2.4 Информация из Токио
Нет смысла останавливаться на разборе всех положений, выдвинутых Е. Горбуновым, но наиболее одиозным из них надо дать краткую оценку.
В этом разделе Горбунов, отмечает, что с началом войны Германии против СССР, на первый план деятельности резидентуры «Рамзай» выдвинулась основная задача обеспечить советское военно-политическое руководство достоверной информацией о стратегических планах Японии в отношении своего северного соседа «И в Москве с нетерпением ждали, что скажут разведчики в Токио. После 22 июня в Москве уже по другому относились к информации группы. Ушло в прошлое недоверие и сомненение. Тем более, что информация группы подтверждалась и перепроверялась информацией политической разведки».
Автор вскользь отмечает, что в 1996 году Пресс-бюро Службы внешней разведки опубликовало 25 радиограмм политической разведки, в которых дается позиция Японии в отношении СССР в 1941 году. В 1997 году было опубликовано также 20 радиограмм, пере-данных группой «Рамзай» с 23 июня до конца работы группы.
Действительно в 1996 году в журнале «Новая и новейшая история», № 1 были опубликованы рассекреченные сообщения под заголовком «Позиция Японии в отношении СССР в 1941 г. по материалам службы внешней разведки РФ». Изучение 25-и сообщений (12 – токийские, 8 – китайские и 5 – лондонские), составленных за период с 10 марта по 24 декаб ря 1941 года на основе шифрограмм из резидентур внешней разведки, показало, что в них наряду с интересной информацией встречается дезинформация. А самым главным недостат-ком являлось то, что вплоть до ноября в них не было ясности в каком направлении Япония двинет свои вооруженные силы (на «север» или на «юг»).
Что касается радиограмм Зорге, они были напечатаны в 1997 г. в 1-ом томе солидного труда - «Русский архив: Советско-японская война 1945 года: история военно-политического противоборства двух держав в 30-40-е годы. Документы и материалы», подготовленном Институтом военной истории Министерства обороны Российской Федерации.
Горбунов правильно отмечает, что обе разведки своевременно среагировали и уже в первые дни направили в Москву информацию. Вместе с тем автор ошибается, говоря об изменении отношения к Зорге со стороны Центра, если иметь в виду «Истоки политического недоверия ИНСОНУ» от 11 августа 1941 г. (см. раздел «45. Очевидная подлость»).
Разбирая содержание шифрограмм Зорге и их важность, автор одновременно подчеркивает, что «Информация группы «Рамзай» дополнялась сообщениями политической разведки из Токио. Судя по содержанию того немного, что было рассекречено, ИНО имело солидные источники в японской столице». Здесь, во-первых, проявлена небрежность, так как иностранный отдел ВЧК, ГПУ и ОГПУ НКВД существовал до 10 июля 1934 г. В описываемый автором период внешняя разведка называлась не ИНО, а Первым управлением НКГБ СССР (июль 1941- апрель 1943 г.). Во-вторых, Горбунов, ссылаясь на шифровку от 5 июля 1941 (ее текст приводится в сборнике документов «Органы безопасности СССР в Великой отечест-венной войне, сборник документов. НАЧАЛО»: «Из сообщения токийской резидентуры НКГБ СССР о планах Японии в отношении СССР»), повторяет в своем изложении оши-бочные сведения о том, что «скоро будут закончены приготовления к операции на юге, после чего сразу же (выделено – Ю.К.) начнется наступление в этом направлении». Эта ин-формация, была, по меньшей мере, неточной, так как никакого особого наступления японцев не было. После переговоров с правительством Франции в Виши 29 июля 1941 г. состоялась официальная церемония подписания соглашения о совместной обороне между Японией и Французским Индокитаем. Японские войска вступили на территорию Южного Индокитая и заняли французские базы. Что касается Сингапура, то действия против него начнутся в начале декабря 1941 года и захватят его в феврале 1942 года.
Не известно что послужило автору источником для шифрограммы от 7 июля 1941 г.
Горбунов относит к числу дезинфомационных шифротелеграмму Зорге от 10 июля 1941 г. только за то, что, даже по его предположению, немецкий посол в Токио допустил непреднамеренную ошибку «Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска». Но из второй части шифровки ведь ясно, что посол оговорился, так как речь шла о линии Ленинград-Москва-Харьков. Полагаю, что немецкому послу более простительна ошибка со Свердловском, чем Горбунову с ИНО.
