Великий композитор современности Георгий Свиридов писал: «Слово несёт в себе Мысль о мире (ибо оно предназначено для выражения мысли.). Музыка же несёт Чувство, Ощущение, Душу Мира. Вместе они образуют Истину Мира».
Поиски Истины Мира пронизывают пушкинскую «маленькую трагедию» «Моцарт и Сальери». Музыка в ней – действующее лицо, вступающее в диалог с заглавными персонажами. Само построение пьесы напоминает сложное музыкальное произведение (например, сонату) с несколькими темами, развивающимися параллельно. Божественная музыка Моцарта пробуждает в Сальери не светлые чувства, а зависть и желание справедливости, понятой своеобразно. Сальери не слышит мировой гармонии, поэтому Моцарт ему кажется «гулякой праздным», которому «бессмертный гений» даётся не за заслуги, а так просто. Моцарт же слышит мировую гармонию и понимает, что передаёт её в своих произведениях не точнее, чем слепой скрипач по слуху подбирает его собственные мелодии. Как Моцарт смеётся над игрой слепого, так и Бог, быть может, смеётся над музыкой Моцарта.
На музыкальном материале в пьесе рассматривается проблема «гений и злодейство». Первый музыкальный отрывок, предваряемый словесным объяснением Моцарта (при постановке я бы выбрала здесь Фантазию ре минор для фортепиано), укрепляет Сальери в его решимости убрать великого композитора со своего пути. Моцарт – жрец «единого прекрасного», музыка рассеивает все его тревоги: он, как Дон Гуан, «петь готов», «рад весь мир обнять», он любит Сальери за его прекрасное чувство музыки, за его гений. Он отгоняет от себя мысли о «чёрном человеке», ему не хочется расставаться со своим «Реквиемом». Он с открытой душой играет для Сальери, уже отравленный им. А Сальери, «восторгом дивно упоенный» от музыки Моцарта, отравляя его, полагает, что злодейство – поступок, равный по гениальности «Реквиему» Моцарта. Эта музыка совершает чудо: она заставляет Сальери почувствовать свою ничтожность и величие гения Моцарта, который живёт и будет жить в музыке вечно. Моцарт и Сальери у Пушкина – не столько конкретные исторические лица, сколько два типа художников. Поэт не выясняет и не утверждает, отравил ли реальный Сальери реального Моцарта. На вопросы, поставленные автором в этом произведении, каждый читатель (а лучше, конечно, зритель) находит ответы сам, прислушиваясь к совести.
Как замечательно сказал Пушкин о музыке: «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь – мелодия...»
Всякий желающий познакомиться с музыкальной культурой России пушкинского времени изрядную долю своего любопытства сможет удовлетворить, читая Пушкина.
В романе «Евгений Онегин» – «энциклопедии русской жизни» – музыка звучит на столичных и деревенских балах, в деревенской гостиной, в театре, в избушке, над Невой и на берегу безымянной речки... Автор крупным планом показывает нам музыкальные инструменты:
...Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина... (скрипка в петербургском театре);
...Рёвом скрыпок заглушён
Ревнивый шёпот модных жён (в столице на балу);
...рожок
Пастуший будит селянина;
...Вдруг из-за двери в зале длинной
Фагот и флейта раздались ...
(на именинах Татьяны);
Садился он за клавикорды
И брал на них одни аккорды (Ленский накануне дуэли);
Потом приносят и гитару...
(соседской Дуне) и т.п.
Удивительна звукопись в изображении танцев. Вальс, вошедший в моду после Венского конгресса 1815 г., вначале танцевали на две, а не на три доли:
Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный,
Чета мелькает за четой...
В описании мазурки сливаются воедино зрительные и звуковые образы:
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале всё дрожало,
Трещал паркет под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы.
Теперь не то – и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Ещё мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же...
Уездные барышни удовлетворяли свою тягу к прекрасному домашним музицированием. Как популярна была ария из «Днепровской русалки»! И как безжалостно её уничтожил сарказм Пушкина:
И запищит она (бог мой!):
«Приди в чертог ко мне златой!»
К.Веберу повезло больше. «Разыгранный Фрейшиц перстами робких учениц» – здесь речь идёт об опере немецкого композитора «Вольный стрелок». В России по цензурным соображениям она называлась «Волшебный стрелок» (Боже упаси, никаких вольностей!). В 1820-21 гг., в момент написания Татьяной письма, опера была последней музыкальной новостью Европы.
