Ожидавшая на корабле команда волновалась за происходящее... Капитан не вернулся, а явившийся от погони Константин в панике поведал о захвате капитана. Его переполняла тревога, а Яна — радость...
Выйдя перед всей командой, что столпилась на верхней палубе и только что получила объявленную новость, Ян прокашлялся и в сдерживании трепещущей от радости души строго воскликнул:
– Капитан схвачен! Нам следует рассмотреть происходящее! Так как я являюсь помощником капитана, то за главного сейчас буду я!
– Верно, – влез в его речь стоявший у мачты боцман. – И если не вернётся вообще, то займёшь его место?
– А это выбирать нам! – переполошились вокруг некоторые моряки.
– За что схватили нашего капитана? – вдруг поинтересовались другие, и помощник, оглянувшись на стоявшего рядом квартирмейстера, ответил:
– Я полагаю, узнать не составит труда, не так ли?
– Не вернут его, – махнул рукой старый моряк с разочарованием. – А такого, как Ян, я лично в капитаны не приму!
– А чем Вантала был хорош? Тем, что знал морское дело? А как насчёт обещания захватить Пса и его богатства? Мы только и заняты, что под бумагами короля ловим неприятельские судна да возим хлопок! А на деле никаким Псом и не пахнет! – развёл руками возмутившийся Ян.
– Слушай, – обратился к нему вновь боцман. – Мы заработали достаточно средств, чтобы отправиться к берегам Испании, где и обитает Пёс, но так как капитана схватили, то обещанное он пока выполнить не может!
– Да, а по уговору нового патента, мы должны отправиться в путь через два дня! – воскликнул недовольный Ян. – Не следует ли выбрать иного капитана, кто не предаст и будет выполнять обещанное?
– Предаст?! – поразился Константин. – Предатель здесь иной.
– Подождите, – хихикнул один из молодых моряков и, выскочив на середину, стал оглядывать быстрым взглядом каждого присутствующего. – А кто нам докажет, что Ян, в сговоре с боцманом и квартирмейстером, не уничтожили капитана, чтобы захватить его место? А? – раскинув руки по сторонам, воскликнул он, что вызвало всеобщий гул о возможной правде в его словах.
– Так, – отступил Ян. – Значит, нам стоит ждать капитана два дня! Если он не вернётся, мы отплываем под моим командованием, потому что так гласит наш кодекс! Когда Вантала вернётся, тогда ему вернётся корабль и команда.
– Мы просим доказательств, что капитан жив! – закричали одни моряки.
– И чтобы в письменном виде с королевской печатью и пояснениями о причине захвата! – чувствовалось среди каждого беспокойство за возможный бунт.
Каждый настраивал себя на ожидание, прося у судьбы милости и помощи... «Кто умеет ждать — дождётся, кто умеет просить, даже если не осмысливает того, – то и получит», – также ждал и таился в надеждах Вантала за решёткой тюрьмы, пока, наконец-то, не явился офицер с парой охранников.
Те привели Ванталу в судебную комнату. Он оглядел окружающую свиту, которая скрывала свои невидимые умы под пудренными кудрями париков и смотрела в ответ исследовательскими взглядами...
– Как ваше настоящее имя? – вдруг стал задавать вопросы вставший в позу с умным видом господин в треуголке.
Вантала мельком оглядел и награды на его расшитом военном мундире, что будто намекали о достойном месте в жизни, о важности и уме, в котором Вантала, в виду своей философии, всё же сомневался...
– Вантала, – ответил он. – Иного имени не помню. С детства служу морю.
– Какая связь у вас с виконтессой де Лавиньон? – продолжал тот.
– Никакой, – смотрел Вантала спокойно.
– Зачем вы пробрались в дом де Лавиньон? – продолжал спрашивать тот господин, оглядывая помимо всего и внимательных за происходящим свидетелей, и записывающего всю речь допроса секретаря.
– Чтобы оправдать себя и свою команду в том, что мы не совершали! Я их капитан и защита! – гордо ответил Вантала.
– Отпустить капитана, – вошёл вдруг с шумом распахнутых дверей принц Кристиан и протянул свёрток восседавшему посреди стола.
Вантала понял, что бумага от принца спасёт на этот раз. Прочитавшие заключение и переглянувшиеся судьи, и правда, отпустили...
– Вновь спасли, – кивал принцу с ухмылкой Вантала, когда остались наедине.
– Благодари виконтессу де Лавиньон, которая прислала мне прошение за тебя. Она заставила отца принять те деньги, что вернули за её похищение, а также тот факт, что она венчается всё-таки с маркизом Армоур младшим, – спокойно молвил принц и, приблизившись, тихо добавил. – Ты ещё можешь повернуть всё иначе, если любовь чиста, как и её. Я бы помог. Ненавижу, когда счастью что-то грозит, – протянул он ему маленький мешочек денег. – Это тоже на помощь.
