Иван Богатуров, который служил вместе с нами в Нуринске, оказался совсем рядом с Новым Афоном. Он жил в посёлке Красная Поляна, который был высоко в горах, километрах в сорока от адлерского аэропорта. Надо же было увидеть старинного армейского друга!
Первый раз я съездил в Красную Поляну, но Ваня был на работе – он ещё в части был у нас какое-то время поваром, а теперь состоял в такой же должности в санатории Министерства обороны СССР, расположенном на склоне горы, ещё чуть выше самого посёлка. Он сказал, что у него выходные дни – понедельник и вторник. В ближайший понедельник моей тургруппе назначили экскурсию на дачу Сталина на озере Рица, а я снова поехал к Ваньке.
Утром я пришёл на новоафонский вокзал. Смотреть в расписание поездов было абсолютно бессмысленно: как я уже упоминал, ни один поезд здесь не ходил точно по расписанию. Поэтому я вышел на перрон, откуда была дверь в кабинет дежурного по станции. Эта дверь была почти всегда распахнута настежь, а за пультом управления стрелками и светофорами скучал пожилой мужик в форме. Я подошёл и спросил, когда будет ближайший поезд или электричка в сторону Адлера. Дежурный поднял трубку огромного чёрного эбонитового телефона: «Вай, дорогой, сейчас узнаем!»
Диспетчер станции Сухуми ответил быстро, и два железнодорожника минут двадцать обсуждали свадьбу дочери начальника дистанции и аварию какого-то электровоза. Потом афонский спросил, наконец, про поезда – ему тут же ответили, что 626-й из Сухуми уже вышел в нашу сторону. Я посмотрел расписание – этот поезд шёл из Тбилиси и опаздывал уже на четыре с половиной часа.
Билетов в кассе, разумеется, не было. Когда подошёл состав, я сунулся в ближайший плацкартный вагон. Проводник взял с меня два рубля и сказал: «Ищи себе место сам». Вагон был забит полностью – там уже сидело минимум человек сто. Поэтому я прошёл в дальний тамбур и устроился у окошка, где не было стекла. Так и поехал.
Поезд шёл до Адлера ещё дольше, чем электричка. В хорошую ясную погоду до Красной Поляны ходил вертолёт. Очень хотелось прокатиться хоть раз в жизни на таком транспорте, но билетов, естественно, не оказалось, и я влез в уже знакомый мне «ПАЗик». Автобус был полный и полз в гору еле-еле. Старая дорога была вырублена в скалах ещё при царях. Местами она была так узка, что два таких автобуса не разъехались бы между собой. В самом «скальном» месте начали пробивать новый тоннель, на строительстве которого работали бригады аж из Самарканда. Через час с лишним автобус дополз до Красной Поляны.
Богатуров меня уже ждал, да не один! У него тарахтела двоюродная младшая сестрёнка с подружкой – стюардессы из Луганска. Этой компанией мы сначала попили домашнего вина у Ивана, затем пошли на турбазу. Там была смотровая площадка, с которой был изумительный вид на окрестности, мы пофотографировались, попили кофе и продолжили тарахтеть на нижней площадке турбазы. Там стояли столики, делали шашлычок – в общем, народ веселился в меру своих сил и возможностей. Барышням захотелось потанцевать и Ванька пошёл с ними подрыгаться.
Я никогда не был специалистом по этой части и, пока они там танцевали, стал смотреть, как за одним из соседних столиков дядя в огромной кепке-«аэродроме» обыгрывает всех желающих в нарды. На деньги, разумеется! В эту игру я играл прилично и, когда поток желающих иссяк, решил с ним сыграть. На кон ставили по 25 рублей – приличные деньги по тем временам. Я даже сам и не ожидал, как быстренько вкатил этому орлу «марса» в «короткую» и под одобрённые возгласы зрителей получил с него обратно свой четвертак и ещё 50 рублей выигрыша. Натанцевавшимся барышням был тут же накрыт столик, а этот орлище, не вынеся такого позора от какого-то залётного русского, сбежал с площадки.
Знай алма-атинцев!
