взывать о любви можно всем, только я
Взываю о ней не то и не так.
Гроб. Черный, краска еще не высохла. Заколоченный. Фонарь. Пение горлиц. Вот начало очень долгого и длинного пути. «Зачем я согласилась на это?» Мысли стали метаться. Она умерла. Ее нет. Нет. Снова нет. Но она собрала все сознание свое в пучок и заставила себя снова расслабиться. Так нужно. Это шанс встретиться с ним. Последний шанс. Больше уже не выйдет. Не в этой зоне. Не в уровне Б. Этот шанс нужно использовать.
«-У меня есть шанс?
- У каждого со мной есть шанс, - она улыбается.
- А у меня с тобой?
- Да, и у тебя. – Ей хорошо. Весна. Май. Он. Зеленые листочки на деревьях.»
Снова пронеслось где-то рядом с ней воспоминание из прожитой жизни. Эти воспоминания от различных жизней всегда рядом, всегда ждут момента, чтобы зайти.
Все просчитано. Сбоев не будет. За ней проследят. Они обещали. Они будут рядом. В нужный момент они ее разбудят. Умерла. «Боже мой, какая же это пустота.… Эта смерть. Этот промежуток». Сколько еще времени ей нужно быть в этом ящике. НО она запаслась терпением. Она знала - скоро. Скоро все свершится. Произойдет телепортация. И она попадет в зону действительности, в зону Д, как сокращенно ее все называют. Нет, конечно, не обязательно было бросать все и кидаться в эту авантюру. Но, она еще в прошлом своем путешествии решила, что вернется и доработает. Ведь и он, не только она, уже достигли того момента, что зона Д такого уровня как. Б стала для них становится не существенной. А все несущественное, как известно, имело свойство таять. Если она не успеет выполнить задуманное там, то и на других уровнях сместиться немного в сторону. Да, бывало и так. Она читала. Бывало и так, что некто спускались в зону Д и для более мелких дел, и как только совершали их сразу уходили из зоны. Главное, не нарушать баланс. И ждать. Конечно, можно уснуть, или ненароком потерять сознание, все равно в нужный момент будет сигнал. Только, если спать, то можно забыть или перепутать. Лучше просто ждать. Ждать, на самом деле, тоже, не самое уместное слово к этому состоянию. Пока ты лежишь в «Черном ящике» где-то может пройти не одна тысяча лет или пять минут или двадцать три часа, только в этом месте – все одно. Все слито воедино в зоне черного ящика. Уровень цифр гораздо ниже. Их вибрации не соответствуют.… А потом, раз, и она погрузилась в какой-то круговорот, толи поток чего-то несущегося из бесконечности в бесконечность. Этот поток управляет уже цифрами – замедляет, убыстряет. В этом месте, а вернее на этом отрезке пути обычно становится лень. Лень поглотила и ее. Лень – особое состояние, отсутствие страха, отсутствие желания, нет страсти и восторженности, но также нет и брезгливости, и отвращения. Потом еще один толчок и проходит легкая будоражащая вибрация, которая начинает дергать, растаскивать твое единство. Ощущение езды по не очень хорошей дороге, без асфальта с переменными кочками. Это нервозность энергий воплощается в тряску и в тот же самый миг возникает ощущение потери дыхания. На самом деле, наоборот, рождается способность - дышать, в которой не было необходимости до этого. Это и есть первые ощущения зоны Д. Еще тряска, как будто огромный разряд тока запустили тебе в клетки. А потом, снова удушье. Так просыпается память, не хотя, вынужденно. Неужели так вот обучаются дышать все существа? Через пытку дыханья начинают чувствовать жгучий, холодный и сухой воздух, массу, которая может разбудить любого. Невероятное давление, которое, кажется, может тебя расплющить. Так уже было. Но каждый раз, словно в первый раз очень уж неприятно привыкать к ощущениям физического тела. И чувствуешь себя маленькой запятой, потерявшейся между буквами алфавита. И память захлопывается за тобой, как большая автоматическая дверь, если не успеешь поставить ногу на самом проходе, или голову, что-нибудь, тогда точно все забудешь. Хотя, всегда есть надежда. Но она не боялась уже забывать. То, что ей необходимо сделать, она сделает на автомате, когда все совпадет. Она так часто это повторяла, готовилась, что уже автоматически умела это делать. Вот, откуда приходит привычка, или нет характер, или нечто, что от рождения. Это хорошо выученный внутренний урок в других зонах, на других уровнях. Действие, доведенное до автоматизма. Не страшно и забыть. Тогда просто будешь это делать, но не будешь знать, как это называется. И память становится когда-нибудь не важной частью, а просто забавным дополнением ко всему остальному. И необходимость помнить, отпадает.
12
Звезда летела стремительно вниз, почему так, она не хотела думать, да и времени на эту тему, как она считала, не было. Толи кто-то сорвал ее с неба, словно соскоблил указательным пальцем, толи она сама отклеилась. Или, может быть, все было гуманнее: ее позвали, и теперь она летела вниз. Пролетала насквозь пространства, иногда противореча времени, запоминала бездну, открывающуюся ей со всех сторон, и несла чувство свободы. Она уже знала куда попадет, попадет туда, где уже сформировалась потребность подъема и взлета. Да, потому что она падала, только оттого, что знала, коснувшись поверхности, она начнет взлетать.
