«ПОРОЙ ОПЯТЬ ГАРМОНИЕЙ УПЬЮСЬ...»
Октябрь серебристо-ореховый,
Блеск заморозков оловянный,
Осенние сумерки Чехова,
Чайковского и Левитана.
Б. Пастернак
Фортепианный цикл «Времена года» П.И.Чайковского – произведение программное. Двенадцати месяцам года соответствуют 12 пьес. У каждой название и эпиграф в стихах, указывающие на то, что музыка навеяна русской природой, русским национальным характером.
Какая пьеса из «Времён года» нравится мне больше всего? Элегический свет «У камелька»? «Гармошечные» аккорды «Масленицы»? Мартовская «Песня жаворонка»? Простенький мотивчик апрельского «Подснежника»? Волны «Белых ночей»? Музыкальные темы песни любви – «Баркаролы», напоминающие о моей любимой Татьяне?..
Нет, пожалуй, всё-таки «Осенняя песня». «Осень! Обсыпается весь наш бедный сад. Листья пожелтелые по ветру летят...» Эпиграф из стихотворения А.К.Толстого и музыка Чайковского вызывают в воображении картины осенней природы: листопад, шуршание листвы под ногами, огромные стволы старых лип и дубов в аллее; а где-то вдалеке, в просвете между двумя рядами деревьев – серое северное осеннее небо. Много¬численные повторы и вариации музыкальных фраз создают впечатление то кружения кленовых листьев по ветру, то шума осеннего мелкого дождичка за окном...
«Октябрь уж наступил...» Как-то уж так получается, что осень ассоциируется у нас с поэзией А.С. Пушкина. «Роняет лес багряный свой убор...» («19 октября» 1825 г.). И снова – октябрь. И снова – Пушкин. И снова – «Осенняя песня». Слушаю игру пианиста, или оркестровое переложение, или эту же мелодию в исполнении народных инструментов (дрожащие звуки домр – как струи дождя, словно дрожание веток на ветру). И чаще всего вижу мысленным взором не что иное, как парк в пушкинском Михайловском, «приют отшельника», как сказал о нём К.Г.Паустовский. Осенью 1835 г. А.С.Пушкин побывал в деревне. Свои впечатления он выразил в стихотворении «…Вновь я посетил...» Мне кажется, что оно по настроению созвучно мелодии «Осенней песни».
Философские рассуждения поэта о ходе времени своим элегическим тоном соответствуют первым фразам пьесы. В них звуки сплетаются, переплетаются, отражаются один в другом. Фразы вторят друг другу, видоизменяясь. Широко, свободно разливается мелодия, вызывая в моём представлении рощи, холм лесистый, озеро, волнуемое осенним ветром. Арпеджио (исполнение звуков аккорда вразбивку), заканчивающее эту часть «Осенней песни», звучит будто всплеск волны, словно вздох поэта об «иных берегах, иных волнах». Затем два музыкальных фрагмента почти повторяют один другой, будто пейзаж («нивы златые, пажити зелёные», деревни на берегу, мельница) и – тише – его отражение. Мелодия идёт вверх, подобно тому как «в гору подымается дорога, изрытая дождями»... В последней части «Осенней песни» та же мелодия, что и в начале. Описывая три сосны, Пушкин подчёркивает: «они всё те же». Однако на самом деле всё меняется: финальные фразы музыкального произведения находят своё новое, меланхолическое завершение. Светлой грустью окрашено и размышление Пушкина о соснах и о прошлом («некогда всё было пусто, голо»), о настоящем («старый холостяк», «зелёная семья»), и о будущем («Здравствуй, племя младое, незнакомое!»). Могучий поздний возраст «младой поросли» сосенок – это время внуков поэта. Осенняя, увядающая природа склоняет к размышлениям о смене поколений. Мелодия Чайковского постепенно замирает. Но мы знаем, что за тремя пиано последних звуков «Осенней песни» последует задорная мелодия «На тройке», кружение снежинок в вальсе «Святки», а там – опять январь. Как у Бориса Пастернака: «Смотришь, там и Новый год...» И можно слушать «Времена года» пьесу за пьесой, месяц за месяцем, подчиняясь неумолимому ходу времени. Слушая пьесы Чайковского, я всякий раз ощущаю слитность русской музыки, поэзии и природы.