«Да будет свет, да сгинет мрак!»
Софья никогда не оставляла мысли о служении на пользу обществу. В 1882 году она решила пойти учительницей в свой институт. Дети Серёжа и Любочка уже подросли, и на несколько уроков в неделю она вполне могла выкроить время.
Фройляйн Штольц (кстати, несмотря на то, что она давно была мадам Проскурина, её всё равно почти все звали фройляйн Штольц) к тому времени тоже вернулась из кофейни к своим любимым девочкам.
(Предположим, что её мамочка, живая или покойная, осталась в Германии. А замужем за Григорием Эмма пусть будет. В свободное от института время.)
Когда Софья пришла в институт устраиваться на службу, Эмма Оттовна вызвалась её проводить к новой начальнице, Елене Александровне Можайской, и представить.
Начальница была лет пятидесяти, дама с высокой причёской, в строгом платье с турнюром – как обыкновенно может выглядеть начальница института. Выражение лица у неё тоже было строгое, немного замкнутое. Она с любопытством смотрела на 22-летнюю претендентку на должность учительницы.
– Итак, София Ивановна, я Вас поняла: Вы бы хотели служить в институте учительницей. А какой предмет Вы выбираете?
– Мадам, я могу вести любой предмет, какой нужно.
Можайская сделала удивлённое лицо:
– Даже так?
В этом месте фройляйн Штольц не замедлила вмешаться:
– Мадам, Софья Ивановна была одной из самых одарённых и успешных учениц института на моей памяти – а у меня многолетний педагогический опыт. Она заслуженно получила золотой шифр.
Софья обернулась к Штольц:
– Эмма Оттовна, Вы очень великодушны ко мне.
Та добавила:
- Софья Ивановна, вы же сдавали экзамены на звание учительницы! У вас есть все нужные аттестаты. Так что ваши знания и полномочия подтверждены документально.
Начальница покровительственно взглянула на Софью:
– Ничего, дитя моё, если мы будем вместе работать, мы скоро узнаем друг о друге, кто чего стоит. Поэтому дополнительная объективная информация никогда не лишняя. Фройляйн Штольц, значит, Вы тоже подтверждаете, что госпожа Воронцова может вести любой предмет?
– Подтверждаю с удовольствием!
Можайская обратилась теперь к Софье:
– И музыку, и домоводство, и математику?
– Да. Какой Вам будет угодно мне поручить.
– У маленьких или у старших тоже?
– В любом классе, где Вы посчитаете нужным.
– Тогда, пожалуй, давайте остановимся, графиня, на уроках изящного рукоделия в выпускном классе и на французском в шестом. Там есть вакансии для Вас.
(Классы в институте отсчитывались с седьмого до первого, а не как у нас с первого до старших.)
– Спасибо, мадам, я согласна. Благодарю Вас за доверие.
- А что же Вы не интересуетесь материальным вознаграждением?
- Хорошо, давайте обсудим оплату.
***
В первый день учебного года, 20 августа, день рождения Сони совпал с началом её учительствования.
Утром она получила в подарок маленькую коробочку от графа, – разумеется, поцелуи прилагались, и весьма сладкие, – и рисунок от Серёжи. Чтобы не было сомнений в сюжете, на пол-листа красовалась надпись: «МАМА!» В хорошем настроении Софья отправилась в институт.
Урок рукоделия в старшем классе и первый урок французского в шестом прошли спокойно. Софья, и будучи ученицей выпускного класса, вела подобные уроки. Правда, за три года перерыва она немного отвыкла от института. Но, вернувшись сюда, она почувствовала, будто и не покидала родных стен.
Фройляйн Штольц подарила ей маленькую брошку в виде пеликана – символа бескорыстного, самоотверженного педагогического труда: по легенде, пеликанихи в случае необходимости щиплют пух со своей груди, чтобы согреть птенцов, не считаясь с тем, что это может им самим навредить.
– Ну вот мы с Вами, Софьюшка, и настоящие коллеги! Я счастлива!
– Эмма Оттовна, я понимаю, что сегодня испытание началось не только для меня, но и для Вас – моего педагога. Не волнуйтесь за меня.
– Деточка! Я знаю, что Вы справитесь со всеми трудностями! Но уверяю Вас: они того стоят! Знаете, как поётся в нашей педагогической песне?
Идём на труд, как на распятье!
Даётся с болью каждый шаг!
И всё ж вперёд, коллеги, братья!
Да будет свет, да сгинет мрак!
– Вдохновляющая песня, мадам!
Брошка сохранится у Софьи Ивановны до конца жизни.
***
Забавный случай вскоре произошёл на уроке французского у 11-летних воспитанниц. Соня пришла в класс и обнаружила, что на дверной ручке наляпано то ли вареньем, то ли повидлом… Она ласково подумала: «Вы мои сладкие!..» Мимолётная печаль о маме затуманила на минутку её взор: мама тоже никогда не ругала её, если она измажется в варенье, а говорила, что дочка стала ещё слаще!
Софья не могла сердиться на учениц. Она понимала, что они ещё дети, девочки без мам, многие сироты, в холодных чужих дортуарах. С одной стороны, она помнила, как совсем недавно ещё была сама ученицей, с другой – сейчас Софья уже смотрела на всё как мать, имеющая собственных детей. В сущности, в классе перед ней такие же малыши, как и у неё дома, – только чуть-чуть постарше. Поэтому их не ругать хотелось, а приласкать.
