- Эта плитка работает отлично, - самодовольно улыбнулся я, переворачивая подрумянившиеся котлеты.
- Не даром же ты целый месяц её собирал, - без тени иронии ответил он, не отрываясь от тетрадки.
Я кивнул и замурлыкал себе под нос мелодию из недавно вышедшего в прокат фильма. Погода – загляденье! Неделя дождей закончилась. Третий день солнце, как заботливая домохозяйка, сушило асфальт, избавляясь от луж и превращая грязь в песок. Наконец-то появилась возможность выбраться из этой гнусной комнатушки и вволю нагуляться. Сегодня, в пять часов, на стадионе. Ребята обещали достать вино, у меня в кармане греется портсигар набитый знатными вишневыми самокрутками, я сглотнул. Скорее бы!
Котлеты соскользнули в тарелку, масло продолжило аппетитно шипеть, дразня ноздри, булка белого надломилась, солёный помидор подмигнул из полупустой банки, всё готово. Я бросил взгляд на скрюченную за столом фигуру.
- Есть то будешь?
- Да-да, спасибо,- пробормотал он.
- Так ты ещё завтрак не тронул,- я указал на холодный омлет у его левой руки.
- Ага,- он коснулся пальцем омлета, не отрываясь от листа, и не прекращая писать. Для очистки совести мне пришлось отложить ему порцию, а то вдруг что, а я виноват? Ну уж дудки!
- Ты не против? – я подвинул стул, взял тарелку и уселся рядом, заглядывая ему через плечо.
- Угу-угу,- мне внимания он уделял не больше, чем омлету.
Листок напоминал поле боя. Весь изрытый зачёркиваниями и кляксами, с баррикадами исправлений и фортами переисправлений и перепереисправлений. Стрелки змеями опутали каждую строчку, и понять что-то было, ну совершенно, невозможно. Я жевал котлету и наблюдал, как он с высунутым языком возводил свои конструкции. На моих глазах были исписаны и перечерканы три страницы.
- А что ты пишешь то? Ты мне никогда не говорил,- прочавкал я.
Неожиданно он оторвался от бумаги, повернулся и посмотрел мне в глаза.
- Я пишу повесть о глупом и упрямом человеке…- на секунду его взгляд расфокусировался, будто ушел внутрь головы,- точно, упрямство. Вот оно!
Одним движением он вырвал всё написанное, скомкал и бросил в урну. Моя челюсть с треском упала на пол. На белом листе он написал одну фразу: «Зная только школьный курс физики, он бился об заклад по любому поводу», и с лицом человека, поймавшего голыми руками вепря, откинулся на спинку стула, радостно крякнув. Я сидел обомлевший, глядя то на смятые листы, то на эту жалкую, одинокую надпись, то на помидор, упавший на мои белые брюки. Он предвосхитил мой вопрос:
- Два дня не получалось подобрать максимально точное и одновременно образное описание.
Взяв рукой кусок омлета, он отправил его в рот и снова взялся за ручку. Я вскочил, заявил ему, что он поехавший, и пора бы уже заняться чем-нибудь действительно полезным, и, отряхивая остатки томата, выбежал из комнаты, оставив у входа немного побелки.
Прошел год или около того, жил я уже в другой комнате, хотя периодически приносил ему продуктов. Знаете, чувствовал ответственность за этого дурачка. В один из таких визитов он встретил меня не сгорбленной спиной из-за стола, а улыбающимся лицом, прямо у двери. Глаза довольные, щеки горят, в руках серо-коричневый свёрток.
- Что это? – я покосился на него, и на всякий случай не стал закрывать дверь.
-Я закончил книгу, и её согласились издать,- мне показалось, что его губы вот-вот треснут от удовольствия,- это первый экземпляр, он твой. Когда ты приходил, я чувствовал, что не совсем одинок, и это придавало мне сил работать дальше. Спасибо.
Я немного отшатнулся, было как-то неловко, ведь помогал я не из чистых побуждений. А почему? Совесть, наверное. Или жалость? Или что? Пока я пытался найти ответ, он вручил мне сверток, крепко обнял и выставил за дверь. Но я продолжал стоять, смотреть на номер комнаты, держа книгу на вытянутых руках, и размышлять.
Спустя несколько месяцев меня настигла ангина, и проведя запрещённый приём, сломила моё здоровье. Целых две недели я лежал один одинёшенек в комнате, и тогда на глаза мне попалась та самая книга. Начал читать я исключительно от скуки, лениво листал страницы, ища картинки, которых к слову не было. Ну не нравится мне литература, вот кино, кино да, совсем другое дело. Первый раз я посмеялся, когда увидел «нашу» фразу, а потом расхохотался в полный голос, поняв, что она исправлена, здесь я и увлёкся. Смеяться приходилось постоянно, настолько забавно придумал этот чудак, так и эдак всё закрутил. Неужели он всегда был таким весёлым? Признаюсь, книжка понравилась, затянула, давненько ничего до конца не дочитывал. Но самое странное, что я расплакался, дочитав концовку. Нет, я не нытик какой-то, по пустякам нюни не развожу, но здесь не смог сдержаться. Читал, а слёзы капали на одеяло, и никак не хотели останавливаться. Хорошо, что все друзья уехали, иначе точно бы опозорился. Хотя, нет, мне бы не было стыдно. Над такой историей можно. Стыдно – это то, что я прочёл не сразу, то, что я не делал для него большего, что съехал, оставив парня в одиночестве. Но больше всего стыдно за свою жизнь. Только представлю, что пока я бродил по улицам, с бутылкой вина, ища развлечений, он создавал ЭТО, сразу в краску. За этот год я собрал плитку, починил дверной замок, два раза подрался и разбил окно в женском общежитии, а мой сосед создал шедевр. Как можно жить с такой мыслью? На что вообще тратится моя жизнь? На плитку и дверной замок? Нет уж. Одеяло отлетело в сторону, ноги нашли тапочки, а руки старый серо-коричневый сверток.
Приоткрыв дверь, и обнаружив его сидящим за столом, я вошёл.
- Привет,- неуверенно пробормотал я.
- Ага,- жизнерадостно пропел он, старательно выводя буквы, которое в скором времени будут зачеркнуты. Я поставил слева от него тарелку, сел рядом. Он оторвался от тетради и вопросительно посмотрел на меня. Я опустил голову, из глаз закапали слезы, оставляя на белых брюках тёмные разводы.
- Я прочитал твою книгу, и больше не хочу жить так, как живу сейчас. Можно я буду работать здесь, с тобой?
Мне было страшно даже пошевелиться, не то что поднять голову. Вдруг он ненавидит меня за то, что я не прочитал сразу, или за моё невежество?
- Конечно, - он растянул свою опасно-широкую улыбку,- а над чем ты будешь работать? Снова что-то соберёшь?
Из серо-коричневого свёртка появились три ручки, пачка тетрадей и два яблока, одно я протянул ему:
- Я буду писать рассказ, мне хочется попробовать.
Он снисходительно кивнул.
-И какой же?
-Я назвал его «Мой сосед – гений».