– Благодарю, Ваше Королевское Высочество, – усмехнулся Вантала, но, приняв деньги, отступил к выходу. – Мне не нужны ваши помощи, но эту приму... А виконтесса... Пускай её сделает счастливой этот мир, тот маркиз!
«Что движет страхом и неуверенностью людей?» – задавался вопросом оставшийся вскоре один в пустой судебной комнате принц Кристиан. Он знал, что только под его могуществом было возможно столь скорое освобождение Ванталы, о котором он беспокоился и в судьбе которого вдруг стал играть большую роль. И случилось это не только потому, что брат Ванталы был ему дорогим другом...
Именно такая человечность и душа, как Ванталы, могла очаровать и очаровала, заставляя вживаться,... помогать... Именно потому Кристиан не мог быть безразличным. Но именно это и пугало закованного в свою одинокую жизнь Ванталу. Он всё равно был один и не верил даже тем друзьям, которые окружали и были верны: «Малое количество тех, кто не предаст и будет верен дружескому кольцу, может быть известным лишь в конце жизни, в последние её минуты. Настоящего друга не увидишь в течении её, потому что любое изменение времени и событий может создать поворот в любую сторону, в любой капкан страстей... Я один... Одиночка...»
Вантала шёл прочь от стен тюрьмы. Взобравшись в первую городскую карету, он крикнул кучеру вновь адрес дорогой своей Элизы. Там он встал опять у закрытых ворот, заплатив кучеру за поездку, а у входа в дом заметил экипаж, что только недавно, по-видимому, прибыл. Он внимательно вглядывался в выходящую из кареты молодую даму — и да, это была она — его возлюбленная...
Заметив милый силуэт, и она вмиг застыла в своей нежности задрожавших глаз. Ничего не говоря, Элиза сбросила шляпку и, отдаваясь чувствам, рванула к воротам и прильнула к прутьям. Её ласковые руки освободились скорее от перчаток и прикоснулись к колючим щекам милого.
Он стоял и не шевелился. Его горюющая душа отражалась во взгляде, но сдержанность не выпускала слёз наружу...
– Милый мой, я смогла тебя спасти, – молвила тихо Элиза с покатившейся слезой. – Видит бог, как я счастлива. Ещё больше счастлива, что ты сейчас здесь...
– Будь всегда счастлива и прости, – молвил Вантала, как по его щеке покатилась такая же слеза, как у неё.
– Я буду ждать тебя! Только вернись ко мне, – плакала она вопреки мольбам, которые читала в его глазах.
– Прости, я хочу тебе счастья, и оно возможно только в твоём мире и без меня. Я принадлежу морю,... кораблю, – пояснил в ответ Вантала и, заметив, что за ней приближаются двое в военных мундирах, попятился уйти.
Он развернулся, удалялся всё быстрее и больше не оглядывался ни на любимую, ни на её слёзы, ни на то, что там теперь происходит. Но он слышал, как исчезающее в дали рыдание Элизы ещё долго продолжалось криком к глухим небесам.
И Вантала плакал вместе с ней, уходя прочь и оставляя все желания. Он уступал место должному, более важному, как ему казалось...
Искать не надо верности моей.
Мне и свою-то душу не унять.
Любовь свободна и летать бы ей.
А маяту на целом свете не понять.
Пускай любовь парит над миром,
И дарит всем волшебные цветы,
А то богатства много, да и пира,
А счастлив кто? Вокруг одни мечты...
И не ищи в глазах моих ты сказки,
Разочарованья не унять мне боль.
Позабудутся слова и эти фразки,
Поможет только время нам с тобой...
Пропажа та же и в твоих глазах, мне жалко.
Да, сами обрекли нашу любовь.
А что залечивает время раны – то не правда,
Нам жизнь их возвращает вновь и вновь...
Я не скажу, кто другом стал, наверно,
Душа болит – в ожогах у меня,
Продолжу путь, я думаю, примерно...
Иду опять один по линии огня.
Когда-то с кем-то это уж бывало,
Напишет снова обо всём поэт:
Глупцов полно, а умных все же мало;
Людей хватает, только дружбы – нет.
Моя беда – не плачь об этом горе,
Не наступай в разбитое стекло.
Остерегайся, коль разрухи море,
Чужое не бери – врагам назло.
Идти старайся, но своей дорогой,
Иначе... и себя-то не спасёшь...
Тогда и счастья встретится премного,
И мысли вдохновенные найдёшь.
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/05/26/755