18. Последствия Полтавской битвы.
Бендеры. Смерть Ивана Мазепы.
Последствия Полтавской битвы для сторон-ников Мазепы – были ужасными. Изверг царь в окружении таких же извергов залил Украину кро-вью. Для тех, кто подхихикивает, цинично извра-щая факты скажу: двуногие существа, называемые человек – так себя не ведут. А те, кто поступают таким образом – НЕЛЮДИ.
Полтавское сражение завершилось полным по-ражением союзных шведско-украинских войск. По-бедители выявили 8 619 погибших. 2800 воинов Карла XII попали в плен.
Застонала земля под игом московского захват-чика. Всех сторонников гетмана Мазепы – ожидала жестокая смерть. Их, как предателей, беспощадно истребляли на протяжении с 28 июня – по 4 июля 1709 г. Шведские пленные стали свидетелями колесования и повешения запорожцев и казаков, принимавших участие в Полтавской битве. Им ру-били руки, ноги, головы. Все пространство от Пол-тавы до Днепра было окроплено кровью участников освободительной борьбы с московским захватчи-ком.
Современник и хронист царя Петра Крекшин, указывает, что на протяжении ноября 1708 – июля 1709 годов, в Украине «изменников до тридцати тысяч порублено». Цифры страшные, но что циф-ры, когда целая страна попала на века в неволю ханским последышам Золотой Орды.
Справедливости ради, нужно отметить, что и этот зверь устал от крови, а может и не устал, а нужно было руки отмыть и обелиться перед захва-ченной Украиной.
Сергей Павленко пишет:
«Под Переволочной решили сдаться на ми-лость царя несколько представителей генераль-ной старшины, которые должны были вместе со шведской армией вывести остатки украинского войска в Крым. Очевидно, взамен они просили га-рантировать им жизнь. По данным допросов от 14 июля 1709 г., среди капитулянтов были: гене-ральный судья Василий Чуйкевич, генеральный есаул Дмитрий Максимович, полковник Дмитрий Зеленский, компанейский полковник Юрий Кожу-ховский, сердюцкий полковник Яков Покатило, а также мелкие чиновники – Антон Гамалия, Семен Лизогуб, канцелярист Григорий Григорович и пи-сарь Яков Гречаный. Смертная казнь для них за-менена на ссылку. 2700 казаков, которые были с ними – помилованы. Им запретили носить оружие и перевели в сословие посполитых».
Хрен редьки не слаще, но все же жизнь! Мило-сердие ли это? Как посмотреть! Для многих казаков: неволя – пуще смерти! Запорожские казаки в плен не сдались, предпочитая либо смерть от сабли, либо смерть в Днепре, бросаясь в его воды.
Однако не буду упреждать события. Если все по порядку, то в первые часы и первый день после битвы все выглядело так:
Торжествуя, царь Петр допустил оплошность: не выслал сразу погоню за королем и гетманом Ма-зепой – это их и спасло. Тут сыграло два фактора: слишком уж была долгожданна победа и опасения, что отчаявшиеся шведы могут нанести контрудар – ведь даже по самым приблизительным подсчетам все союзные войска насчитывали около 30000 че-ловек – сила немалая. Последнего, не случилось по причине, что одни побаивались, а другими овладела паника – по-другому назвать это трудно. В любом случае, опасаясь именно этого – московские генера-лы осторожничали, и тому были объективные при-чины.
В битве под Полтавой шведы потеряли почти 9000 человек, в плен попало около 3000. Были за-хвачены близкие королю советник и министр граф Пипер, и генерал Мейерфельд, но основные силы только отошли, даже не побежали вначале.
Карл XII, несмотря на ранение, был то в носил-ках, то на коне. Во время боя под ним погибло две лошади, сам же уцелел чудом. Король тяжело пере-живал разгром, и не мог понять, как такое могло случиться с ним, с признанным полководцем и непобедимой армией. Занятый только этой мыслью, он утратил контроль над происходившим после битвы. Организуй король заградительные отряды, сдерживающие погоню – основная часть войск успела бы переправиться через Днепр. К сожале-нию, храбрый принц Максимилиан был в плену, а остальные генералы на себя такую инициативу не взяли.
