(1807—1882)
Генри Уодсуорт (Вордсворт) Лонгфелло — первый профессиональный поэт в США, отец американской поэзии. Творческая судьба его удивительна. При жизни произведения поэта были столь популярны, что Лонгфелло мог жить на одни гонорары. Это редчайший случай в истории мировой литературы. Ещё более редкий феномен XIX века: при жизни автора тираж его книг превысил миллион экземпляров.
Однако начиная с конца XIX века и особенно в XX веке отношение читателей и критики к Лонгфелло резко изменилось. В лиричности его стихотворений стали отмечать чрезмерную сентиментальность, в чёткости мысли — назидательность, а в явных связях с европейской поэтической традицией — плагиат! И особенно неприятно признавать политизированность главного произведения Лонгфелло — «Песни о Гайавате», призванной посредством фальсификации национального индейского фольклора возвеличить белого человека.
Как бы там ни было, в истории литературы Генри Лонгфелло остался первым великим поэтом США.
Он родился 27 февраля 1807 года в Портленде, в штате Мэн, который тогда был частью Массачусетса. Там жили преимущественно пуритане кальвинистского толка, люди суровые, трудолюбивые, главной целью которых было спасение души, что должно было достигаться каждодневным трудом в поте лица и бегством от мирских соблазнов.
Отец будущего поэта Стефан Лонгфелло (1776—1849) был уважаемым портлендским адвокатом и представлял свой округ в Конгрессе. Мать мальчика звали Зелфой (1778—1851). Дочь революционного генерала Пелега Уодсуорта (1748—1829), она вела свой род от первых американских переселенцев.
Как и большинство пуритан, Генри с малолетства полюбил чтение. Самой любимой его книгой была «Книга эскизов» Вашингтона Ирвинга (1783—1859). Под влиянием Ирвинга юный Лонгфелло начал писать стихи. Ему тогда было тринадцать лет. Первое же стихотворение Генри — «Битва у Ловелз—Понд» — было опубликовано в газете.
Благодаря удачному переводу из Горация, Лонгфелло получил стипендию для продолжения образования и поступил в местный Боуден—колледж, по окончании которого в 1825 году ему предложили должность профессора новых языков. Лонгфелло дал согласие, но в целях подготовки запросил долгосрочный отпуск. Готовясь к работе на кафедре, поэт три с половиной года провёл в путешествии по Франции, Испании, Италии и Германии, где старательно изучал европейские языки, историю и культуру.
В Соединённые Штаты Лонгфелло вернулся в 1829 году и сразу занял должность библиотекаря и профессора в Боуден—колледже. В 1831 году поэт женился на Мэри Сторер Поттер (1812—1835). В свадебное путешествие они отправились в Европу, где Лонгфелло заодно изучил шведский, финский и датский языки и литературу.
Но счастье убеждённого пуританина—семьянина длилось недолго. Мэри Сторер Поттер неожиданно умерла в 1835 году, и Лонгфелло остался вдовцом.
Писатель тяжело переживал трагедию. Но менее чем через год после смерти жены ему предложили такую же должность в Гарвардском университете. В 1836 году Лонгфелло переехал в Кембридж*. Поселился он в Крэг Хаусе, в котором некогда жила семья самого Джорджа Вашингтона.
* Кембридж — пригород Бостона, где базируется Гарвардский университет.
На новом месте профессор Лонгфелло делил время между чтением лекций и творчеством. В 1839 году вышла в свет его романтическая повесть «Гиперион», а затем пришла очередь поэтическому сборнику «Ночные голоса». Неожиданно стихи стали популярными среди англоязычных читателей не только в Америке, но и в Европе. Особенно восторгались стихотворением «Псалом жизни».
В начале 1840—х годов Лонгфелло сблизился с абоционистами*, но вступать в движение не пожелал. Он предпочёл действовать доступными ему средствами. Из третьей поездки в Европу, которую поэт совершил в 1842 году, Лонгфелло привёз несколько стихотворений на тему рабства и опубликовал их как памфлет. Вообще же по жизни он всеми силами сторонился реальной политики, что не помешало поэту политиканствовать в творчестве.
* Аболиционизм — общественное движение конца XVIII — XIX века в США за отмену рабства негров.