«Европы баловень – Орфей», «упоительный Россини» – тоже современный Пушкину композитор, его произведения поэт мог слушать в исполнении итальянской оперной труппы в Одесском театре.
Он звуки льёт – они кипят,
Они текут, они горят,
Как поцелуи молодые,
Все в неге, в пламени любви,
Как зашипевшего Аи
Струя и брызги золотые...
Однако романтический восторг не удерживает поэта от объективного заме¬чания: «Он вечно тот же, вечно новый». Пушкин имеет в виду известный факт, что Россини не успевал писать увертюры к новым операм и часто ис¬пользовал одну и ту же увертюру в нескольких сочинениях.
Родоначальник русской национальной музыки М.И.Глинка, современник и хороший знакомый Пушкина, черпал вдохновение в народных мотивах, утверждая, что музыку пишет народ, «а мы, композиторы, её только аранжируем». Так и А.С.Пушкин не стал бы великим национальным поэтом без погружения в стихию народного слова, народной философии, народной музыки. В «Евгении Онегине» впервые в русской литературе без стилизаций показано народное музыкально-поэтическое творчество. Это, например, обрядовые песни: «и с пеньем в церковь повели», «и вынулось колечко ей под песенку ста¬ринных дней» и т.п. Гений Пушкина позволял ему настолько проникнуться духом народной песни, что, по словам фольклористов, его сочинения порой неотличимы от подлинных произведений народного творчества.
В «Онегине» это песня «Девицы, красавицы» со свадебной символикой («вишенье» – парень, «смородина» – девушка). По михайловским впечатлениям написаны «Песни о Стеньке Разине», о «самом поэтическом лице нашей истории». Будучи в южной ссылке, Пушкин переложил в стихи молдавскую («Чёрная шаль») и цыганскую песни («Старый муж» – песня Земфиры из поэмы «Цыганы»). Он использовал в поэме «Кавказский пленник» черкесские народные мотивы («В реке бежит гремучий вал»), в поэме «Бахчисарайский фонтан» – татарские («Дарует небо человеку»). В стихах его звучат грузинские напевы («Не пой, красавица при мне...»), украинские («Казак», «Гусар»), а также сербские (в «Песнях западных славян»), шотландские («Ворон к ворону летит» и «Воротился ночью мельник») и испанские («Ночной зефир» и «Перед испанкой благородной»).
В творчестве Пушкина мы нередко встречаем старинные, но до сих пор не забытые русские народные песни.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила.
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.
(«Зимний вечер», 1825)
В трагедии «Борис Годунов» он использовал историческую песню «Как во городе было во Казани». Старинная разбойничья песня «Не шуми ты, мати, зелёная дубравушка» в незаконченной повести «Дубровский» подчёркивает бутафорский характер разбойничьей ватаги мятежного дворянина, в то время как в «Капитанской дочке» пение пугачёвцев, обречённых на виселицу, о которой идёт речь в песне, наполняет душу героя «пиитическим ужасом» и жа-лостью к пока могущественным злодеям.
Не случайно первыми в народ ушли именно те произведения Пушкина, которые были навеяны фольклором: жестокий романс «Под вечер, осенью ненастной», тюремная песня «Орёлик молодой» (по стихотворению «Узник»), баллада «Казак» и т.п. Среди романсов, написанных на стихи поэта при его жизни (два или три десятка произведений более или менее известных авторов), опять же большую часть составляют песни на народные мотивы.
Ещё во время учёбы в Лицее двое сокурсников – Н.А.Корсаков и М.Л.Яковлев – начали сочинять мелодии на стихи Пушкина. Самое известное из их произведений, однако, написано позже – это «Зимний вечер» («Буря мглою небо кроет») Михаила Яковлева.
Автор нескольких романсов на стихи Пушкина, композитор И.Геништа, познакомился с поэтом в Москве, в салоне княгини З.А.Волконской, которая исполняла «Элегию» («Погасло дневное светило») на прощальном вечере в честь Марии Волконской (Раевской), отъезжавшей к мужу-декабристу в Сибирь.