В панике, Карл XII хотел уйти на Подолье, что-бы соединиться с генералом Крассау и королем Ле-щинским: тогда, была надежда создать армию до 20000-25000 человек, а это уже сила. Но гетман Мазепа воспротивился его устремлениям, считая их бесперспективными и опасными. Гетман видел лишь один выход – перебраться на турецкую тер-риторию и попробовать создать альянс с Турцией. На уровне двух государей и его, как представителя Украины – такой союз был возможен.
Пока шла полемика – было потеряно время на передислокацию войск и шведы скопом хлынули на переправу.
Выяснив, что шведский король ускользает из рук, Меншиков с Голицыным, отойдя от победного чествования и фейерверков, бросились в погоню за Карлом и Мазепой. Петр требовал голову гетмана, вернее поймать его живым и с триумфом привести в «парадиз» через стольную Москву. Его не покида-ла жажда мести и «светлейший» с генералом Вол-конским помчался в погоню. Но тщетно – было уже поздно. 29 июня часть остатков генералитета союз-ных войск добрались до Переволочной.
Переправа через Днепр была непроста и со-пряжена с известным риском. На лодках не хватало места. Несколько – перевозили казну гетмана и Войска Запорожского. Окованные сундуки с полу-пудовыми замками, были тяжелы. А бочонки – сче-том около двадцати, и вовсе перегрузили лодки.
– Кидайте їх у Дніпро – выкрикнул Мазепа Гер-цику.
– Та ви що?.. Батьку? Хіба ж можна?
– Кидайте! Життя наших братів безцінне, а це ще буде!
Григорий перекрестился, и ухватив тяжелый бочонок кинул его в воды Днепра. За ним с помо-щью казаков сбросил и несколько окованных сун-дуков. Потом полетело еще с десяток бочонков и он выкрикнул:
– Все! Досить! Ану брати залізайте до човна!
Толпившиеся два десятка казаков залезли в лодки и они отплыли от, ставшего таким негосте-приимным, левого берега Днепра.
– Прощай Гетманщина! – выкрикнул кто-то из запорожцев!
– Ми ще повернемось, матінко наша! – добавил еще один голос и какой-то запорожец смахнул ску-пую мужскую слезу.
Остальные конные казаки справились с задачей быстро, и Мазепа с двумя тысячами успешно фор-сировал реку. Нужно отдать должное хладнокров-ности и изобретательности адъютанту короля гене-рал-майору Станиславу Понятовскому. Благодаря его действиям, переправа через устье Буга, была проведена вполне организованно, по крайней мере для старшины и генералитета союзных армий.
Карл XII не мог передвигаться верхом и в ночь на 30 июня запорожцы, руководимые Станиславом Понятовским, поставив колеса кареты короля в связанные между собой паромные лодки, перепра-вили и его на правый берег Днепра.
Но охватить необъятное, было сложно и в этом заключалась трагедия последующей переправы. Никто ничего не знал. Находясь на берегу, загружая лодки домашним скарбом, казаки в любой момент ожидали удар в спину от московской погони. Боль-ше всех при переправе пострадал доблестный пол-ковник и генеральный писарь Филипп Орлик. Все его имущество на тридцати возах погибло при пе-реправе. Супруга Орлика, Анна Герцик, сестра не менее доблестного Григория Герцика, охранявшего гетмана Мазепу и ушедшего вперед, только и смог-ла, что захватить шкатулку с драгоценностями, да 1000 рублей золотом. Многие в то время лишились имущества – на кону стояла жизнь!
Видя, что не в состоянии переправить казну и имущество, Филипп Орлик утопил его в Днепре, чтобы не досталась завоевателям-аспидам. Так же поступили и другие старшины.
Когда, уставшие драгуны генерала Волконского добралась до Переволочной, там уже никого небыло. Брошенные возы, пасущиеся невдалеке кони, волы в упряжке, да нехитрый скарб – все остальное, либо переправлено на правый берег, либо утоплено в Днепре.