Почти сразу после переезда в Кембридж Лонгфелло познакомился с Фрэнсис Эплтон (1817—1861), дочерью купца из Бостона. Встречались они долго, причём с самого начала Генри испытывал к девушке самые тёплые чувства. Достаточно сказать, что он вывел Фрэнсис под именем Марии в Эшбертон в «Гиперионе». Наконец, Лонгфелло сделал предложение, и в 1843 году состоялась свадьба. В счастливом браке они жили почти восемнадцать лет. 9 июля 1861 года Фрэнсис трагически погибла — искра от зажженной спички упала ей на платье, оно вспыхнула, и женщина сгорела живьём.
Это было время необычайной популярности романов Фенимора Купера (1789—1851). Уже давно вышли в свет и стали любимы читателями всего мира «Шпион» и «Последний из могикан», в 1841 году был опубликован «Зверобой». Само собой разумеется, эти произведения обсуждались и в литературной среде, и в кружке «браминов» — группы университетских поэтов, возглавлявшейся Лонгфелло.
В ходе этих обсуждений зародилась идея создания национального американского эпоса. Однако для эпоса белая Америка была слишком молода. Но тут в 1846 году появилась книга «Миф о Гайавате» с изложением мифов индейцев оджибве, написанная Генри Роу Скулкрафтом (1793—1864), выдающимся этнографом, географом и первопроходцем, первым специалистом по изучению жизни американских индейцев. Скулкрафт был женат на Джейн Джонстон (1800—1842), чьё индейское имя было Обабамвава—Гежегокуа (Женщина Звука Падающих Звёзд, Проносящихся Через Небо), дочери ирландца и индианки Ошаугус—Кодайвайква (Женщина Зелёной Прерии) (1770—1840). Дедом Джейн был Вободжиг (1747—1793), вождь оджибве из Ла—Пойн в штате Висконсин. Большая часть материала для книги Скулкрафта была собрана его женой и тёщей — индианками.
Познакомившись с «Мифом о Гайавате», поэт решил на основе индейских легенд создать эпическую поэму, но использовал легенды с грубым цинизмом завоевателей. Для работы над поэмой в 1854 году Лонгфелло оставил кафедру и целиком посвятил себя творчеству. Он писал «Песнь…» с 25 июня 1854 года по 29 марта 1855 года и опубликовал 10 ноября 1855 года. Интересно, что Лонгфелло задумал свою поэму как поэтический ответ на «Калевалу», размер и ритм которой поэт воспроизвёл столь старательно, что критики то и дело обвиняют его в плагиате.
Героем поэмы стал полулегендарный индейский вождь племени мохок (онондага по происхождению) Гайавата, предположительный организатор так называемой Лиги ирокезов*. Почётный титул Гайавата сохранялся в ритуальном списке 50 вождей Лиги ирокезов в XIV—XVI веках.
* Конфедерация, или Лига ирокезов, была создана приблизительно в XVI веке или раньше. Создателями её считаются пророк Деганавида и вождь Гайавата. Племена ирокезов враждовали между собой, и Лига была создана, чтобы спасти народ от самоистребления. Злейшими врагами ирокезов было племя гуронов. Лига возглавляла войну индейцев против белых завоевателей. Существует по сей день.
Лонгфелло, опираясь на космогонические мифы индейцев, вознамерился довести повествование до времён появления белого человека. Поэт захотел объявить преемственность индейских традиций в форме мирной капитуляции индейской идеологии перед христианством. В заключительной песне поэмы Гайавата призывает своих соплеменников приветствовать «старших братьев — белых». Индейцы по сей день воспринимают эту песнь как «бесстыдное надругательство над историей и индейским эпосом».
При всём при том «Песнь о Гайавате» имела головокружительный успех у культурной публики во всём мире.
Когда в США началась Гражданская война (1861—1865), поэт предпочёл не заметить её. В творческом наследии Лонгфелло нет ни строчки о трагических событиях тех дней.
В 1868 году поэт совершил своё последнее путешествие в Европу. В поездке его сопровождали три дочери от Фрэнсис Эплтон. Американец был с честью принят поэтом—лауреатом Великобритании Альфредом Теннисоном. Посетил он и королеву Викторию, которая была большой почитательницей творчества Лонгфелло.
По возвращении в Америку поэтом был создан и опубликован в 1872 году «Христус. Таинство» — трилогия о христианстве, начиная с его истоков. Лонгфелло полагал, что именно это произведение станет вершиной его творчества, но ошибся.
В последние годы жизни Лонгфелло страдал от ревматизма, но не утратил бодрости духа и работоспособности. В частности, им был сделан перевод на английский язык «Божественной комедии» Данте.