13
Девочка любила звезды, так как будто они были ее близкими или домашними питомцами. Она смотрела на них с удовольствием. Не так, как на них смотрят будущие астрономы, не изучая, не желая изучить, поднимала она свой взгляд на ночное небо. Она просто здоровалась с ними вечером, или просто разговаривала. Девочка хотела быть рядом с ними, быть одной из них: светиться в темноте, также ненавязчиво быть при свете, быть такой же совершенной и прекрасной.
4 года спустя.
Машина легко скользит по асфальту. Она сидит, поджав ноги, и смотрит сквозь заднее стекло машины в небо, и оттуда-то рождаются слова и она поет сама про себя:
Звезда упала
И я упала
Звезда взлетела
И я взлетела
Звезда запела
И я запела
Звезда горела
И я горела
………………………………
Губы сами нашептывают ей эту песню, где даже не все слова она понимает. Но, эти слова приносят какую-то умиротворенность и приятную истому. Она чувствует, так надо.
И еще четче уже начинает чувствовать связь.
18 лет спустя.
- На каком пальце носят обручальное кольцо?
- На правом кажется. А что? – от предположения, которое незамедлило к ней прийти, ей стало плохо.
- Он женился?- успела она выдавить из себя.
- Кажется, да.
Это «кажется, да» звенело у нее в ушах еще долго. От этого перехватывало дыхание, и все, что она могла делать, это сидеть и тупо пялиться в экран телевизора. « Ж Е Н И Л С Я »- это было ударом в самое болезненное место. Это звучало для нее, как надругательство лично в ее адрес. Состояние, когда ты только-только открыл глаза, после того, как чем-то тяжелым ударили тебя по голове. Странно, она думала, что все, что связанно с ним, давно ушло в прошлое, ну или не совсем давно, но все-таки ушло. И вот, простое слово, да уж простое, полностью вывело ее из себя, снова переворачивая за мгновение все ее мысли, все чувства, все ощущения бытия. Почти так же она чувствовала себя пять лет назад, когда он ушел. Она словно скатывалась вниз. Хотя, нет, разница все-таки была. Сейчас не было слез. Не было слов. Просто какой-то ступор, непонимание, детское и наивное непонимание типа того, «куда делись эти замечательные щеночки, и что делают здесь эти огромные лохматые собаки»?
И по мере того, как время шло, ее тихое непонимание оборачивалось во внутреннюю ярость. Чем яростней становилось внутри, тем тише и осторожней, она делалась снаружи. Тихонько оделась и тихонько вышла на улицу. Шла, в ярости сжимая перчатку в кармане. Вторая Рука посинела от холода, но она не обратила на это внимание. Слезы, которые наконец-то очнулись после ступора, выкатывались из глаз. Мокрые глаза щипало холодом. «Проиграла. Все кончено». «Я проиграла», - мысль как удар большого колокола врезалась в нее. «Нет ни тепла, ни любви в этом мире. Нет ничего, ради чего стоило бы, просто хотелось остаться здесь. Спасение в смерти. Хотя, нет, она и так уже умерла, если не верит ни во что прекрасное, ее давно уже нет в этом мире. Осталось только перестать жить в физическом теле. Зачем одна физическое тело, никому не нужное, ведь уже ношенное ею. Как одежда из second hand. Никто не заинтересуется, максимум посмеется. Лучше сказать всему «Стоп». Утонуть? Отравиться? Выброситься из окна? Застрелиться? Вскрыть вены? Нее, все это развлечения для эмоциональных людишек. Как это эффектно, должно быть им кажется. Все это вздор! Глупо! Долго, театрально». Она остановилась и села на лавочку. «На самом деле для смерти ничего особенного не нужно. Прямо здесь и сейчас просто решить не быть. Задержать дыхание и не дать себе воздуха. И не надо тратиться на приготовления всякие, на всякие ненужные трюки». Она затаила дыхание. Мимо прошел одинокий прохожий, который ничего не понимал в ней и никогда не поймет. Снег тихо лежал, жался к земле. Холодный воздух чуть обжигал губы, руки и уже успевшие замерзнуть ноги. Она сидела и не дышала. И казалось, что воздух в ней никогда не хочется.
- Аза! – кто-то громко и резко крикнул рядом. Она вздрогнула и вдохнула. Все было зря, ей не везло даже в смерти.
- Не стоит уходить вот так,- голос упрекал. Но, вместо ожидаемой ярости и злости, которую он ожидал вытащить из нее, он получил слезы.
- Готов поклясться, она должна была меня ударить!
- Ты уверен? Да ты, наверное, все перепутал.
- Сам взгляни на датчик эмоций. Она должна быть сейчас в ярости!
- Тогда почему она плачет?
Она не слушала их, слезы обиды, тоски, не удачи и еще чего-то непонятного катились по ее щекам. Она плакала беззвучно, тихо всхлипывая, и лишь большие крупные слезинки в беспорядочной череде выкатывались из ее глаз. Катились по ее щекам, падали на руки. Она даже не пыталась их скрыть. Сидела покорно и подавленно. Она не заметила, что температура изменилась. Не заметила, как она и ее двое незадачливых спасителя оказались в комнате.
- Что? – взревел какой-то новый голос.
- Я ожидала увидеть здесь машину, а что я вижу? Заплаканную девчонку?
- Мадам, все шло по плану, но в последний момент что-то не сработало.
- У вас всегда что-то не срабатывает в самый последний момент. Балбесы! Идиоты! И что, по-вашему, делать теперь?