Домой вернулись в такой чисто южной темноте, когда кажется, что звёзды висят прямо над твоей головой. Ванька втихаря от родителей пообжимал подружку своей сестры, а к ней самой я приставать и не пытался – Богатуров сказал, что у неё уже есть жених. С этим женихом его сестрёнка чуть позже, то ли через год, то ли через два, разбилась насмерть на мотоцикле… Домина у греков был огроменный – если смотришь с улицы, видно два этажа, а если со двора – то три! Места было хоть сколько, и я увалился спать в какой-то комнате ближе к крыше...
Ванькин отец водил автобус санатория – такой же «ПАЗик», как и маршрутные, но с военными номерами. Утром Ванька взял меня в охапку, напоил домашним кислым молоком, мы пошли в гараж к его пахану и в два шланга минут за 15 вымыли этот самый автобус. Потом вернулись домой и разбудили девчонок. Наше совместное веселье продолжилось и весь следующий день.
Утром в среду Ваньке надо было выходить на работу, а я собрался обратно в Афон. Погода стояла нормальная и Ванькин отец позвонил на местную автостанцию, являвшуюся одновременно и аэродромом, где по своим личным связям забронировал мне место на рейс вертолёта до Адлера, делавшего там около десятка рейсов в день.
На вертолётах я до этого не летал ни разу. Кассирша выдала мне билет, как на самолёт, но дальше не было ни регистрации, ни досмотра. Минут через двадцать прилетел бело-синий вертолёт и нас пригласили на посадку. Это был «Ми-8», сделанный по советской лицензии в Польше: огромные квадратные иллюминаторы, размером с окна в «ПАЗике», пассажирский салон, сделанный внутри точно так же, как в самолёте «Як-40», и хвостовой пропеллер, расположенный не с той стороны, что у настоящего «Ми-8». Такая модель, если верить журналу «Техника-Молодёжи», называлась «Ми-17».
Винт не выключали. Прилетевший народ вышел, а мы стали садиться – лопасти огромного винта свистели где-то прямо над головой: ощущение не из приятных. Я сумел попасть к окошку и стал смотреть, как же эта штука летает.
Весь народ сел, один из лётчиков сложил внутрь салона трап и закрыл дверь. Лопасти за окошком замелькали чуть быстрее, вертолёт приподнялся метра на три и, как-то боком, медленно полетел прямо на огромные тополя, стоявшие по краям вертолётной площадки. Когда до них осталось совсем немного, он вдруг развернулся носом к Адлеру и стал взлетать, одновременно набирая скорость. Над дверью в кабину пилотов был высотомер, его стрелочки остановились на 1100 метрах. Сразу за Красной Поляной солнце кончилось, и мы полетели со скоростью где-то под сотню по ущелью. Прямо над нами были тёмные облака, верхушки гор спрятались в них, а внизу текла речка и были видны машины, ползшие по дороге.
Лётчики мастерски крутились вправо-влево, повторяя изгибы ущелья, но в облака не залетали. Вместе с ущельем они кончились, и над Адлером снова оказалось яркое солнце. «Стрекоза» села на площадке чуть в стороне от лётного поля самого аэропорта. Высотомер над дверью в кабину пилотов показывал минус 56 метров высоты...
Там оказалось, что ни с автостанции аэропорта, ни с железнодорожного вокзала, на который я чуть позже перебрался, в ближайшие не то шесть, не то семь часов не оказалось ни одного рейса автобуса, поезда или электрички в сторону Афона. Какой-то чудак, видать, составлял такие расписания специально для местных таксистов, которые немедленно облепили меня прямо у табло с расписанием поездов. До Афона зарядили 20 рублей за машину – я согласился, а что мне оставалось?
Таксист зарулил с вокзала обратно в аэропорт, поискал по автостанции желающих составить мне компанию, но таковых не оказалось, и вскоре он уже нёсся по дороге на Сухуми. Нёсся зачем-то, как ошпаренный, поэтому не мудрено, что где-то перед самой Гудаутой его вдруг хлопнули менты и подоили на червонец. А когда приехали к вокзалу Нового Афона, этот орёл вдруг отказался давать мне сдачу с «четвертака», плача, что его ГАИ обуло! Я вышел, но на прощанье безо всякого сожаления и от всей души пожелал этой крысе перевернуться за следующим же поворотом...