Генри Уодсуорт Лонгфелло умер в Кембридже 24 марта 1882 года. В 1884 году в «уголке поэтов» Вестминстерского аббатства в Лондоне был установлен мраморный бюст поэта. Лонгфелло стал первым американским поэтом, удостоившимся такой чести.
В России поэзия Лонгфелло долгое время пользовалась поистине всенародной любовью. Его произведения не раз переводились на русский язык.
Первый перевод «Песни о Гайавате», сделанный Д.Л. Михайловским», появился в 1868 году. Однако эталоном переводческого искусства стал перевод поэмы, сделанный в 1896 году И.А. Буниным. За это гениальное произведение переводчик получил в 1903 году Пушкинскую премию Академии наук — высшую награду для поэтов в Российской империи.
В США гораздо большей популярностью пользуются стихотворения Лонгфелло «Стрела и песня» («Я в воздух запустил стрелу») и «Скачка Поля Ревира» («Поездка Пола Ривира»).
Псалом жизни
Не говори ты мне в печальном песнопеньи,
Что «наша жизнь лишь сон тревожный и пустой».
Есть тайный смысл всему, — всему — предназначенье;
Мертва душа того, в ком дремлет дух живой.
Жизнь не обман, не шутка и не сновиденье;
Смерть и могилы тьма не служат целью ей.
Слова: «ты прах еси, — и ты предашься тленью»,
Не о душе бессмертной сказаны твоей.
Не в наслажденьях жизнь и не в тоске унылой;
Есть и святая цель у нашего пути:
Любить, творить добро, — на сколько хватит силы,
И с каждым новым днём бодрей вперёд итти.
Вперёд! Не унывай, на свете много дела,
А время быстрое незримо улетит.
И сердце бедное, хотя и бьётся смело, —
Нам похоронный марш порой в груди стучит.
Мы на биваках здесь. Весь мир нам битвы поле;
В бою за Истину, — наперекор судьбе, —
Не будь рабом немым, не будь скотом без воли, —
Иди вперёд смелей, умри в святой борьбе.
Оставь о Будущем приятные мечтанья;
А Прошлое пускай хоронит мертвецов...
Лишь в Настоящем — жизнь! И цель в нем, и призванье
Благословенных Богом искренних борцов.
Их подвиги, их жизнь, — пример для сердца ясный
Того, что можем мы Неправду победить;
И в тёмный гроб сходя, оставить след прекрасный
На Времени песках. И после смерти — жить.
И может быть потом, — когда—нибудь, — разбитый
Волнами бурь житейских и заблудший брат
По тем следам живым отыщет путь забытый
И бодрость духа в нём они возобновят.
Проснёмся же скорей и станем на работу.
Довольно спали мы, нам бодрствовать пора!
И пусть живёт душа одной святой заботой:
Трудиться для победы Правды и Добра!
Перевод А.П. Барыковой
СТРЕЛА И ПЕСНЯ
Стрелу из лука я пустил
Не знал я, где она упала;
Напрасно взор за ней следил,
Она мелькнула и пропала.
На ветер песню бросил я:
Звук замер где—то в отдаленьи...
Куда упала песнь моя
Не мог сказать я в то мгновенье.
Немного лет спустя, потом
Стрела нашлась, в сосне у луга,
Свою же песню целиком
Нашёл я в тёплом сердце друга.
Перевод Д. Михаловского
Скачка Поля Ревира
Запомните, дети, — слышал весь мир,
Как в полночь глухую скакал Поль Ревир...
То было в семьдесят пятом году,
В восемнадцатый день апреля, — в живых
Уж нет свидетелей лет былых.
Он другу сказал: «Я сигнала жду.
Когда из города наступать
Начнут британцы, ты дай мне знать,
На Северной церкви зажги звезду, —
Одну, если сушей, а морем — две.
Я буду с конём бродить в траве
На том берегу, и, увидев сигнал,
Коня бы я в бешеной скачке погнал,
Чтоб всюду с оружьем народ вставал!
Спокойной ночи!» И вот в челноке
К Чарлстону он поплыл по реке.
Всходила луна, и призрачный свет
Залив серебрил, где стоял «Сомерсет»,
Британский военный корабль, как фантом.
Скрещение мачт и рей средь тьмы
Казалось железной решёткой тюрьмы.
