Осторожно вновь клонила меня в сон, или вернее сказать - в волшебную дрему, в магическом миге которой я утопаю в белоснежных лучах...
Улыбки и кроткого взгляда той девушки, чей танец и пение, чье необычное, для моей страны, платье, вновь убаюкивают меня, однако...
Плененная персиянка - девчушка Неферти снова окрикнула, раздраженно срывая оружием травы, казалось, именно той страны, из которой волшебным напевом нежной птички манила к себе моя мечта; мы прошли еще немного, но тут...
Заботами наглого воеводы Рамзеса, осторожное прикосновение к другой стране, культуре и языку, мирку (который был чем-то похож на наш), сменилось...
Непростительным весельем для моих солдат и моим позором: запылали крыши низеньких домов, упали причудливые беседки со статуями, обрушились храмы и сады, затопотали кони и, точно волки, бросились на мою свиту собаки, охраняющие провизию, скот, ценности, перепуганных женщин, стариков и детей.
Они кричали, плакали, убегали и отчаянно сопротивлялись кучке типов из моей стражи, которой руководила бойкая Неферти (она с удовольствием поджигала, топтала, била и ранила оружием, выражая месть и бессильную злость, ненависть к моему народу и ко мне); я...
Не вытерпев, соскочил с колесницы и с размаху дал ей подзатыльник, забрав ее оружие, больно задев украшение на ее уборе и судорожно надев на нее наручники, проследил, чтобы ее посадили на цепь, как ошалелую собачонку и не давали еды-питья, пока та не присмиреет; а сам...
Поспешил к центральному домику, окруженному встревоженной стражей и пушками, палящими по моему флоту, служанкам и коням (это, скорее, дом вождя незнакомого народа).
Кликнув к себе четверку, наиболее тихих и верных, слуг, наспех вскочил вовнутрь домика, упав на колени и, отшвырнув от себя кинжал, плетку и крохотный скипетр, стал припадать к половицам, вымаливая прощения за поступок Рамзеса, Неферти, воинов, клятвенно обещая "остаться другом и братом для этой страны" (персы, кровожадно и дико не раз налетающие на мою землю, убили во мне желание лишний раз брать в руки меч).
Вождь, которым являлся почтенный старик в широких убранствах, чем-то напоминающие доспехи, припадая ухом к кругленькому мужичку в плаще и смешном уборе (то, вне сомнений, был толмач), с недоумением и... каким-то снисхождением поглядывал на меня - молоденького парня, в аляповатых украшениях и со странным говором, только-только, словно, взошедшего на трон, одетого во вполне мужественную темную тунику воина и совсем немужественно бьющего поклоны и целующего ему руки...