Козе лишь бы кого-нибудь убедить.
На этот раз скотина пошла Ежа учить, как родину любить.
- Ёж, а Ёж, скажи, а отчизна
дороже ли тебе жизни?
Ёж долго просыпался,
потом долго сомневался,
прикидывал нравившийся Козе ответ
и, наконец, произнёс: «Разумеется, нет!».
- Неверно, как всегда.
Правильный ответ: «Да!».
- Это отчего же?
- А потому что ты, Ёж, - родина тоже!
Даже когда сдохнешь, пардон, отойдёшь в мир иной,
станешь тутошней землёй
и из тебя будет расти трава-мурава,
и деревья, которые потом порубят на дрова
и будут ими печку топить,
и будут кашу варить…
Тут Коза настолько увлеклась собственной фантазией,
что незаметно перешла с Европы на Азию,
потом уже совсем конкретно - на Китай.
- А ещё, Ёж, ты так и знай,
как свой лес заяц,
так и Китай любит каждый китаец.
Каждый китаец Китаю необходим,
связан плотью и кровью, неотделим.
И, уж если настанет повод или черёд,
не задумываясь за свою отчизну умрёт.
Тут Коза для наглядности сделала передними копытами в воздухе два удара резких,
крикнула: «Ха-а-а!» и свалилась на месте.
Потом глаз приоткрыла,
спросила саму себя: «Что это было?».
Но, вспомнив быстро канву и беседы нить:
- Понял, Ёж, как нужно родину любить?
- Понял, - ответил Ёж без всякого энтузиазма,
а про себя подумал, что Коза находится в стадии патриотического маразма.
Хотя… Если себя любишь больше, чем свой народ…
То, во-первых, народ тебя не поймёт.
Во – вторых, несмотря на «ихние рожи»,
народ это ты – тоже.
Тут у Ежа сознание открутило от ума ещё один винт:
- А если любовь к родине это – инстинкт?
На этом месте автор, существо разумом не побеждённое,
обнаружила, что у неё любовь к родине – врождённое.
Правда, насчёт «отдать жизнь» пока не может с уверенностью сказать.
Но это ведь никому неизвестно. Поэтому, как сказать, как сказать…