Интересно посмотреть, как Горбунов постепенно подводит читателя к нужной ему оценке. Начинается все за здравие. Приводятся примеры шифровок Зорге и политической разведки о позиции Японии с момента нападения Германии на СССР до начала июля 1941 год и подчеркивается, что «В начале июля Зорге в Москве верили» и что «При этом информация поступала из двух независимых источников и взаимно дополняла друг друга». Автор из анализа донесений внешней и военной разведок дает вывод, что «Внезапное нападение японских войск на дальневосточные границы в это время не планировалось»,
Но далее автор критикует сообщение Зорге в шифрограмме от 30 июля 1941 г. о том, что «Источники Инвест и Интери сказали, что в порядке новой мобилизации в Японии будет призвано более 200.000 человек. Таким образом, к середине августа месяца в Японии будет под ружьем около (выделено – Ю.К.) 2 миллионов человек.». Горбунов пишет, ссылаясь на разведсводку Разведуправления по Востоку № 1 на 1 февраля 1941 г., что «Цифры были яв-но занижены и не соответствовали действительности» и что по состоянию на 1 февраля 1941 г. общая численность сухопутных войск определена в 2.145.000 человек».
Однако данные, опубликованные в книге японского полковника, бывшего штабиста-оператора Хаттори Такусиро «Япония в войне 1941-1945 гг.» на странице 102 указывается численность сухопутных войск в 1941 году в 2 миллиона 25 тысяч человек, а с учетом 85 ты-сяч человек в ВВС – 2 млн. 100 тысяч человек. Отсюда следует, что значительных расхождений не было.
В тоже время Горбунов, цитируя остальную часть текста шифрограммы, не подчеркивает ее особую важность, так как в ней сообщалось, что «Начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная Армия фактически потерпит поражение от немцев, в результате чего оборонительная способность на Дальнем Востоке будет ослаблена».Такова точка зрения группировки Коноэ, но как долго намерен выжидать японский Генштаб это трудно сейчас сказать (выделено – Ю.К.). Источник Инвест убежден, что если Красная Армия остановит немцев перед Москвой, в этом случае японцы не выступят», а выделяет резолюцию Ильичева, о которой уже писалось.
Горбунов допускает странную ошибку когда пишет, что «Руководство Разведупра было новым. Ни людей, ни деталей разведывательных операций они не знали…». На самом деле это утверждение не соответствует действительности, так как генерал Ф. Голиков был начальником Разведывательного управления с июля 1940 г., его заместитель А. Панфилов служил на руководящих постах в Управлении с 1939 г., начальник политотдела РУ И. Ильичев - с декабря 1938 г. К слову, Панфилов знал работу многих разведчиков и был в курсе дел осо-бо важных резидентур. Другое дело, что частая смена начальников оперативных отделов, их подстраивание под мнение начальства, особенно Ильичева, приводили к существенным ошибкам в работе.
Здесь нет смысла вновь разбирать отношения между Центром и Зорге, так как это уже сделано ранее. Принципиальным является другое, что Горбунов не захотел выделить особую важность именно сообщений, добытых Зорге и его соратниками, о стратегических аспектах политики японского правительства в отношении Советского Союза, не подчеркнул уникальность положения Одзаки - соратника Зорге, как источника наиболее достоверной информации из ближайшего окружения премьер-министра Ф. Коноэ. При этом автор так и не определил свою позицию в характере взаимоотношений Центра и Зорге. Но далее, Горбунов возвращается к записке Гендина от 14 декабря 1937 года на имя Сталина, а также приводит недобросовестную характеристику Зорге из докладной от 11 августа 1941 года за подписью генерала Колганова и заключает, что «Под сомнение ставилась вся дальнейшая информация группы «Рамзай», и эти сомнения высказал непосредственный начальник Зорге».
Наряду с разбором результатов информационной деятельности резидентуры «Рамзай» автор приводит оценку самого Зорге. Горбунов подчеркивает, что «Разведупр в своих взимоотношениях с резидентурой «Рамзай» исходил из двойного стандарта. В Москве признавали достоверность и ценность информации, которая поступала из Токио. Многие радиограммы группы (резидентуры Зорге – Ю.К) докладывались руководству страны и, конечно, сомнений не вызывали. Но когда дело касалось личности Зорге, когда руководство требовало справки и характеристики на этого разведчика и его товарищей по группе, то исполнители берут дело Зорге и пользуются старыми политическими оценками, которые дава-лись ему еще в 1937 году. Вся положительная деятельность группы в 1938-1941 годах в расчет не принимается (выделено – Ю.К.)».
Это положение Горбунов подтверждает ссылками на мнение полковника Покладока о Зорге, на отрицательную резолюцию Сталина в 1936 году, докладную Гендина, особенно на записку генерала Колганова от 11 августа 1941 г. К слову, рассматривая документ от 11 августа Горбунов вновь проявляет небрежность, написав, что Сироткин якобы выдал Зорге в конце 1933 года, хотя в документе Колганова написан 1938 год.
Указанные выше рассуждения автора будут рассмотрены в главе «Загадки».
Особое место в этом разделе занимает отношение к информации Зорге о том, что нападение японцев на нашу страну отложено на весну 1942 года.