Расстроенный Волконский, получая противоре-чивые указы то от Меншикова, то от самого Петра, опасаясь царского гнева, с отчаянностью утопаю-щего хватающегося за соломинку, поскакал вдогон-ку корпуса Адама Левенгаупта, направившегося к Ворскле. По дороге его остановили новой депешей, отправив в погоню за королем и Мазепой на Право-бережье.
Генерал Левенгаупт никогда не обладал особой смекалкой. Его бы освободить от командования, еще после поражения при Лесной, но Карл XII не счел нужным того наказывать и сейчас жестоко по-платился. Я не хочу уподобляться злопыхателям, наклеивающим ярлыки на исторических личностей, но все же сделаю в адрес Адама Людвиговича Ле-венгаупта положительный реверанс: окруженный войсками Голицына и Меншикова, он капитулиро-вал, но успел сжечь королевский архив. Хотя впо-следствии: нет-нет, да и всплывают факты, касаю-щиеся шведского короля, якобы полученные из того самого, не сожженного, а захваченного архива. Это вранье, потому что хорошо зная подспудность и злопыхательство части российских историков, мы бы давно имели массу с ног сшибающих «свидетель-ствований», о коварном враге России – в те времена Московии. Уничтожение архива – заслуга генерала Левенгаупта, избавившая последующие поколения от злословий и извращений в адрес главного дей-ствующего лица «Северной войны» – короля Карла, со стороны имперской российской курии.
С генералом сдались 13 тысяч шведов и три тысячи казаков. Несколько сотен запорожцев, как уже говорилось, бились до последнего, приняв смерть от сабель, пуль и вод Днепра.
Таким образом, остатки шведской армии, не имея плавсредств, вынуждены были сдаться на ми-лость победителю. Было захвачено в общей сложно-сти около 22500-23000 шведов. Среди них: граф Пипер, великий маршал королевского двора, фель-дмаршал граф Реншельд; генералы: Розен, Шлипен-бах, Стакельберг. Взяты в плен известные полко-водцы – генералы Круз и Гамильтон, отважные пол-ковники: Ритенберг, Горн, Эншельд, Апельгрен, Фридрих, Пал, Генрих Рибеншельд, Адольф Сасе, Модье, Брунов. Лучшие офицеры в майорских зва-ниях Юлиус Врангель, Иоган Вегельмер и капитаны: Штрик, Брунов и Рейтер – тоже сложили оружие.
С королем на Правый берег переправилось 1200 шведов; с гетманом Мазепой: генеральный обозный Иван Ломиковский, генеральный писарь Филипп Орлик, кошевой атаман запорожцев Кон-стантин Гордиенко, генеральные бунчужные Иван Максимович (брат генерального есаула Дмитрия Максимовича попавшего в плен) и Федор Мирович, Прилукский полковник Дмитрий Горленко, племян-ник Ивана Мазепы – Андрей Войнаровский, знач-ные войсковые товарищи, канцеляристы Иван Быстрицкий, братья Илья, Михаил и Владимир Ло-миковские(братья главного обозного), Данил Болбот, Клим Довгополый, братья Григорий, Иван и Афана-сий Герцики, Федор Третяк и другие. Им предстоял длинный путь по, обезлюдевшей еще со времен Ру-ины, Правобережной Украине.
Сохранявший присутствие духа до последней минуты переправы, Мазепа уже на Правом берегу, заметно сдал. Не те годы, чтобы выдерживать та-кие стрессы – подагра резко обострилась.
Что думал он, Великий гетман Обеих Берегов Днепра? Никто не знал, даже Герцик с Орликом. Григорий с братьями был рад, что его зять вывез Анну с детьми из под беспощадного удара москови-тов. Он утешил, чем мог сестру, пообещав львиную долю своих денег, вывезенных ранее по приказу предусмотрительного Мазепы вместе с казной само-го гетмана.
– Не топил я бочонки с деньгами! – сказал Иван Степанович сидя с Орликом в карете.
Ему немоглось и Мазепа послал за Филиппом, чтобы переговорить и посоветоваться, как быть дальше.
– Что ж в реку выбросили? Мне Григорий гово-рил, много казны выброшено?