Известные композиторы: А.Алябьев, А.Верстовский, М.Виельгорский и др. – сочиняли не только романсы, но и музыку к драматическим и балетным постановкам. В Петербурге в 1823 г. балетмейстер Д.Дидло поставил балет «Кавказский пленник, или Тень невесты» на музыку К.Кавоса. В Мос¬кве в 1821 г. в театре Пашкова дома состоялась премьера балета Ф.Шольца «Руслан и Людмила, или Низвержение Черномора, злого волшебника». Это было первое сценическое воплощение пушкинских сюжетов. В 1824 г. на сцене только что отремонтированного Большого театра москвичи смогли увидеть инсценировку «Черной шали» на музыку А.Верстовского.
В 1828 г. Пушкин встречался с Глинкой и приезжавшим в Петербург А.С.Грибоедовым. Дипломат и драматург, одарённый и музыкально, привёз из Грузии народную мелодию, которую обработал Глинка, а Пушкин уже после этого сочинил стихи, и получился романс «Не пой, красавица, при мне».
Кто из композиторов только не использовал это стихотворение впоследствии для своих романсов! И безвестные дилетанты, и Н.Римский-Корсаков, и Т.Хренников. Но, бесспорно, лучший из них – наиболее широко извест¬ный романс С.В.Рахманинова.
Романс Глинки, созданный ещё при жизни Пушкина, – «Я здесь, Инезилья» – попал даже в телефильм «Большая перемена». Помните, Нелли Леднёва поёт Нестору Петровичу серенаду?
На слуху у нас и страстный порыв «В крови горит огонь желанья», и романтическая лёгкость «Адели», и имитация безыскусного музицирования деревенской барышни («фортепьяно вечерком») – «Признание»: «Я вас люблю, хоть я бешусь...»
Особенно полно и неразрывно обаяние поэтического слова Пушкина слилось с волшебной музыкой Глинки в непревзойдённом шедевре «Я помню чудное мгновенье...» Интересно и романтично получилось, когда композитор посвятил музыку дочери той, к кому обращены стихи, т.е. дочери Анны Керн Екатерине Ермолаевне. Но всё же, когда звучит романс, а тем более в. исполнении С.Я.Лемешева, думаешь не об его истории, а о том, что «гений чистой красоты» – это само искусство, воплощённое в нём.
Младший друг и последователь Глинки, Александр Сергеевич Даргомыжский (1813–1869) всю свою творческую жизнь развивал его традиции вокальной пушкинианы. Молодой композитор в 1836 г. встречался со своим великим тёзкой в петербургских салонах Карамзиных, Виельгорских и других культурных центрах столицы. Следуя пожеланию поэта, он сочинил кантату «Торжество Вакха» на его стихи (к сожалению, уже после смерти Пушкина), которую потом переделал в лирическую оперу-балет. Новым словом в музыке были и серенады – хоровые трёхголосные песни, в том числе и на стихи Пушкина. Вслед за Глинкой Даргомыжский выбрал «Где наша роза» и «Пью за здравие Мери». Он также написал 29 романсов на стихи Пушкина. Оригинальна его юмористическая сценка-диалог «Мель¬ник», интонационная характеристика героев которой хорошо запоминается слушателями:
«Вот уж сорок лет живу,
Ни во сне, ни наяву
Не видал до этих пор
Я на вёдрах медных шпор...»
«Что делать, не могу шагнуть без него», – эти слова Даргомыжского о любимом поэте мог бы справедливо сказать и о себе Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844–1908), выдающийся русский композитор, морской офицер и путешественник. Его любовь к восточным мелодиям и романтическому колориту отразилась в его романсах на стихи Пушкина: «На холмах Грузии» (часто исполняется и сейчас), «Заклинание», «Для берегов отчизны дальней», «Редеет облаков летучая гряда», «Ненастный день потух», «Эхо», а также в двух ариозо для баса: «Анчар» и «Пророк», – вокальных произведениях, сочетающих в себе черты баллады и монолога. Примерно в одно время с ариозо, в преддверии столетия со дня рождения Пушкина, Римский-Корсаков сочинил также кантату «Песнь о Вещем Олеге».
Поэзия Пушкина очень привлекала Цезаря Кюи (1835–1918): тому подтверждение – семь романсов на стихи Пушкина и Лермонтова, 25 романсов на стихи Пушкина, в том числе «Сожжённое письмо», «Царскосельская статуя», «Я вас любил», «Воспоминание», «Ты и вы» и др.