- Мадам!
- Молчать! Если через 5 минут, если сию же минуту я не увижу, то, что ожидала, на драконов пойдете вы. ДА, Вы Бутт, и Вас дружок Арт!
- Терпение Мадам,- заговорил до этого молчавший Трэк. Его голос, пожалуй, единственный в этой комнате звучал спокойно и тихо.
- Аза, так Вас кажется, зовут в жизни?
- Угу,- кивнула Аза, не смотря на необычность обстановки, она даже не заинтересовалась.
- Аза, Вы, кажется, хотели умереть, извините за нескромный вопрос, - певучим голосом произнес Трэк.
- Угу.
- Тогда, извините, почему Вы это не сделали?
Этот вопрос смог ее немного привести в себя, а вернее ввергло в шок. Ее отчаяние не нашло ответа даже здесь, не понятно где. «Может, все-таки, я умерла», - успела подумать она. Слезы снова стали появляться у нее на глазах. Она молчала. А ее собеседникам так и не хватило терпения дождаться ее ответа.
- Так почему же Вы не сделали этого Мисс? – не выдержала та, которую все называли Мадам.
- Не знаю, - Аза зевнула. Ее клонило в сон, усталость заполняло тело и разум, вымещая все другие чувства прочь.
Бутт и Арт переглянулись и, перебивая друг друга, заговорили.
- Завтра все будет готово, Мадам. А сейчас, разрешите, девушка должна выспаться.
- Что же, вы все поняли. Не буду вас задерживать. – Мадам, обмахиваясь веером, отвернулась.
Аза и двоица, как она их условно обозначила для себя, оказались в другой комнате.
- Вот, ужин. Там ванна, кровать.
- Завтра будьте готовы. Легкого сна Мисс. – Пробормотав это, они поклонились и исчезли.
Она пожала плечами и осталась одна. В комнате не было зеркал. «Странно», - думала она засыпая. Во сне пришли облака. Голубые, голубые, мягкие, мягкие, нежные, невесомые облака. Они окружили ее со всех сторон и понесли все ниже и ниже. И она увидела себя, вернее свое тело, сидящее на лавочке.… Вернулась. Без мыслей. Так бывает. Редко, но бывает. Что-то происходит и все. Рядом ни кого не было. Она не удивлялась. С ней так часто бывало. Она любила вдруг выпадать из реального мира, оказываясь в другом.… Умирать, уже не хотелось. Аза вздохнула. Эти выпадения в другие реальности спасали ее уже не в первый раз. По возвращения она всегда чувствовала бодрость. Сидела на той же самой лавочке. Никто даже не заметил, что с ней только что произошло. Она улыбнулась, хотя в этой реальности все осталось без изменений. Эта реальность всегда с трудом изменялась. Она была одна. И не было того, с кем она хотела бы быть рядом. День новый был повторением предыдущего. Подъем в … ч утра. Бессмысленные часы, проведенные у ПК, и вечер, не такой, как она мечтала. К этому еще прибавилось осознание, что не будет никогда ЕГО, так как он ушел. УШЕЛ тысячи часов назад.
спустя ….
Шла как обычно, думая о том, что его нет. Когда все мысли о нем были исчерпаны, подумала о мужчинах вообще. И, несмотря на то, что по календарю была далеко не осень, она представляла осень… Осень. Мужчины – падающие листья, они кружатся в воздухе, завораживая своей легкостью и независимостью, а все для того, чтобы упасть тебе под ноги. Кто-то ходит и собирает из них букеты, кто-то рвет прямо с дерева, не дожидаясь, осени, а кто-то просто стоит и смотрит за всем этим. Ей нравилось это время, когда можно было просто идти мимо и слышать, как шуршат листья под ногами, а иногда, до своего падения, они нечаянно касаются твоей руки или плеча, как будто не замечают тебя или наоборот просят о защите перед падением. Ей нравилось одной, без остановок, идти, не замечая взглядов прохожих, не замечая нечего, просто идти куда-то вперед – все дальше и дальше. Когда-то давно, когда ей было всего 6 лет, она с беспечной непосредственностью, со смехом, любила выбегать на дорожки, засыпанные желтыми листьями и собирать их.… Потом, уже больше никогда, потом она уже только следила за их падением – как будто боялась своими прикосновениями изменить их судьбу, их жизнь. Ее учеба еще не была завершена, работа – тоже была неясным пятном в ее биографии, но это как будто и не интересовало ее. У нее не было собственного жилища, не было любимого, с которым можно было бы выезжать в ночной город, и не было желания куда-то выходить, или за что-то бороться. Зато она обладала намного большим, чем все эти вещи вместе взятые, приятные, полезные, но почему-то не принадлежащие ей. Она умела мечтать, и слушать, о чем говорит дождь, когда стучит по тротуару, и что ему отвечает ветер, когда внезапно врывается в окно.
Сейчас она шла без прошлого, все прошлое, еще несколько месяцев назад, было сожжено, с помощью случайной фразы, которая до сих пор ютилась где-то рядом с ней. Она шла без будущего, потому что не думала. Шла и следила за падающими листьями, которые сама только что вообразила: можно было собрать букет из них и засушить, а потом любоваться ими зимой, но нет, ее никогда не интересовали сухие листья. Сухие, все равно, что безжизненные, не чувствующие многого. Можно было срывать листья прямо с дерева, но тогда получалось бы, что она сама лишает их жизни, этого ей тоже не хотелось. А, можно было, просто ворошить ногой по земле, подкидывать уже упавшие, как будто оживляя их на некоторое время.