– Булыжник, да несколько пушек разорванных после выстрела – вот и вся утопленная казна. Знаю потерял ты все добро при переправе… – он замол-чал.
Карета катилась по дорогам, увозя на подуш-ках больного гетмана все дальше и дальше. Под-прыгивая на ухабах, она катила местами хорошо ему известным, но только ему и никому другому. На случай погони – не найдут враги их в лесах Уман-щины и степях Буджакского края.
Пауза затянулась, но Мазепа не заснул и не за-мечтался: он пребывал в том состоянии, когда чело-век подводит итог жизни.
И вот Орлик слышит:
– Я дам тебе два бочонка, вам с Анной пока хва-тит, ну а когда помру, ты будешь атаманом – тогда все тебе и перейдет.
– Батьку, не треба так! Нам справи робити, кра-їну визволяти від московських бусурман, ми без те-бе, не зможемо!
– Зможете! Ви герої, орли, яких ще не бачила наша країна – ви зможете. І сподіваючись на це, я помру зі спокоєм в душі. Одне мені важко пережи-ти – немає продовжувача мого роду!
– Андрію, батьку – він твій продовжувач.
– Продовжувач, але роду Войнаровських. Хочу побачити Самуся! Хочу поговорити з ним, найди його!
– Добре батьку!
– А тепер по справам. Їдьмо до Очакова.
– Король знає?
– Так! Він відправив на моє прохання Стася По-нятовського до очаківського паші, той дав згоду допомогти нам переправитись на Бузі. Як це вда-сться – вже не дістане цар Петро.
Этот разговор Филипп Орлик затем занесет в свои дневники, но история затеряет их в лихолетье. Лишь нам, романистам открыта магия понимания психологического момента нашего героя.
Орлик – атаман, борец за свободу Украины от гнета Московии, герой – сохранивший гордое поня-тие казак страны, не склонившейся перед цинич-ными захватчиками, поэт – оставивший после себя великолепные стихи, мемуарист, благодаря которо-му, мы знаем многие моменты из жизни другого ге-роя, опошленного и оболганного имперской маши-ной насилия, он понимал своего Мазепу. Своего? Да, своего! Столько вместе пережито, столько вместе задумано было… Конец? Да, нет! Не конец! Впереди борьба. Эти мысли он пронесет с собой через всю жизнь – их вложил в него Иван Степанович Мазепа, вложил навсегда.
Григорий Герцик любил свою сестру Анну, лю-бил своего шурина Филиппа, но в этой беде, они всегда близкие и понимающие друг друга, стали еще ближе. При всем этом, Григорий умел хранить тайну и поведал шурину, только то, что могло того успокоить, вернее успокоить сестру – деньги в надежном месте и за небольшой их частью уже от-правились Иван и Афанасий – младшие Герцики.
Июль не на шутку разошелся солнечными дня-ми. Жара становилась невыносимая, и это плохо сказывалось на раненном короле. Не лучшим обра-зом чувствовал себя и гетман. Его беспокоила судь-ба своих генералов, но больше всего он был расстро-ен неведением, относительно судьбы своего двою-родного брата, любимчика Максимилиана. Принца видели в жестоком бою, когда тот прикрывал во главе Сконского полка лейб-драбантов, отход войск с поля боя. Больше никто ничего о нем сказать не мог.
Пользуясь возможностью романиста, я расска-жу историю этого славного во всех отношениях че-ловека.