Романсы на стихи Пушкина писали такие композиторы, как А.П.Бородин, А.Т.Гречанинов, А.К.Глазунов, И.Ф.Стравинский, Ю.А.Шапорин, С.С.Прокофьев, В.Я.Шебалин, Д.Д.Шостакович, Т.Н.Хренников, Г.В.Свиридов и др. Всех, даже самых знаменитых композиторов, и не перечислишь. Иногда музыкальная память помогает нам представить того или иного автора по одной-двум мелодиям.
Среди сотни романсов, авторов которых привлёк пушкинский шедевр «Я вас любил», право на бессмертие заслужил тот, что принадлежит перу Б.Шереметева, композитора-любителя, родственника Вяземских. Самый мелодичный, он гармонирует с пушкинским сдержанным и волнующим стихом.
Скоро полтора века звучит взволнованная мелодия романса А.Г. Рубинштейна «Ночь»: «Мой голос для тебя и ласковый и томный...»
К 150-летию со дня рождения Пушкина С.С.Прокофьев сочинил два пушкинских вальса, мелодия одного из них давно стала позывными всякого пушкинского концерта, вечера, фестиваля и т.п.
Завораживает нас мелодия романса А.Власова «Фонтану Бахчисарайского дворца»: звуки арфы в аккомпанементе рассыпаются подобно драгоценным водяным блёсткам:
Фонтан любви, фонтан живой,
Принёс я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слёзы...
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной.
Ах! лейся, лейся, ключ отрадный,
Журчи, журчи свой мне быль...
Удивительно, но в душу пушкинского стиха проник, прикоснувшись к тайне самого русского нашего поэта, английский композитор Бенджамен Бриттен (1913–1976). Не зная русского языка, работая с подстрочником, он смог слить слова с музыкой, которая выразила чувства поэта, композитора, певицы и слушателя. Вокальный цикл Бриттен писал в Армении, вдохновляемый Мстиславом Ростроповичем и Галиной Вишневской, и посвятил своё сочинение певице (1966).
Многогранность пушкинского творчества, неоднозначность образов и широта идей вдохновляли композиторов на создание сложных, многоплановых произведений.
Прикоснувшись в начале творческого пути к лирике Пушкина в шести романсах, среди которых озорной и вдохновенный «Подъезжая под Ижоры» (1935), Георгий Свиридов (1915–1997) явился автором Концерта для хора «Пушкинский венок» (1979). По велению музыки мы переносимся с Запада на Восток, из деревни в Царское Село, из зрелых лет к началу жизни молодой, постигая всё сущее от маленьких деревенских радостей до подлинных высот духа.
Зорю бьют. Из рук моих
Ветхий Данте выпадает.
На устах начатый стих
Недочитанный затих –
Дух далече улетает...
Незатейливый воинский сигнал вызывает ассоциации с прежними временами и воспоминания обо всей жизни поэта. Хоровой аккомпанемент к «Стрекотунье-белобоке» рисует наглядный образ птицы. По-своему решил композитор интерпретировать стихотворение «Пью за здравие Мери», не повторяя своих предшественников. Ослепительные брызги света и радостная бодрость: «Мороз и солнце; день чудесный!» чем-то напоминают музыку Свиридова к кинофильму «Метель». Послушайте блестящий «Вальс» и «колокольчик однозвучный» в «Тройке»; прислушайтесь к голосам певчих в «Венчании»; полюбуйтесь пушкинским пейзажем «Весны и осени». А вспомните знаменитый «Романс» – симфоническое произведение, в котором средствами одной только музыки передаётся любовь к поэзии Пушкина и ко всем романсам на его стихи.
В создании музыкальной кинопушкинианы принимали участие такие мастера, как Т.Н.Хренников («Руслан и Людмила»), С.С.Прокофьев («Пиковая дама»), А.Г.Шнитке («Сказ про то, как царь Пётр арапа женил», мультфильмы А.Хржановского по рисункам Пушкина), И.И.Шварц («Станционный смотритель»). Его «дорожные» романсы: «Я ехал к вам...», «Долго ль мне гулять на свете...» – словно написаны в пушкинское время.