Он заметил ее сразу, скорее почувствовал что-то, а потом уже заметил. Она шла и улыбалась кому-то невидимому, и что главное, она как будто подкидывала листья ногой, который сейчас не было, почти так же как это делал он до этого момента. ОН увидел ее и остановился, не веря глазам. Однако, если глаза и могли его обмануть, то ощущения от ее присутствия – нет. Она сначала услышала его, услышала, а потом, уже увидела его улыбку. Это было невозможно, невероятно, неправдоподобно. Он стоял у нее на пути и улыбался. Она могла пройти мимо него, могла слегка коснуться его, а могла остановиться, и улыбнуться в ответ. Или, нет. Все не так! Она могла только пройти мимо, бросив свой взгляд украдкой на него. Она заранее знала, что ничего не может получиться. Она прошла мимо. В ее придуманной реальности начался дождь. Капли гладили ее по волосам, по лицу, а ведь у него был зонтик. Он ничего не сказал, просто подошел и пошел рядом с ней, держа зонтик над ними. Она ничего не ответила, только с благодарностью посмотрела в его глаза, задержала взгляд в попытке впитать в себя всего его, и тут же отвернулась. Дождь шел сильнее. Ветер поднимал вокруг них листья. Тихо пел, они так и шли, не сказав друг дружке ни слова. Без одолжений, значит и без лжи, без знания прошлого и без веры в будущее… Просто идти рядом, этого было уже достаточно.
- Привет, - наконец-то, произнес он.
- Привет, – ответила Аза, начиная понимать, что он находится в общей реальности.
- Спасибо,- тут же добавила она. Говорить не особо хотелось. Ей было так страшно разрушить настоящее, и поэтому она тянула, решая, ничего не спрашивать. Она забыла, что прошлое невозможно вот так отбросить, какое бы оно не было. Ибо, отбрасывая прошлое, человек отказывает себе в будущем, и не принимает настоящее. У него не было прошлого, и будущее свое он еще не собирался строить с ней, предлагая лишь настоящее.
Аза и пошла-то на завязывание этих отношений скорее от грусти, и чем дальше продолжались эти отношения, тем больше усиливалось ощущения тупика.
14
«Думай головой»
«Знаешь, я на самом деле тебя люблю. Честно».
«Это именно чувство любви»?
«Это именно чувства к тебе».
15
Подушечками пальцев скользить по твоей коже,
Всем телом извиваться… Как сильно мы похожи.
И полностью различны слова и убежденья.
Хочу тебя всегда. Хочу тебя все время.
Не думай ни о ком. Я огненной рекою
Вольюсь в тебя желанием горячим и огромным.
Впусти меня в себя, как я тебя впускаю
Я все спалю до тла и мысли не оставлю.
Дрожу в твоих руках. Сбивается дыхание.
Нет слов. Нет длинных фраз. Лишь это обожание.
Снаружи и внутри. И в каждой точке тела.
Я чувствую тебя. Я вся твоя всецело.
Взрываются галактики. Текут вулканы лавой.
На цыпочках уйду. Все кончено. Пожалуй.
На цыпочках ушла бы, но ты проснулся тоже.
Мне заглянул в глаза. Я ощутила кожей.
Как очень мы похожи. По-разному как мыслим.
Тебя хочу всей кожей. И даже каждой мыслью.
Могу рукой коснуться, но медлю до сих пор.
Ты с ней, а это значит, я точно не с тобой.
«Отдавалась полностью, как будто это был не только первый, но и последний раз. Эйфория. Экстаз. Он не мог подобрать слов. Восхитительное чувство, когда оказывается кроме тела, чувствуешь душу… Когда все закончилось, он заворожено следил за ней, не понимая, забывая, недоумевая, как за такой короткий срок вместо напуганной маленькой девчонки, с ним оказалась опьяняющая нимфа. С грациозностью кошки она потянулась и сказала, даже не боясь, нарушить эту идиллию:
- Все. Пора.
- Постой. Пожалуйста, не спеши! – произнес он протяжно.
Она рассеянно посмотрела на него и стала собирать разбросанные вещи. Ему даже показалась, что она сейчас просто уйдет. Она же вдруг снова резко остановилась, снова подошла к нему. Прильнула, заглянула глубоко в глаза. Так, глубоко внутри себя, он не был сам. Любовь была всюду»….
- Ты готова?- вдруг его голос вывел ее из другого пространства. Показался чужим и далеким. Аза вздрогнула. Ей даже понадобилось несколько минут, чтобы вернуться, втащить себя в эту реальность. Посмотрела на него, как будто видела впервые. Оглядела комнату. И только после этого поняла. Здесь ничего не было. Было там. Снова фантазии. «Кто она вообще такая»? Аза задрожала, почувствовала усиливающуюся внутреннюю дрожь. Почувствовала легкое головокружение от всех этих здесь и бесконечных там. Что было там, что здесь, иногда это начинало путаться. Осталось только ощущение множества дверей, которые она бесконечно открывает, все больше и больше.
«Это сон»- подумала она и сразу оказалась в поле.
«Куда идти, чтобы проснуться»? – вот в чем был вопрос . Она остановилась и даже успокоилась.
- Сейчас.