Попав в плен, принц сдал оружие лично царю Петру, встав на одно колено. Московский прави-тель торжествовал и это было заметно на его лице, но все же нашел в себе такт, не злословить во время подобной унизительной со стороны пленных, и тор-жественной – с его стороны, церемонии. «Светлей-ший» пригласил герцога Вюртембергского на побед-ный пир, который был неким апогеем ритуала уни-жения. Сам же Меншиков, руководя пиром, прини-мал со всех сторон не совсем заслуженные почести, так как при битве и после нее допустил ряд оплош-ностей. Петр, в который раз, на радостях, все ему простил. Александр Данилович получил указание позаботиться о комфорте для принца и Максимили-ан получил в свое распоряжение двухместную па-латку, лошадей и денщика. Герцог понравился Пет-ру и тот оказывал ему особое внимание. Некоторые историки связывают это с Вюртембергскими офи-церами, отличающимися отвагой и воинским уме-нием. Царь видимо не прочь был бы получить таких командиров – не исключено, что так и было. Но… Но принц Максимилиан в дороге к Киеву заболел. Лихорадка, которой переболел накануне битвы его двоюродный брат, король Карл, проявилась через несколько дней. Он тяжело ее перенес, но в Киев приехал практически здоровым. Нужно отдать должное, в этом проявил внимание и заботу царь Петр. К принцу были приставлены лучшие врачи. Практически выздоровев, Максимилиан в первых числах сентября попрощался с московским царем. Отпуская из плена, Петр обеспечил ему домой ком-фортную дорогу. Но через несколько дней лихорад-ка возобновилась. В Остроге он уже был сильно бо-лен, а в Дубно пришлось сделать остановку. Рядом были полковник Врангель и Хорд.
Поняв, что умирает, Максимилиан попросил прислать лютеранского священника для причастия. Держался он стойко и просил Врангеля передать брату Карлу многие благодарности за все то хоро-шее, что тот для него сделал. Пожелав ему долгих лет жизни, он передал и матери слова благодарно-сти за верность и понимание. За несколько часов до смерти принц впал в беспамятство, постоянно по-вторяя имя Карл и разговаривая с ним вбреду. Не приходя в сознание, в каком-то уже другом мире беседуя со своим кумиром и братом, королем Кар-лом, он 25 сентября 1709 года меду третьим и чет-вертым часом утра скончался.
Всего этого шведский король пока не знал, а ес-ли и узнал от полковника Врангеля, то значительно позже, и пребывая в глубоком раздумье, катил в коляске по неведомым дорогам Правобережной Украины. По пятам за ним следовали московские драгуны Волконского и казаки Скоропадского, что-бы захватить в плен. Но преимущество беглецов было в том, что это родные места гетмана Мазепы, и никто лучше не знал, какими дорогами необходи-мо передвигаться. У беглецов, и их погони была од-на цель: достичь Очакова и переправиться через Буг.
И вот, дорога преодалена. Добравшись до Буга, они встретили посланника очаковского паши, дав-него хорошего знакомого Ивана Мазепы. Что их связывало? – история умалчивает, но на вопрос ко-роля:
– У гетмана везде хорошие друзья? – поступив-шего в одной из бесед, тот улыбнулся и сказал по-учительно, но с легкой грустью:
– Это все, что нам остается в конце жизненного пути – друзья и наши дети! – При последнем слове, глаза у него блеснули и как-то сразу потускнели.
– К нам едет мой посланник от короля Лещинско-го! – совсем не к стати произнес Карл. Что он хотел этим сказать? – гетман не понял и отнес это к его усталости.
К сожалению, переправа через Буг прошла не совсем успешно. Царские драгуны и казаки Скоро-падского появились в момент, когда на спаситель-ный берег переправилось лишь около 600 шведов. Началось избиение. Из 1200 оставшихся с королем человек, половина погибла под саблями преследова-телей. Мазепа с запорожцами и казаками, более коммуникабельные, без потерь переплыли на другой берег: кто в лодках, кто вплавь на лошадях. Новая трагедия не мгла остановить Карла XII – они были уже на турецкой стороне. Буг – был границей с От-томанской Портой.
Будучи еще на Правобережной стороне, гетман встретился с полковником Самусем. Орлик выпол-нил просьбу Мазепы и бывшая гроза польских па-нов, руководитель восстания, его полу враг, а, за-тем, соратник по многим делам, полковник Самусь – больше часа провел в карете гетмана. Говорили о многом, говорили и о Полтавской битве. Самусь не злорадствовал: сочувствовал их поражению.
– Не было тебя с нами! Жаль!
– Не хотел воевать с братьями! Ты же знаешь: Скоропадский мне друг, как и ты. Против него ид-ти, все равно, что против тебя было выступить – я и остался в стороне!
