Когда все закончится, она вскроет вены. Ляжет в теплую ванну и острыми коленями
будет стрелять в выщербленные стены, морщить нос, вдыхая солоноватый запах.
Когда ее жизнь, строящаяся на заплатах, на ящичках из под памяти, на паяных латах, добежит до самого края, где нет больше страхов, ни ошибок, ахов, и вздохи уже побоку. Когда мозаика жизни сложится и будет ясно, легко, вскроются сами нарывы копящиеся долго и глубоко. С гноем вытечет усталость, как будто ей сто, сто пятьдесят, а не какие нибудь инфантильные три десятка. Все, что было ценным, выложится опечаткой, досадой, выцветшей неравномерно перчаткой.
На раструбе которой, как на штандарте четко и гладко имя очередное и на вдохе судорожное — К атаке! Имена, перчатки, латы, штандарты - в раке. Каждому отдельная, на всякой личные знаки. И каждому вой, как песнь брошенной собаки. Такой одичавший, тоскливый, безудержный вопль. Когда нибудь в ванне она вскроет вены. И по стенам выбеленным, бесцветным стенам пустит иероглифы кровью - имена, цвет глаз, даты измены. И итогом выведет жирный с потеками ноль.