Предыдущее - http://www.proza.ru/2014/05/28/1849
Все дороги к зданию с заложниками были перекрыты войсками и милицией. Водитель-частник доставил Селиванову только на Таганскую площадь и уехал, не взяв денег. Таксист, от нее узнав о беде, по всей видимости, ее пожалел. Селиванову это задело. «Зря, не нужно меня жалеть, - подумала она. - У моей дочери будет все хорошо».
Дальше ей предстояло пробираться пешком.
Обходя пикеты, петляя по незнакомым улицам и переулкам, Селивановой удалось подобраться совсем близко к Дворцу культуры. Дальше хода не было - здание было оцеплено плотным кольцом военных.
Всё пространство перед оцеплением было забито огромным количеством военной техники. И если по телевизору это казалось необходимым и нужным, то увидев всё воочию, вблизи, невозможно было отделаться от мысли, что освобождение людей поручено бездушным чиновникам, для которых главное - отчитаться, создать видимость работы. Им лишь бы дать команду - послать десяток-другой бессмысленных бронированных консервных банок, а нужны они или нет - это их не волнует.
Материнское сердце Людмилы Владимировны тревожно сжалось, но она вспомнила о «своем» генерале, и надежда вновь ожила.
Вокруг было много людей. Они вглядывались в темные окна безмолвного здания. Несмотря на разлитую в воздухе тревогу, Людмиле Владимировне будто стало даже легче дышать. Она ощутила себя на своем месте. Отсюда она уйдет только вместе с дочерью.
Она вспомнила мужа. Шурик так и не понял, что она ушла от него навсегда. Он пропадет без нее. Но поступить иначе она не могла. Только бесконечно жаль годы, потраченные рядом с этим никчемным человеком.
Мимо пробежали люди с микрофонами, телекамерами и осветительной аппаратурой. Это тележурналисты. Их лица светились суетливой радостью. Правильно говорят: что человеку горе, то журналисту - хлеб. Людмила Владимировна отодвинулась, даже случайно не желая их коснуться.
Она подошла к солдату, стоявшему в оцеплении. Из всех она выбрала его, с виду совсем еще мальчика. Интуиция преподавателя подсказала: он ее пропустит через оцепление. Ведь смогла как-то попасть на сцену погибшая девушка.
- Молодой человек, у меня там дочка, Ниночка, - Людмила Владимировна умоляюще сложила руки на груди. Равнодушный взгляд солдата смутил ее, и она сбилась. - Я недолго ... совсем чуть-чуть ... посмотрю только и сразу вернусь.
- Назад! - сказал солдат.
- Сынок, я ничего ... мне только посмотреть ... и сразу вернусь ...
- Товарищ капитан! - крикнул солдат. Тотчас прибежал офицер.
- Я ей одно, она другое, - пожаловался солдат. - Я ей - «нельзя», а она - «у меня там дочь» ...
Офицер устало посмотрел на Людмилу Владимировну:
- Мамаша, Вы зачем бойца провоцируете?
- Простите, у меня дочь там ... - машинально повторила Людмила Владимировна, но уже без всякой надежды.
- У меня приказ: никого не пропускать. Прикажут пропускать родственников - пропущу. А сейчас, извините, не могу. Между прочим, родственников в штабе собирают, - и офицер подробно объяснил, как пройти к штабу. Однако Людмила Владимировна и слушать не хотела, чтобы куда-то уйти.
- Я никуда не пойду.
- Да это же рядом здесь, в двух шагах - на Дубровке! Пойдемте, я вас провожу.
Офицер попытался взять Людмилу Владимировну под руку.
- Отстаньте! - крикнула она.
- Да что Вы, в самом деле! Эй, ну-ка, двое, ко мне! - скомандовал офицер. - Так, парни! Взяли бабулю ... аккуратненько ... и понесли к штабу!
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/05/30/1018