А чёрный корпус, расплывшись пятном,
Дрожал, отражённый в заливе морском.
Бродил по улицам верный друг,
Чутко внимая всему вокруг.
В ночной тишине он услышал вдруг
У ворот казарм подозрительный стук,
Оружия звон и размеренный шаг.
Это идут гренадёры сквозь мрак
К судам, где британский реет флаг.
На колокольню при свете звёзд,
Мерцающих в бездне чёрных небес,
По лесенке он осторожно полез,
И голуби в страхе взлетели с гнёзд
На пыльных балках тёмных стропил.
И рой теней его обступил.
Он слушал ступенек скрип и треск,
Крыл голубиных тревожный всплеск,
И всюду была ночная тишь,
И лишь по скатам соседних крыш
Струился холодный лунный блеск.
Внизу, словно лагерь — привал мертвецов,
Стояли шатрами холмы могил,
Где каждый мертвец, как солдат, почил,
Улегшись навеки в глубокий ров.
А ветер, заняв караульный пост,
Дозором обходит ночной погост
И шепчет всем спящим: «Тревоги нет!»
На миг, словно в белый саван одет,
И он почувствовал чары луны
И мёртвой кладбищенской тишины.
Когда же очнулся, взглянул туда,
Где узким потоком речная вода
Втекала в широкий морской залив, —
Уже поднимал океанский прилив
Готовые с якоря сняться суда.
Условного знака на том берегу
Все ждёт Поль Ревир на росистом лугу.
В ботфортах, шпорами тихо звеня,
Пройдется, погладит по шее коня,
Потом в нетерпении топнет ногой
И пристально смотрит на берег другой.
Подтянет подпругу, поправит седло.
Уже от месяца стало светло,
А башня Северной церкви во тьме
Над кладбищем мрачно стоит на холме.
Все ждёт он и смотрит. Уж время прошло,
Вдруг видит — звездой огонёк замигал,
То дан с колокольни желанный сигнал!
В седло он вскочил, — повод в ладонь.
Заржал и храпит в нетерпенье конь.
Второй сигнал! Он коня погнал!
Ещё деревушка спокойно спит.
Но в лунном свете промчалась тень,
Да искру метнул дорожный кремень
У скачущей лошади из-под копыт,
И под подковой звенит тропа.
Сейчас народа решится судьба.
Та искра, что высек подковою конь,
Повсюду зажгла восстанья огонь.
Вот он на холме, и Мистик-река,
Встречая прилив, блестит, широка,
Он слышит, как ветер в ушах свистит,
Как мягко бьют под ольхой по песку
И звонко о камень гремят на скаку
Удары быстрые конских копыт.
На башне пробило двенадцать часов,
Когда проскакал он Медфордский мост.
Он слышал первый крик петухов
И яростный лай цепных собак.
С реки повеял холодный мрак,
И саван тумана одел погост.
На башне глухо пробило час,
Когда прискакал Поль Ревир в Лексингтон,
И флюгер дремал, позолотой лучась,
Когда по улице мчался он.
Окошки Дома Собраний, пусты,
Мерцали мертвенно из темноты,
Как будто той крови страшась, что тут
На площади утром ещё прольют.
Пробило два, когда наконец
У Конкорда он проскакал через мост.
Он слышал на фермах блеянье овец
И щебет проснувшихся птиц средь ветвей
Заря над лугами блеснула светлей,
Померкло мерцанье последних звёзд.
Храбрец не один ещё мирно спал,
Кто в этот памятный день на мосту
От пули мушкетов британских пал
В бою за свободу на славном посту.
Остальное по книгам известно вам:
Как пришлось британцам бежать по полям,
Как фермеры гнали наёмных солдат,
Сражая их пулями из засад.
И били без промаха в красный мундир,
Огнём прицельным со всех сторон
Врагу нанося тяжёлый урон
И на ходу вбивая заряд.
Так в полночь глухую скакал Поль Ревир.
Его тревожный призывный крик
До каждой деревни и фермы достиг,
Нарушив дремотный покой и мир.
Вдруг голос из тьмы, в дверь удар кулака
И слово, что эхом несётся в века.
То слово из Прошлого ветер ночной
Разносит над нашей большою страной,
То в час тревоги, нарушившей мир,
Народ весь, поднявшись, слышит сквозь тьму,
Как в полночь с призывом несётся к нему
На скачущей лошади Поль Ревир.
Перевод М.А. Зенкевича