– И мне он товарищ и брат, но предал наше дело, хотя с самого начала поддерживал борьбу с Моско-вией.
– Заставили их! Слыхивал я, как рубили ноги, руки, головы тем, кто отказывался принять прися-гу. Когда детей выводят из хаты и грозятся пору-бить на глазах, а жинку опозорить – что будешь де-лать?
– Да, я понимаю! Позвал тебя я Самусе попро-сить службу сослужить мне.
– Если в моих силах – для тебя гетмане сделаю!
– Не могу я послать на Волынь Орлика – враз схватят московские аспиды. Ты в войне не участ-вовал – тебя не тронут!
– Говори, я готов! – кивнул полковник.
– Обскачи Волынь! Объезди вдоль и поперек и найди моих Кршиштофа и Марию! Затаились где-то после Палиевских погромов! Видно, наказ Анны выполняют, предсмертный! У них семьи, нужно оберечь детишек. Тяжко мне помирать, зная, что они на чужбине, да, и живы ли?
– Рано тебе о смерти думать! А детей Анны и их семьи поискать – это доброе дело! Поищу!
– Денег дам сколько хочешь, а найдешь – озоло-чу!
– Экий ты Иван! – досадливо поморщился Са-мусь.
– Не уж-то я буду на чужом горе зарабатывать! Да и хватает у меня их – этих денег. Тебе еще дать могу, если борьбу продолжишь с аспидом москов-ским.
– Никак и тебя допекло!
– Зверство их и допекло! Моих побратимов скольких порубили и пытками замучили! – Самусь вздохнул.
– Так, ты ж только что Скоропадского жалел.
– Ты не знаешь, но после битвы – залили аспиды землю реками крови: мочи нет смотреть на это. Бу-ду поднимать восстание. Найду твоих детей и их семьи приеду к тебе… Возьмешь?
– С радостью!
С этим полковник Самусь с несколькими това-рищами отбыл на Волынь.
После столь трагичной переправы Очаковский паша дал возможность гетману и королю отдох-нуть. Сила у беглецов была немалая – не всякий ре-шится на приют почти 4000 казаков и нескольких тысяч иноземных воинов. Мазепа с Карлом распо-ложились в крепости: здесь их и застало приглаше-ние Секер-паши в свою столицу Бендеры.
Король, гетман и остатки шведов и казаков, наконец-то, очутились в относительной безопасно-сти.
В безопасности ли?
Прибыв в Бендеры, беглецы узнали от Ивана Ломиковского, приехавшего с Герциками и неболь-шим отрядом запорожцев на 3 дня раньше, что царь неделю назад требовал от Секер-паши не при-нимать их, угрожая напряжением в дипломатии с султаном Ахмедом.
– Паша даже не ответил на угрозы царя, – вел свой доклад главный обозный.
В первый же день им выделили шатры, а затем, через несколько дней, приближенный Секер-паши –
Али-бей из племени сунитов, радушно предоставил половину дворца под резиденцию короля Карла, а вторую – окружению Ивана Мазепы, с которым был лично знаком.
Через время король и Мазепа обоснуются в Вырлицах, а пока гостеприимный хозяин рад был оказать дружескую услугу.
Карл XII отсутствовал, хотя доклад Ломиков-ского мог его заинтересовать. Ему делали перевяз-ку, после чего требовался отдых.
Мазепа получил информацию и принимал не-простые решения о дальнейшей судьбе не только казаков, но и всей Украины. Рядом сидели Орлик, Герцик и Константин Гордиенко.
– Неделю назад, царь прислал Шафирова с пред-ложением паше 300 тысяч червонцев за вашу, ва-ша милость, выдачу посланнику.
– Решение известно? – бросил на друга взгляд Мазепа.
– Известно! Посланник царя получил отказ.
– Н-да! – только и сказал гетман, никак не ком-ментируя услышанное.
Воцарилось молчание. Оно объяснялось не столько досадным известием, сколько болезненным состоянием гетмана.
– Мне уже все равно: выдаст меня Секер-паша, или нет. Если и выдаст – Петру достанется немощ-ное тело, да и не доеду я до Московии.