Сейчас! Какая-то сила вырастала снизу, и крылья подчинялись ее мыслям. Она просыпалась. Обычное утро. Обрывки сна. Обычный день?
16
Азель очнулась. Сон прервался. Во сне пахло свежестью, чего нельзя было сказать о реальности. Звон колоколов вывел ее из сна. Она пошевелила пальцами. Что-то липкое прилипло к ее ладони. Паутина. Она попыталась вспомнить, что же произошло. «Ах, ну да. Бал. Он. Снова бал. Нет его. Пустота. Замок. Слезы. Замок. Монотонность дней. И вот монастырь. Она сама не помнила четко, как она пришла к ним. Она даже не знала, какого бога выбрала.
В мире существует 9 богов. Каждый, кто хочет войти в орден, сначала выбирает себе бога, обычно на это уходит 9 месяцев. Месяц на каждого бога, после чего уже можно было приступить к самому обряду причащения. 9 богов верховных божеств: бог металла, а точнее бог камня, если по первоисточникам, считался одним из девятки. Она скорее всего пришла сюда случайно, так как от замка до этого монастыря было минимальное расстояние. Видимо, в одном из своих помутнений забрела сюда. Стражу ворот она показала горсть камней, которые только что подобрала под ногами. Он ничего у нее не спросил, только отошел в сторону и приоткрыл ворота, пропустив ее. Она вошла и стала одной из избранных. Достаточно сделать что-нибудь, чтобы подтвердить свою судьбу, чаще всего что-нибудь очень незначительное и маленькое. Она вошла. Во дворе повсюду лежали разных размеров булыжники. Как позднее она узнала, у каждого камня есть своя подопечная, которая заботиться о нем и с помощью него обращается к богу. «У тебя тоже есть уже свой камень. Камни – это упавшие звезды. Найдешь свой, будешь заботиться и твой жизненный путь озариться светом тысячи звезд. Так радуются они сверху».
Жизнь в монастыре камня была неприхотливая. Просто нужно было немного привыкнуть. Здесь, мало разговаривали, и все чаще молчали. А, если и говорили, то только с камнями. Одеваться можно было хоть во что! Но, нельзя одевать украшения из камней, если только у тебя нет особой договоренности с камнями. Можно есть любые продукты, хотя предпочтения отдавали твердым, не белым. Нельзя красить глаза: веки, ресницы, потому что взгляд может быть иной раз настолько живой, что само присутствие краски смотрится оскорбительным со стороны… Жизнь монастыря казалась бы странной, но ведь для этого-то и были вокруг каждого монастыря большие заборы, ворота, так чтобы никто не видел происходящего снаружи.
Проходили дни. Дни молчания. Дни отсутствия. Дни, которые учили любить пустоту, любить паузы между теми редкими словами, которые произносились. Дни заботы о камне, внешне неподвижном и как будто немым. Пустым. Но, как только первая дверь была открыта, потянулась череда новых дверей и она научилась любить паузы. Почувствовала, что значит вечность.
Да, в этом монастыре было много молчания, но молчания не трагического, а легкого, временами радостного. Оно выплескивалось из взглядов, из движений рук, походки. И даже казалось временами шумно, хотя никто никакими звуками не проявлял эту радость.
Монастырь делился на две половины: женскую и мужскую. Видимой границы не было, но все соблюдали ее. Общей была только библиотека, но чтобы попасть в нее, нужно было, как минимум провести два обучения на земле: научиться читать с предметов и научиться путешествовать камнем. Конкретных сроков для обучения не было. Поэтому были и те, кто ни разу библиотеку не посещал, хоть и жил здесь давно.
Азель сама узнала о существовании библиотеки случайно. Когда тоска о несбывшемся ее как следует опустошила и она перестала пытаться лихорадочно и всеми силами выбираться из нее, она притихла и успокоилась внутренне. И даже решилась перенести свой камень в комнату. До этого он лежал у небольшого искусственного пруда, весь заросший болотным мхом, в камышах. Она залазила на него, сворачивалась клубочком, и грезила, как ей казалось, а на самом деле попадала в квадрат убийц. Камень тогда молчал. Он ждал. Нужно отметить, что терпение – это одно из основных качеств бога камня. А потом она перенесла его в комнату, и вымыла от болотной тины. Он оказался не зеленым. Немного отсвечивал голубизной, а так вообще-то ни чем не отличался от массы камней. Ни изумруд, ни янтарь, ни рубин, простой камень. Именно его простота ее и привлекла. Там, в комнате, он впервые с ней заговорил. Не человеческим голосом, а снами, приходившими каждую ночь к ней. Иногда камень рассказывал совершенно непонятные вещи. Она произносила про себя слова, значения, которых не существовало в ее реальности. Она решила для себя, что это рассказ о далеком прошлом, возможно, так было очень давно, при самом сотворении этого мира:
«Бетонные дороги по которым едут автомобили – повозки на колесах и без лошадей. Мистика! Многоэтажные дома в которых живут очень много людей совершенно незнакомых между собой. Странная мебель. Стекло, окна, сквозь них видны все эти махины – дома. Как величественно и торжественно они смотрятся в темноте, как будто состоят из тысячи больших светлячков, фары машин, шум, скрежет. Люди, такие странные люди! Одетые в странные одеяния. Совсем не похожие на привычных ей. Взгляды людей, их мысли, все такое чуждое. Но, самое странное, мысли – непонятные мысли – очень быстрые, поражающие своей жесткостью, или наоборот разлитые как бензин в лужах. А запахи. Какие странные запахи». Какая загадочная цивилизация. Интересно, куда она исчезла потом? А, может просто, такие люди перестали появляться. Еще бы, в их мире очень странно, и даже страшно жить.
