БРЮКИ ПРЕВРАЩАЮТСЯ…
Во времена моего дошкольного детства мальчики-сверстники, в своём подавляющем большинстве, брюк не носили. Джинс и спортивных костюмов, как в нынешние времена, тогда в продаже не было. В провинции летом пацаны носили либо шорты, либо шаровары. Зимой – утеплённые шаровары. Брюки как у взрослых, мальчишки начинали носить, только став школьниками. Либо их по случаю надевали редкие сверстники-задаваки из зажиточных семей. Я среди задавак не числился, а потому шаровары мне, если можно так сказать, были очень к лицу. Носил я их ежедневно и на улице, и в кино в них ходил, и на рыбалку, и когда мы шли чопорно в гости.
Шаровары тогда были – как сейчас молодёжный рюкзак. В них всегда лежало самое необходимое: осколок чёрного стёклышка для смотрения на солнце; шарики от подшипника – очень были нужны, но уже не помню – зачем; фантики от конфет для игры в фанты и для зарывания клада; чика – отлитый в ложке кусок свинца для битья монет при играх в «пристенок» и в «ямку»; огрызок гранёного красно-синего карандаша для мудрых надписей на заборах и стенах; кусочек гудрона, который в те времена за неимением в продаже жевательных резинок жевала вся детвора… И ещё иногда что-нибудь лежало.
Мои рогатки при выходе из дома я всегда доставал из потаённого места: сбоку деревянной лестницы в подъезде двухэтажного дома отходила дощечка. Этот тайник был наш с соседом Серёжкой. В нём хранились не только рогатки, но и незакрывающийся перочинный нож-складник для игры в «ножички», увеличительное стекло, бензиновая зажигалка, а также папиросы. О нашем тайнике знал ещё лишь пятиклассник Аркашка со второго этажа, который и показал нам этот тайник. Наши с Серёжкой драгоценности, кроме папирос, Аркашке были неинтересны.
…Уже год я жил у дедушки с бабушкой в одном из южно-уральских городков, а не с родителями в Сибири. В этом городке я и должен был осенью пойти в школу, но, увы, классы оказались переполнены, и меня не приняли, сказав, что, так как мне ещё нет семи лет, то ничего страшного нет в том, что я пойду на следующий год. Это им – не страшно, а мне было очень обидно, ведь все мои сверстники пошли в школу, а меня – приезжего, не взяли, несмотря на то, что я уже бегло читал, считал до тысячи и знал всю таблицу умножения. Пока сверстники с утра и до обеда были в школе, я гулял по двору один. Вечерами же школьники торопились делать домашние задания, а потому эта зима для меня была слишком долгой и скучной. Я очень ждал выходных, когда можно было целый день поиграть с друзьями во дворе.
Дедушка работал на нефтяной буровой, а бабушка – в техникуме, где на Новый Год ей дали пригласительный билет на «Ёлку» – утренник, устраиваемый для детей сотрудников. На утреннике я был чуть ли не самым активным участником. За каждое рассказанное стихотворение или спетую песню Дед Мороз одаривал подарком. Подарками, в основном, были детские книги, и я заработал аж целых шесть книжек. Хорошо ещё, что все подаренные мне книжки оказались разными, потому что один мальчик устроил истерику из-за того, что ему подарили две одинаковые книжки.
Плохо было другое: мне очень хотелось, чтобы хотя бы одну книжку мне вручила Снегурочка, но она, как назло, дарила другим детям, а меня одаривал только Дед Мороз. И всё-таки я своего дождался: Снегурочка подарила мне настоящий калейдоскоп! А потом ещё и Дед Мороз вручил мне… брюки. Настоящие брюки с карманами и ширинкой. Плотная крепкая ткань тёмно-синего цвета с чёрными крапинками в виде квадратиков. До сих пор помню слова взрослых: «Не маркие!». Ох, и обзавидовались же обступившие меня мальчишки, трогая брюки и повторяя за взрослыми «Не маркие!» (кстати, я долго верил, что это был личный подарок Деда Мороза). И брюки оказались почти впору – немножко подрасти только надо было… Все завидовали, лишь одна незнакомая девчонка в костюме снежинки подпортила мне радость от подарка, фыркнув:
– Подумаешь, брюки! Мне Снегурочка настоящий школьный белый фартук и белые банты подарила!.. Эля!..
Есть же на свете вредные, да к тому же и глупые создания! Ну, зачем мне, пацану, – белый фартук да ещё и банты!? В ответ я лишь показал ей язык и назвал её дурой. В ответ эта красивая и нарядная девочка тихо произнесла «Вадик-Гадик» и… плюнула в меня. Плевок значком повис на моей накрахмаленной белой рубашке. В ответ я лишь стукнул её пачкой подаренных книжек по её короне. Но тут вмешалась моя бабушка, которая заставила меня извиняться перед этой… Я долго не хотел извиняться, но «эта» упорно стояла рядом и ехидно ждала, пока я не буркнул «Извини!» Но мысленно я всё-таки добавил: «Дура, дура, дура!» После этого мы с бабушкой, не дожидаясь окончания утренника, ушли. Домой я сам нёс все свои подарки, среди которых были долгожданные брюки.
Брюки бабушка положила в шкаф, и я чуть ли не каждую неделю просил её достать их и посмотреть, не стали ли они мне уже впору. Бабушка, смеясь, доставала брюки, и мы их мерили. Ну, почему так медленно растут дети?!.. А Первого Мая я вдруг вырос. В честь праздника мне разрешили надеть брюки, чтобы сходить на городскую демонстрацию. Когда мы вернулись, то я убедил бабушку, что я ещё немного похожу аккуратно во дворе. Со двора – ни-ни!..
