- Ваши маски, ваше Величество, - сказал Николя, делая вид, что не узнал меня.
Он выложил на стеклянную поверхность мягкий сверкающий маленькими драгоценными камешками и изумрудами ворох.
- О, это восхитительно! - воскликнули в один голос королева и мадам Л.
Возможно, это в самом деле было восхитительно, я не знаю. Я ничего и никого не видел, кроме Николя. Герцог же решил, что самое время откланяться и галантно простившись со всеми присутствующими, потащил меня к двери. Однако мне чудом удалось вырваться, так как мой мучитель ненадолго потерял бдительность.
- Ваше величество, а для вашего спектакля не нужен превосходный скрипач? - спросил я с порога.
Герцог криво улыбнулся, хватая меня за локоть и пытаясь утащить из комнаты. Граф и виконт презрительно переглянулись - я вел себя, должно быть, неподобающим образом, только что представленный им и еще не имевший права голоса. Но герцог отпустил меня и насмешливо объявил:
- Я не закончил еще его воспитания, как вы имеете несчастье видеть.
- Но скрипач...
Николя опять смотрел на меня, теперь несколько странно. Мне показалось, что к его презрению примешалось что-то еще. Может, он заметил, что мой голос дрожит, к тому же я подозреваю, что во взгляде, обращенном на герцога, постоянно проскальзывал затаенный ужас, который внушал мне этот человек. Теперь же мой отчаянный нервный выкрик резанул слух и мне. Так мог бы молить о чем-то крайне необходимом замученный требовательными взрослыми ребенок. Королева подняла руку.
- Право же, Анри, не переусердствуйте в своем воспитательном рвении. Мальчик так мил, и очаровательная непосредственность ему подходит.
Она вздохнула, словно что-то вспомнила и легкое облачко затмило на долю секунды взор ее небесно-голубых кротких глаз.Я увидел ее внутренним оком, совсем девочку, лет четырнадцати, привезенную в чужую страну, окруженную толпой придворных, обнаженную, потому что наших бедных принцев и принцесс принято раздевать и одевать при людно. Одинокий ребенок, который после окончания пытки бросился на шею взрослой незнакомой тете, ища у той защиты. Некой знатной даме, обнявшей ее вопреки всяким церемонным правилам.
- О каком скрипаче ты говоришь, Лестат?
- О Николя. О вот этом человеке. Это Николя де Ленфен. Он чудесно играет на скрипке.
- О... Он играл с тобой в том театрике, где ты скрывался от брата? - развязно спросил виконт.
- Да. Он играл... играл на скрипке.
Я был, безусловно, нелеп и жалок, но королева все больше проникалась ситуацией. Что-то в моем поведении, по-видимому, напоминало ей ее саму. Она убегала от знатных дам и кавалеров, чопорных и лживых, чтобы под покровом ночи предаваться естественным развлечениям молодости. Тому невинному времяпрепровождению, которому ее враги придали оттенок омерзительного разврата, будто те, кто винил ее, никогда не были молоды. Или не могли себе представить, что иногда молодость сочетается с красотой и обаянием, с ветреностью, с потребностью безумствовать.
Граф и виконт поглядывали на меня со снисхождением, как на законного члена своей стаи, нуждавшегося в их опеке и немного в выправлении мозгов. Взгляд Николя тоже смягчился, на щеках показались два красных пятна.
- Так вы знакомы... ммм?
- Меня зовут Николя, Ваше Величество, - поклонившись с особой, присущей ему грацией ответил Николя. - Я в самом деле скрипач, но, боюсь, Его Светлость сильно преувеличивают.
- Вы давно знакомы с Его Светлостью? - уточнил граф Н., слегка выделяя последние слова, которые у Николя вышли с намеком на сарказм.
- Да. Мы часто виделись еще в Оверни. Он сын маркиза и хозяина тех земель, где я родился и вырос. Я даже имел удовольствие недолго учиться с ним в приходской школе, пока это занятие забавляло моего... господина.
- О, я начинаю понимать, - заметил граф. - Вы сын того самого господина Ленфена, который также писал в канцелярию, с просьбой вас разыскать. Так вы вернулись к отцу?
- Да. И вот, теперь помогаю ему вести дела.
- Тогда, молодой человек, вам ни к чему скрипка. К чему подобные безумства благовоспитанному буржуа?
Николя чуть заметно сузил глаза, метнув на меня все тот же странный взгляд, в котором смешивались разные, взаимоисключающие чувства, за доли секунды сливаясь в нечто одно.
- Вы, безусловно правы, - смиренно сказал Николя и поспешно вышел, отступая к двери спиной и не переставая кланяться с искусственной улыбкой на лице. На меня он больше не взглянул.