– То вам, батьку, але не нам! – раздался голос Филиппа. – Мы за тебя – головы сложим.
– Правду говорит генеральный писарь! – кивнул Гордиенко. – Мы повязаны клятвой и Богом быть вместе, нечего опасаться – в обиду не дадим.
– То знаю братья, то я хорошо знаю! За меня го-ловы сложить – нехитрое дело, я уже немощен, сло-жите их за свободу нашей земли. – Мазепа помол-чал, слова давались ему с трудом, наворачивались слезы. – А лучше не сложите их, а освободите Укра-ину и живите в ней, радуя всех детским смехом и веселым гомоном наших девчат и хлопцев. Жаль друзей, что погибли от злодеев-московитов, жаль казаков, их деток, что попали в неволю к супоста-там! Что еще известно о Шафирове? – последняя фраза адресовалась Ломиковскому.
– Ждет, не уезжает! Он прибыл с пленным швед-ским генерал-майором Мейерфельдом, для урегули-рования вопроса мирного договора.
– Чего ждет?
– Аудиенции у короля Карла?
– Не поздно ли царь отреагировал на предложе-ние Карла? – гетман озабоченно почесал лоб. – И что же хочет он от короля?
– То тайна! Никому не говорит, сучий сын!
– Григорий, собираемся до короля. Филипп – ты со мной. Константин – за старшего! Мало ли чего?
– Десять запорожцев у двери, ясновельможный! Они пройдут к покоям его величества и станут в охрану! – отреагировал Гордиенко.
– Хорошо! – кивнул Иван Мазепа и поднялся с помощью Герцика из кресла, привезенного с ним же в телеге.
Карл выглядел неплохо. Рана на ноге, наконец-то, стала затягиваться – сказывался относительный покой последних трех дней.
Они не виделись со вчерашнего вечера. Взаи-моотношения гетмана и короля не ухудшились после битвы, как можно было ожидать, а значительно улучшились. Король многое переосмыслил, и в душе признал, что прислушивайся он к советам Мазепы – все могло бы получиться совсем по-другому. Бало-вень судьбы подарившей ему талант незаурядного военачальника, он воспитывался в культурной об-разованной семье монархов Швеции и это ощуща-лось. Растерявшись, точнее потерявши голову после Полтавской битвы, Карл XII нашел в себе мужество возложить ответственность за ошибки на себя, ко-роля, не ища козла отпущения.
С утра вместе с Мейерфельдом у него был по-сланник московского царя Петра. Генерал-майор молчал в присутствии своего короля – говорил мос-ковит. Отличный дипломат, Шафиров, сделал не-простительную ошибку, повлиявшую на его мис-сию. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы до-гадаться: разговор шел о гетмане Мазепе, изменни-ке своего государя. Царь предложил завершить войну на условиях: если король отдаст ему Ингрию, Карелию с городом Выборг, Эстляндию с городом Ревель и Лифляндию. Как бы отреагировал Карл на эти предложения? Вопрос? Но два принципиальных момента: признание Августа польским королем и выдача русской стороне Мазепы – свели на нет пе-реговоры.
Соблюдая свойственную ему выдержку, Карл XII внимательно выслушал Шафирова.
– Таким образом ваше величество, изменник Ивашка Мазепа, предстанет пред судом Тайной Коллегии и его величества царя Московского Петра Алексеевича, а вы, получите возможность завер-шить войну на выгодных в нынешней ситуации, почетных для вашего величества условиях.
Выслушав длинную витиеватую речь посла, шведский король сказал лишь три фразы.
– Я монарх и моя честь не позволяет предавать своих союзников, какие бы выгоды мне не сулили. Это же, я советую и царю Петру, ибо, каким же он будет примером, для подданных. Ну и главное: одна битва – это не победа в войне. Противостояние между нами еще не закончено: рано предлагать мне соглашаться с потерей земель моего королевства.
На этом и закончилась аудиенция. Шафиров слыл некогда другом гетмана Мазепы и пытался из-бежать этой миссии, но Меншиков знал об их дав-ней дружбе и нашептал, что кроме Шафирова со шведским генерал-майором Мейерфельдом – отсы-лать некого. Только он в состоянии решить этот во-прос.