– Знаю я твои «аккуратно»! – ответила бабушка, тая улыбку. Но потом всё же разрешила, грозно предупредив: – Гляди, если запачкаешь брюки, то в грязных и пойдёшь в гости!
А там, в гостях, будут два пятилетних пацана-близняшки… А я – в брюках!.. И ещё какая-то девочка будет по имени Роза.
– Не запачкаю! Что я тебе – маленький какой-нибудь!?
…Ах, как же мне хотелось присоединиться к своим друзьям, беззаботно носящимся по двору с воздушными шариками и красными маленькими флажками! Но… я же – в брюках!.. Пацаны зазывали меня, но я был твёрд и неподатлив, как кремень. Покурить чужую папиросу я тоже отказался. Что я – маленький какой-нибудь?!.. Я ведь – в брюках!.. И в «пристенок» в брюках не играют… Нет, всё же в брюках плохо во двор выходить! Я уже собрался, было, пойти домой и одеть шаровары, но тут подбежал Серёжка:
– Вадька, айда на стайки! Там сейчас пацаны в камушки на щелбаны играют. Вовке с пятого дома уже целую шишку настучали…
О-о-о!.. На это стоило посмотреть, тем более Вовку не только я, но и почти все не любили за его жадность и капризность. Видя, что я менжуюсь, Серёжка с лёгкой завистью сказал:
– Здоровские у тебя брюки! Мне тоже в конце лета пообещали новые купить. Только – серого цвета, под цвет школьного пиджака. Родители сказали, что за лето я ещё подрасту. Может, и тебя даже по росту догоню!.. Вадьк, мы аккуратно полезем; не боись, не запачкаешься!.. Мы не с бочки полезем, а – с забора.
И я сдался:
– Ну, раз – не с бочки… Айда!
В стайках хозяева хранили разные вещи, а некоторые использовались как гаражи для велосипедов и мотоциклов. Стайки стояли параллельно друг другу восемью длинными рядами. Между рядами были установлены заборчики, чтобы прохожие не ходили тудым-сюдым, а точнее – чтобы не устраивали там туалет. Хотя мусора между задними стенками стаек было предостаточно. Детвора забиралась на стайки по забору или с большой двухсотлитровой бочки из-под мазута, о которую все дети вечно пачкались. Зимой мы прыгали со стаек в сугробы, а летом на крышах играли в какие-нибудь игры подальше от глаз взрослых, или втихаря там курили. Как дошкольник, я имел право курить только «свои» папиросы, вытащенные из дедушкиного портсигара.
Вообще-то, курить к этому дню я уже разучился. Но об этом моменте, когда дедушка научил меня разучиваться курить, мне совершенно не хочется вспоминать... Доска у заборчика, по которой дети забираются на забор, обычно лежит вдоль забора. Сейчас она оказалась приставлена к забору забравшимися на крышу раньше нас пацанами. Сверху слышался весёлый хохот пацанов…
Сколько раз я по ней лазал на забор, с которого легко было оказаться на крыше!?.. Наверное, именно сегодня, этот праздничный день был не моим днём: левый сандаль неожиданно соскользнул, и я растянулся на доске, хватаясь за её края. Но под весом тела я всё же немного съехал вниз. Раздался громкий треск. С таким звуком рвётся только ткань. Медленно повернув голову назад, я увидел испуганные широко раскрытые Серёжкины глаза. Я осторожно привстал и повернулся к другу. Мы оба уставились на мои брюки: на правом бедре зияла огромная дыра, размером с мою ладошку, а лоскут крепкой ткани остался развеваться синим праздничным флажком на еле выглядывающей шляпке гвоздя.
– Вадька-а-а!..
Моя душа вместе с сердцем рухнули в сандаль. Вот это я «погулял аккуратно»! Уж лучше бы я испачкал брюки!.. С унылым видом мы с Серёжкой медленно поплелись на эшафот. Но ни дедушка, ни бабушка не оказались палачами. Бабушка только всплеснула руками и произнесла:
– Энчо у тебя!? – что означало: «Вон, что у тебя… приключилось!?»
А дедушка, усмехнувшись, сказал:
– Знать, не дорос ты пока до брюк!
…Принесённый услужливо Серёжкой бабушке лоскут уже никак нельзя было приторочить на место: начинало либо морщить, либо, по словам, бабушки, заплатку надо было большую нашивать. «Дед, ну, не выбрасывать же новые брюки?!»
– А ты шорты ему сделай, пусть рвёт потом. Всё равно на нём всё горит огнём. – Потом дедушка мудро изрёк: – Где тонко, там и рвётся.
Точно! У меня в этом месте оказалась самая тонкая ткань. А вот зачем мой начитанный дедушка добавил «Бутерброд всегда падает маслом вниз» – это мне было уже не понятно. Во-первых, бутерброд с маслом и вареньем я съел очень аккуратно, и даже не то что масло, но и капельки варенья не упало вообще, а во-вторых, уж лучше бы я и вправду испачкался, чем так порвать обновку!
…В гости я не пошёл. И правильно сделал! Как потом рассказала бабушка, в этих гостях была та самая вредная девочка с новогоднего утренника, которую звали Роза. Вот уж с кем мне совершенно не хотелось встречаться. Согласитесь, кому понравится, что в тебя плюются?!..
А на следующий день я вышел во двор в новых шортах тёмно-синего цвета с чёрными крапинками в виде квадратиков. И карманы были на месте. Милое дело!..
Эти шорты я носил ещё года три, а потом их донашивал и мой младший брат. И ничего им ни разу не сделалось!..
26.05.2014 г.