Чувствуя дурноту, я позволил герцогу вытащить меня из комнаты и усадить в карету. Луи по-прежнему не было, что к моим переживаниям из-за Николя прибавило мне еще больше переживаний. Я вдруг осознал, что впервые за продолжительное время остался с герцогом наедине.
Мы ужинали в тишине гостиной. Герцог разглядывал меня так, будто бы прикидывал, в какую часть тела ему бы хотелось в первую очередь вонзить вилку, чтобы со смаком сожрать оторванный кусок. Меня мутило. Я думал о том, что мне необходимо разыскать Николя, что ничего я не хочу – принадлежать к высшему свету, ходить на балы и маскарады, всю эту мишуру. Я не был счастлив здесь, пусть меня наконец и ждало заманчивое будущее. Но мне было бы больше по нраву вновь спать с Николя на драном матраце. Если я позволю герцогу сделать с собой то, о чем он мечтает, он потеряет ко мне интерес и оставит меня в покое? В конечном счете, я не женщина, которой необходимы ласки, нежность и лесть, чтобы позволить собой обладать. Когда это происходит между мужчинами, это происходит откровеннее и жёстче. Все же чаще нам хочется друг друга убить. Тоже своеобразная форма страсти. Разве нет?
Так если дело только в том, чтобы я ему позволил? Но я не был уверен. Что ему в конце концов мешало сделать со мной все, что взбредет в голову, за минувший месяц? Что могло останавливать? Ему была нужна взаимность? Когда я набрасывался на Николя и причинял тому боль, и делал это намеренно, с наслаждением слушая его вопли, я все же осознавал, что он сам хочет, чтобы я терзал его до синяков, а иногда и до крови. Когда я тянулся к его губам, зная, что получу укус в обмен на поцелуй, и подставлял свою кожу под его ногти и зубы, я делал это потому что хотел, чтобы он насладился мной, потому что чувствовал так себя счастливым. Целым. Одним целым с ним. Так, выходит, герцог желает, чтобы я почувствовал себя одним целым с ним? Вот в чем отгадка загадки? Но что-то нужно для того, чтобы позволить другому человеку делать с собой, что он пожелает. Как минимум, доверие. Благодарность. Но разве я не благодарен герцогу? "Ну же, Лестат, в самом деле, прекращай комедию. Честь? О чем ты? Это существо давно обесчестило тебя, насильно держа в доме. Дело даже не в том, что он с тобой еще не сделал, а в том, что это может произойти хоть сейчас. Да и твои новые высокородные друзья отлично поняли, в каком качестве ты будешь вступать в высший свет. Они приняли тебя, признав родство крови, но не только в этом заметили сходство. Честь... Какая чушь, в твоем положении, приятель", - так сказал я себе и, отставив десерт, принялся расстёгивать пуговицы камзола, не спуская глаз с застывшего лица герцога. Я снял камзол, но когда мои руки взметнулись к вороту, чтобы те же манипуляции проделать с рубашкой, герцог схватил меня за кисть и очень больно стиснул запястье.
- Нет, мой мальчик, - хрипло прошептал он, - ты же понимаешь теперь, чего я от тебя хочу? Не так ли? Совсем не твоей инициативы в этом вопросе, правда же, мой сладкий, это ты осознаешь?
- О да. Вы желаете растянуть удовольствие?
- Я желаю управлять этой ситуацией от начала и до конца, и все будет именно так, как я того и желаю, - жестко усмехнулся герцог.
Он грубо и властно взял меня за подбородок - так, что мне было не вырваться, - и больно царапнул острым, пахнувшим табаком ногтем по моим губам. От унижения у меня брызнули слезы. Заметив, что он наслаждается моей реакцией, я закрыл глаза. Я ровно дышал и старался думать только о Николя. Герцог отпустил меня.
- Николя ты сможешь разыскать завтра.
- О, спасибо. Сколько слуг вы отправите со мной эскортом?
- Ни одного. Ты пойдешь один. Не забывай, что у тебя репетиция. Я пригласил кое-кого, чтобы он посмотрел тебя. Для второго шага выхода на сцену, тебе нужно произвести фурор. Где спасибо?
- Спасибо...
- Месье. Спасибо, месье Анри.
- Спасибо, месье Анри.
Он удовлетворенно кивнул, потом встал и пошел к двери.
- Спокойной ночи, мальчик мой. Приятных тебе снов.
- Спокойной ночи, месье Анри, - произнес я с запинкой, каким-то придушенно-покорным тоном.
Мы смотрели друг другу на друга. Его смеющиеся глаза говорили: "Ты никуда теперь не денешься Лестат, а если я запру дверь, будешь стучаться, умоляя пустить тебя обратно. Ты же хочешь узнать, кто завтра придет тебя посмотреть? Из Комеди Франсез? Сладких снов, детка».