Сарказм Горбунова в отношении того, что ряд авторов возвели Зорге в роль «спасителя» Москвы на основании текста радиограммы от 14 сентября 1941 года не уместен. Об этом подробно говорится в главе XV «Битва под Москвой» данной книги, но на двух моментах следует остановить внимание читателя уже здесь. Во-первых, Зорге передал несколько принципиально важных радиограмм, касающихся обороны Москвы. В частности, Горбунов проигнорировал шифровки Зорге от 11 сентября и 4 октября и понятно, почему он это сделал. Ведь всё подгоняется им под одно – Зорге или ничего не сделал существенного, или не сообщил ничего нового. При этом он это пытается сделать руками самого Разведывательного управления, ссылаясь на спецсообщение № 661584 от 19 сентября 1941 года, в котором суть изложена в заключительном абзаце: «Однако, несмотря на отсутствие единства в правящих кругах Японии, нет никаких признаков ослабления подготовительных военных мероприятий для нападения на СССР». Из этого Горбунов делает вывод: «Иными словами, подготовка к нападению на Советский Союз продолжается, и угроза войны на Дальнем Востоке остается, несмотря на все заверения из Токио о том, что после 15 сентября СССР может считать себя на Дальнем Востоке свободным от угрозы войны».
Далее Горбунов, ссылаясь на донесение политической разведки от 20 сентября из Шанхая, пишет о том, что оно косвенно подтверждает вывод в сообщении Разведывательного управления, так как в нем отмечалось: По нашим сведениям, военные руководители Японии считают вопрос войны с СССР решенным и ждут удобного случая…В японском Генштабе утверждают, что Владивосток будет блокирован в сентябре и одновременно начнется наступление из Кореи и из Монголии на Верхнеудинск». Горбунов делает заключение, что «Как видно, информация политической разведки была иной, чем категорическое утверждение группы «Рамзая».
И опять Горбунов пишет невпопад. Во-первых, давно было известно из донесений совет-ского посла в Китае А. Панюшкина о провокационных сообщениях китайских властей, что-бы столкнуть СССР с Японией. Во-вторых, использован сомнительный источник, так как еще в 1934 году Верхнеудинск был переименован в Улан-Удэ, столицу Республики Бурятия.
При этом, Горбунов допускает еще одну грубую ошибку, когда пишет, ссылаясь на сообщение политической разведки от 20 сентября, что японцы начали сбор сведений о Красной Армии, но в действительности они давно, постоянно и целеустремленно вели разведку не только Дальнего Востока, но и других районов Советского Союза, делясь добытой информацией с немцами.
Но Горбунов не сдается и пишет: «И, хотя выводы руководства разведки и информация политической разведки расходились с категоричными утверждениями радиограмм Зорге, положение на фронтах было настолько тяжелым, что возможной угрозой нападения Японии пришлось пренебречь (выделено – Ю.К.) – удержание столицы было первостепенной задачей…….Из 17 переброшенных с Дальнего Востока дивизий 6 были направлены на Ленин-градское стратегическое направление, а 11 – на Московское».
Содержание абзаца, его суть попахивает авантюризмом в принятии решения Сталиным по принципу «Авось на Дальнем Востоке пронесет и Япония все же не нападет!».
Но жизнь показала, что сообщения Зорге в Москву 11 и 14 сентября, а также 4 октября о том, что в 1941 году Япония войну против СССР не начнет, перенеся ее на весну 1942 г., Сталин взял за основу и принял решение о переброске войск с Дальнего Востока. При этом, он не пренебрегал возможной угрозой нападения Японии и поэтому утверждение автора не соответствует действительности. Об этом подробно говорится в разделе «41. Резидентура «Рамзай» мобилизует все силы», главе XV «Московская битва» и читатель, ознакомившись с главой увидит не только действия Зорге и его соратников в этот исключительно тяжелейший час для нашей страны, но и комплекс взвешанных решений, принятых Верховным главнокомандующим.
К слову, только 19 ноября 1941 года из резидентуры внешней разведки в Токио было сообщено, что «Даже при самых неожиданных оборотах Япония до весны не выступит против СССР». Объективно эта информация неизвестной степени достоверности пришла намного позже информации, полученной от Зорге, и к тому же Сталин уже отдал приказ о переброске дивизий с Дальнего Востока под Москву.
Не кажется ли странным, что в конце раздела Горбунов приводит два сообщения без указания источников, якобы разосланные 26 октября 1941 г. начальником Разведывательного управления командующим армиями Дальневосточного фронта: «1.Из Стокгольма сообщают, что 26-28 октября выступят японцы. Основной удар – Владивосток. 2. Из Вашингтона сообщают – по мнению высших военных китайских властей, японское нападение на Сибирь произойдет в ближайшие дни», которые как по заголовку, общей форме, так и по содержании являются чистопробной «дезой».