Софья, пряча улыбку, сделала «деловое» лицо:
- Bonjour, Mesdames ! Asseyez-vous ! Аujourd'hui, nous allons lire «le Livre Rose». Nous apprenons aventures nouvelles de Mariette et Marinette. Ouvrez vos livres ! *
Девочки любили читать «Розовую книгу» о Мариетточке и Маринетточке. Сегодня книжка совершенно случайно раскрылась на рассказе о том, как девочки наелись варенья без спросу, а чтобы на них не подумали, вымазали сладким мордочку кота Пушота, и что из этого вышло.
«Хм, я напоминаю сейчас фройляйн Штольц с её благонравными рассказами!» - с некоторой досадой на себя думала Соня, слушая девичье французское лепетание.
Потом ученицы в своих тетрадках писали резюме по тексту, придумывали свои вопросы. Софья заметила, что Лялечка Алексеева никак не может справиться с тетрадкой и пером.
– M-lle Алексеева!
Ученица, крепенькая красивая блондиночка с толстой косой и большими голубыми глазами, встала, еле отлепив ладошки от бумаги.
– M-lle , аllez, s.v.p., vous laver les mains !**
Девочка вышла, урок продолжился.
В конце Софья дала классу задание подготовить не одну, а две главы из книжки: прочитать, перевести, пересказать и объяснить, почему выбрали именно эти главы.
После урока Лялечка сама подошла к учительнице.
- Извините меня, пожалуйста, Софья Ивановна! Я сейчас принесу тряпку и всё отчищу от двери. Может быть, Вы мне дадите какое-то дополнительное задание по французскому?
– Евлалия, раз Вам так хочется, то к следующему разу выучите, пожалуйста, дополнительно спряжение трёх неправильных глаголов во всех временах.
– И Conditionnel ?
– Et le Conditionnel aussi ! Et, s.v.p., pas comme ;a : na;tre, rena;tre, conna;tre***. Не так, чтобы три одинаковых глагола с разными приставками!
– D’accord, Madame !****
К следующему уроку Лялечка выучила три глагола: na;tre, rena;tre, conna;tre.
– Поскольку это было дополнительное задание, я Вам не буду ставить плохую оценку. Но всё же – почему Вы выполнили задание именно так, как я просила не делать?
Ляля ответила, честно глядя ей в глаза:
– А Вы сами, мадам, назвали эти глаголы!
«Боже, как буквально они воспринимают то, что им говоришь! Неужели мы тоже так же понимали слова учителя?!»
Пришлось оценку Ляле ставить авансом. Ведь в недопонимании ребёнком задания была и Софьина вина!
***
Учить старших вышивке ришелье, помогать им шить платья к очередному балу оказалось, на удивление, более лёгким делом, нежели обучение маленьких. Девушки уже сами всё знали, всё умели. Поэтому, пока руки были заняты делом, разгорались девичьи разговоры.
Старшие смотрели на Софью Ивановну со сложным чувством. Когда Софья заканчивала институт, а страна переживала драматические дни русско-турецкой войны, эти девочки учились в пятом классе. На малышек выпускницы тогда внимания не обращали – мало ли, «кофушки» вертятся под ногами. Но они тоже вязали носки, шили кисеты для солдат, и до них доносились отзвуки Софьиной истории любви. Но всё же Соня тогда была институткой. А тут вдруг приходит как настоящая мадам и преподаёт им!
Софья держалась с ними как взрослая со взрослыми: она помнила, как важно было ей и её одноклассницам, чтобы к ним относились как к равным! И разница в возрасте у преподавательницы с ученицами не более 5 лет!
Порой старшие девочки вызывали её на разговоры о любви. Кому-то это чувство было ещё незнакомо, и они только слушали, открыв рты. Кто-то переживал первые сердечные драмы или радости. Они делились ими и просили совета у старшей подруги, какой в глубине души всё же считали Софью. Кто-то тосковал в разлуке с любимым – такие девочки, начиная разговор, ждали утешения. Софья Ивановна всем находила нужные слова.
Анна Максимова, тонкая высокая бледная брюнетка, однажды спросила:
– Извините, пожалуйста, мадам! Разрешите спросить у вас совета! Я люблю женатого и не знаю, как мне быть. Что мне делать? Бороться за свою любовь или искать кого-то другого?
Софья поняла, почему девушка ей задала такой вопрос, но распространяться не стала: не привыкла к подобным излияниям перед посторонними людьми. А эта институтка не была для неё близким человеком. Да и вообще, если такой вопрос возникает, то ответ очевиден. Софье в своё время и в голову не могло прийти «искать кого-то другого»!
– Аннет! Советовать Вам я не осмелюсь. Любящее сердце знает само, что делать. Одно могу пожелать Вам – не испытать в своей любви тех трагедий, через которые пришлось пройти мне! Слушайте своё сердце и делайте то, о чём потом не пожалеете.
И Софья продолжила перерисовывать узор для вышивки.
*Bonjour, Mesdames ! Asseyez-vous ! Аujourd'hui, nous allons lire «le Livre Rose». Nous apprenons aventures nouvelles de Mariette et Marinette. Ouvrez vos livres ! – Здравствуйте, девочки! Садитесь! Сегодня мы будем читать «Розовую книгу». Мы узнаем о новых приключениях Мариетты и Маринетты. Откройте ваши книжки!
**Allez, s.v.p., vous laver les mains ! – Пожалуйста, пойдите вымойте руки!
***Et le Conditionnel aussi ! Et, s.v.p., pas comme ;a : na;tre, rena;tre, conna;tre. – И Кондисьонель (условное наклонение) тоже! И, пожалуйста, не так: родиться, возродиться, познакомиться.
****D’accord, Madame ! – Хорошо, мадам!