Иногда она во сне встречала своих знакомых, но они ее не узнавали. Смотрели мимо, говорили не о том. И, это не-то они, казалось, считали очень важным. Она их всех по началу слушала. Надеялась, что вдруг кто-нибудь опомнится. Наконец, ее узнает. Но, нет. Чуда не происходило. Азель все время этому удивлялась. Пыталась возражать. Но камень всегда ей твердил одно: Нет чудес. Сама поймешь, когда научишься кое-чему каменному.
Один раз ей приснился он. Приснилось, что он и она встретились в том загадочном мире странных запахов. Она и узнала то его, только по тем чувствам, которые вдруг снова ощутила через столько времени. Они ничего не говорил. Просто был рядом. Смотрел на нее.
Утром она попыталась вспомнить подробности, но даже не могла припомнить его цвет глаз. «Может и не он» появилась даже такая мысль. Камень на это ничего не сказал, только ухмыльнулся.
- Видать, ты так ничему и не научилась, если до сих пор ответы ищешь позади себя.
- В каком это смысле?
- В прямом. Ты ведь там уже была. Когда была, ты знала ответ?
- Когда была там? Не знаю. Не думала. Видимо, нет. Вопроса тогда такого не было просто.
- Вот-вот! То есть ты считаешь, что ответ находится еще до рождения вопроса?
- Не знаю. Но, может быть. А, почему собственно нет?
- Не думаю. Нельзя найти нечто, там, где его и не было.
- По-твоему ответы всегда в будущем? – камень недовольно казалось подвигался.
- А ты сама-то определись со своим местоположением? Или все кружишься?
- Пытаюсь остановиться! Временами удается. Чаще там, где нет вопросов и ответов.
- И, правильно. У вопроса и ответа одна природа. Попробуй практиковать все вопросы произносить утвердительно, а все ответы с вопросительной интонацией.
Она задумалась.
- ДА. Да. Увидишь, что получиться.
- Что-то измениться? Что-то измениться. – Тут же исправилась она.
17
«Опоздала» - стучало в висках. «Не успела»
И сирень отцвела, и черемухой больше не веет.
И вокруг никого. Пустота из людей незнакомых.
Каждый делает что-то, у каждого есть свой костер.
И в горле застыл ком. Из несказанных слов.
И летний ветер вызвал озноб. «Поздно».
А ведь рано было еще вчера, еще с утра.
А теперь вот больно. Так как будто за час все сгорела дотла.
И растерянность от неуместности здесь и сейчас.
«У меня нет костра, и не делаю я что-то».
Слишком поздно пришла. Уходила когда, обещала успеть.
Но успеть для меня, оказалось вдруг невозможно. И поэтому поздно.
От едкого дыма чужих костров ест глаза.
Или это несмело слеза. Ненавязчиво хочет скатиться вниз,
Чтоб упасть в никуда…
Можно было привыкнуть к словам.
И каждый раз пытаться научиться делать что-то.
Я могла бы привыкнуть и к пустоте, если б ты меня ждал,
Если б ты еще был здесь.
Но «опоздала» - мне река это сразу же прожурчала
Тебя нет здесь больше. И сирень даже перестала
Расти там, где однажды.
И от этого неподвижность рук.
Комок в горле.
И вот снова двоится в глазах.
«Опоздала» - стучало в висках.
18
За несколько часов птичьего полета… стоял ОН и смотрел на город. Он устал? Скорее нет, чем да. Бесконечные женские лица, нет, он и не особо задумывался над этим. Бесконечно новые тела, на которых держались эти лица, пусть похожие одно на другое, и все же нет, он не устал от них. Скорее было даже весело. Он не думал, поэтому он не знал, что такое усталость и грусть. Воспитание сыграло в нем большую роль и махом удалило из него множество ненужных вопросов. Уже 10 лет он был не последним членом ордена обреченных красотой. У них были простые правила. Простые разрешения и запреты:
«Нельзя спать только с одной женщиной, нельзя физически провоцировать женщину, нельзя отказывать женщине в близости, все дневное время делится на физические упражнения и умственные задачи, все вечернее время на общение с людьми». «Вся ночь твоя, хочешь, спи один, хочешь, нет». «И, всегда уходи и отпускай»!
Все эти правила вмещались в одну небольшую с кожаным переплетом книжку. ОН всегда жил по правилам: отпускал, уходил. Вот, только уходить не хотели, и оттого толпились тени перед глазами, тени всех тех, с кем он когда-либо бывал. Но, даже к этому он приспособился, привык смотреть сквозь некую дымку, сотканную из нереализованных желаний различных женщин, с разных частей света.
19
Я иллюзия. Реальности нет.
Получается, нет настоящего.
И я таю от света камет.
Хоть, твой голос меня все касается.
Она стояла в зале библиотеки. Пораженная ее содержимым. Здесь не было книг. Только разные вещи. Азель впервые попала сюда. Свет, который можно было назвать приглушенным, тут же переходил в яркий, как только получал свое название. Приятные тона, тоже по своей сути непонятного, а может и несуществующего света в природе. Она случайно прикоснулась к одной из полок. И сразу же ощутила поток информации, он буквально поглотил ее: «Все чувства случаются только раз в одну земную жизнь. Только раз можно любить, испытывать раздражение, страдать… Все остальные разы – только память, проекции первого испытанного чувства. Все остальные – это лишь копии, подобие того, что было лишь однажды, раз. Поэтому невозможно страдать дважды. Невозможно влюбиться во второй раз в другого человека. Все эти ощущения могут иногда, часто, всегда казаться истинными, непогрешимыми, хотя на самом деле – это игры памяти. Поэтому, испытав что-то однажды, бессмысленно бежать от этого и избавляться, если это чувство не понравилось, но также бессмысленно гнаться за ним, если оно понравилось. Испытав что-либо, мы как будто открываем очередной ящичек в себе, и ключ подходит и сам ящичек, открываясь, не скрипит. Достаточно только раз его открыть, и он уже останется открытым для всех последующих раз».
Она отдернула руку, и сразу же поток информации прекратился. Она огляделась по сторонам и заметила, что каждый из присутствующих соприкасается с какой-нибудь вещью в зале. А, остальные просто оглядываются, выбирая что-нибудь еще. «Вот, значит, как здесь читают» - удивилась и сделала открытие для самой себя Азель. Она пошарила взглядом по помещению, желая теперь уже сознательно отыскать тот предмет, который бы ей захотелось почитать. В углу обнаружила старый стул. И ей даже показалось, что стул поманил ее к себе. Азель сразу же пошла к нему через центр комнаты. Подошла, долго смотрела, не зная, как приступить к прочтению, и не придумав ничего лучшего, решила просто сесть на него. На то он и стул. Подошла, села.
Закружилось сразу что-то в голове. И вот словно наяву она уже ощущала бесконечные лестницы из мрамора. Много ходов. Она, уже и не совсем она поднималась, прикасалась рукой к холодным перилам, и звук туфель гулко отдавался по всему коридору. Нужно было куда-то идти. Но она почему-то терялась в мысли куда. Сознание почти и не работало. Она кружила по одному и тому же лестничному переходу. НЕ было желания. Любое желание теряется в избытке эмоций. А, желая эмоцию, мы получаем лишь ступор организма. Бессмысленно желать эмоцию. Так же бессмысленно как топтание на одной ступеньке. Но, отказавшись от эмоций, ты забываешь о желаниях вообще, и выпадаешь в другой сектор. Можно уже перейти в него. Но, если ты до сих пор не там, то, что тебя держит здесь? Она почувствовала внезапно, что ее и ступни, и ладони на ощупь напоминают ледышки».
Тело само поднялось и чтение закончилось. И, она поняла, что на сегодня уже начиталась. Вернулась в келью. Подошла к камню.
- Привет?
- Угу.
- Что первичнее желание или эмоция? – спросила Азель, но тут же вспомнив о договоренности с камнем: вопросы делать ответами.
Она задумалась. «Что первичнее желание или эмоция». «Что» - вышло первичнее. «По всей вероятности пространство». Получался абсурд. Азель нахмурилась и посмотрела вопросительно на камень.
А, камень успел уснуть….
Если камень спит, то лучше дать ему поспать. Когда камни спят, они улетают в другие реальности…. «Что ж, можно и самой передохнуть» - подумалось ей. Но, Азель спать не хотелось, а, может, и хотелось. Она сама до конца не понимала. «Чем чувствительнее становишься, тем большее количество вещей становятся для тебя хаосом».
Прошло несколько дней. Несколько лет.
Для человека-камня время течет несколько иначе. Человек-камень одновременно и спит, и бодрствует. Он одновременно движется в две противоположные стороны: в прошлое, и в будущее. Благодаря этому остается в неподвижности, и его часы настоящего растягиваются.
20
Для их ордена хотя они жили с другой стороны горы, время текло только в одну сторону – в будущее. Все они, никто из них не хотел возвращаться в прошлое. Еще бы, ведь все прошлое было заполнено все новыми и новыми женщинами, их тени не давали прохода назад, как едкий дым костра могли иной раз жечь глаза.
Он не был исключением. Он тоже никогда не оглядывался назад в прошлое. От этого, вероятно, очень быстро становился старше. Они жили легко и непринужденно. Когда наступало время кому-то умереть, он падал и все, а все остальные просто шли дальше. Иногда, чуть быстрее, иногда, чуть медленнее. Времени переживать не было. Постоянно появлялись новые ученики, которых нужно было учить новому. Как правило души умерших переселялись в новорожденных, и снова приходили в орден и круг замыкался, и жил своей жизнью из года в год, из вечности в вечность.
21
Сила. Сила сочилась из всех точек пространства рядом с ней. И она знала, что может все. Все, что угодно. Место, время, люди не играли ни какой существенной роли. Они были фоном, точной отсчета, критериями пространства. Того пространства, в котором она появилась, или не появлялась. Нет, ничего не отваливалось. Она ни от чего не отказалась, скорее наоборот, ее прошлое стало платформой, устойчивой осью для новой силы….
22
Все уходят по-разному. От рассказов о некоторых становится жутко, а некоторые истории об этом вызывают смех. Часто уходят навсегда, но так и не исчезают из секторов.
Прошло сотни, тысячи лет. Она ничего не забыла. А, то, что она считала забытым, казалось ей таковым, лишь потому, что она давно не пользовалась этим. Хотя ящичек был открыт, ключик висел рядом. Внешне она почти ничуть не изменилась. Когда человек много путешествует, он мало меняется снаружи, и почти не меняется изнутри. Когда эти путешествия длятся более тысячи лет, изменения тем более незаметны, особенно простым глазом.
Азель, это была все еще она, брела по берегу моря без тревоги, без страха, без мысли «Что теперь». Она только что опоздала на теплоход. Все ее вещи теперь плыли на другую сторону Ла Манша, а она стояла на этой стороне.
Люди-камни не зачем и никуда не спешат. Они ждут. Для простого человеческого измерения ждут очень долго, неоправданно долго. И всегда получают, то, что ждали. Для простого человека опять же не всегда получают, то, что ждали. Простая человеческая память больно уж коротка для измерения жизнедеятельности камня.
Азель это понимала более чем. Еще раньше, когда она не до конца понимала, кто она, она пробовала поступать как другие. Например, пытаться догнать, или отказаться. Догнать ЕГО…. Сколько лет она провела в отчаянье, что ничего не вышло, что он исчез. И, когда он умер, она, все равно, думала, что это конец. И, ей нужно было даже пару раз говорить с ним, чтобы понять, что это не так.
В конце-концов, не было и нет такого человеческого существа, который бы мог так просто уйти от человека-камня.
«У всех свои способности» - философски подумалось ей, когда она расположилась позагорать на теплом песочке, и уходя далеко.
«Мяу»!
«Мяу»?
Проснулась она именно от вопросительной интонации мяуканья. «Ну что же ты» - спрашивала у нее маленькая кошечка.
Азель сначала приподнялась на локтях и только потом открыла глаза. При всей своей любви к животным, ей не нравилось, когда в нее тыкались мордашками. Кошка не обиделась, видимо сама этого, так как только Азель поднялась, она тут же уселась опираясь на задние лапки, обернув себя полностью своим хвостиком.
«Ну»? – сказала Азель. «Подозреваю, что ты чья-то»
Кошка заурчала.
«нет, конечно же, ты свободная, но все-таки, у тебя есть хозяин или хозяйка, да»? – тут же исправилась Азель.
- Это Кот!
- Что? – уточнила она по инерции, так как голос вывел ее из себя.
- Он – кот.
- Ммм… - за мгновение исчезло и море, и песок, и много чего еще.
И Азель не нашла ничего лучше, как добавить:
- А, здесь не давно была кошка…. И море… и песок…
Он лишь улыбнулся, он знал ее не первый день.
- Понятно. – У меня есть мороженое. Хочешь?
- Да! Спасибо. Такое чувство, что я у тебя была уже, и как минимум пару раз.
Он улыбнулся снова. – Давай сегодня будет происходить все по-настоящему?
- Давай попробуем, если хочешь. – Она не стала с ним спорить, о том, где действительно, все настоящее.
- А ты сама-то хочешь? – Иногда он даже как будто чувствовал ее мысли.
- Как и ты.
- И, ты будешь полностью здесь?
Она утвердительно кивнула вместо ответа. Азель была честной и обманывала. Привычка быть где-то еще, давала о себе знать. Та, другая Азель, кусочек этой – все сжигала, а что не сжигалось, раздавала прохожим мимо… Накопилось так много всего, что она начала уже путаться, а сейча был как раз тот момент, когда можно было позволить себе стать легче.
«Азель»! – звал он ее откуда-то извне.
- Да.
- Ты точно вся здесь?
- Да.
23
Можно прочитать твои мысли?
Или стать сознанием твоим?
И на час, а может быть, на месяц,
Делать то, что делаешь ты?
Можно обнимать тебя сквозь стены?
И незримо целовать твои глаза?
И, тогда, вдруг, остановится время
Может быть, на целых полчаса.
Можно быть твоею и всецело?
Здесь - во сне с тобою вместе жить?
И шептать тебе «люблю тебя» все время?
И все время позволять себя любить?
- А ты можешь взять меня с собой туда, где ты бываешь?
Она задумалась. – Почему бы и нет? Сегодня во сне…………………………………………………………………………………
Она зашла к нему в сон, потихоньку пробуждая часть его сознания.
- Я сплю?
- Да.
- круто!
- Идем!
Вокруг стекала вода. Внизу горел огонь и светился ….
- Пошли!
- Куда?
- Идем…
И он пошел, с удивлением оглядываясь на нее. Здесь, во сне, она была чуть другой, и что самое удивительное, здесь она выглядела намного реальней, чем наяву.
Ступни обжигало пламя. Но, как только оно прикасалось к стопам, рождалась решительность. Оно проникало, пронзало всего его, да и ее тоже, и от этого возникало ощущение единства. Огонь исчез. В небе светила желтая луна. Воздух пронзительно чист. Внутри светло, и хорошо. Грязь, которая оказывается налипала все эти года, слазила и растворялась в земле. Он обернулся на нее и встретился с ее взглядом. Ее глаза были ясные и яркие, счастливые глаза…. Блестящие, в них отражения его…. Эмоция захватила его, и вытащила из картинки сна. Он проснулся. Сердце билось. Она спала рядом. Она заметила, что он вышел, но решила продолжать свои странствия без него. «Утром встретимся». Утро всегда наступает. В любой момент можно проснуться…. Проснуться в том теле, которое ближе…. В той постели, которая согрета твоим теплом.
24
Как много их…. Иллюзий жизни –
Реальностей с глубоким смыслом.
Как карты их сидим, тасуем.
Тянем одну, потом рисуем…