Это же сказал дипломату и Петр, по-дружески ударив по плечу. – Вот и разрешил вопрос! Не сно-сить мне головы – государь зело крут на расправу. Эти мысли переполняли голову царского посланни-ка, но где-то в сердце, Шафиров был очень доволен неудачей переговоров. – Это лучшая для тебя оцен-ка Иван – всем ты люб и дорог, даже паше и коро-лю шведов и никто тебя не предаст, кроме твоих же казаков. Храни тебя Господь!
Виделись ли они – Шафиров и Мазепа? – кто знает? А вот с другим, некогда близким ему челове-ком, точно свиделись. Но об этом чуть позже.
Король без обиняков на прямой вопрос гетмана о причине приезда царского посланника – прямо и ответил:
– За тобой, ясновельможный гетман! За тобой приезжал Шафиров!
– И?.. Что ваше величество? – холодок пробежал по сердцу. Мазепа не кривил душей, когда говорил друзьям, что не страшится ни царя, ни смерти, но человек есть человек, а смертельная опасность – та-ковой и остается, приводя нас в смятение.
– Отправил восвояси – завтра выезжают! Мы столько вместе пережили, кто ж предает союзни-ков?
– Благодарю, ваше величество! – только и сказал Иван Степанович.
– Не знаю, где воспитывался царь Петр, но он предложил мне оскорбительное моей чести дело… – король замолчал ненадолго, а затем закончил: – Так все московские цари поступают? Для них честь и совесть – ничего не значат?
– Московия создана из татарского улуса: законы здесь еще от Золотой Орды, так что – они другие.
– Сие мне ведомо! – кивнул король. Да и люб ты мне гетман. Ты умный, добрый, не жадный, любишь свой народ – ты будешь настоящим правителем Украины!
– То уже не для меня! Прошу, ваше величество, поддержите Орлика, в нем вижу себе замену.
– Рано об этом говорить! Мы союзники и у меня есть планы – война не закончилась! – ободрительно улыбнулся Карл старому гетману.
– Держусь, как могу, но все в руках Господних. Так, ваше величество, поддержит Филиппа Орлика? – переспросил Иван Мазепа.
– А Войнаровский? Твоя кровь!
– Кровь моя, да не правитель он! – качнул голо-вой Мазепа.
– Что так?
– Хороший смелый воин, но не болеет так, как Орлик за Украину. В нем много барского, но мало от воина-правителя! А сейчас нужны только такие.
– Согласен! Орлик талантливый человек! Умный, грамотный, отличный полководец – мне он нравит-ся: его поддержу!
– Вот и хорошо. Мне это, как бальзам на душу – моя Украина не останется без присмотра!
– Друг, мой, мой учитель!.. – Карл, которого нельзя было заподозрить в сентиментальности, дрогнул голосом. – Друг мой, жду я графа де Дотти. Он должен приехать со дня на день – давно получил от него благую весточку.
– Хорошие вести? – не понял Мазепа к чему он клонит.
– Да, но я знаю немного – он расскажет все. Воз-можно, ты и вылечишься, мой боевой товарищ!
– Дай-то Бог, если дождусь! – заключил гетман, не совсем понимая, в чем дело?
Шведский король не владел так языками, как гетман, поэтому в его речи часто путалось обраще-ние на «ты» и «вы». Мазепа и его окружение давно привыкли и не обращали внимание, на такие мело-чи
– Мой врач-аптекарь всегда в твоей, ясновель-можности, распоряжении. У него есть хорошие тра-вы – вам они уже помогали, – продолжил Карл, же-лая приободрить гетмана
– Против старости – лекарств нет! – вздохнул Мазепа. – Зовут меня мои Анна и друзья.
– Пусть немного подождут, у нас еще дела на земле! – улыбнулся король.
– Спасибо, ваше величество, за то, что проявляе-те обо мне такую заботу!
– Мне тоже грустно, нет со мной моего Адама Ливенгаупта! – король вздохнул.
– Пипера тоже жаль – умнейший человек! – под-держал его Мазепа.
– Ничего, война еще не закончилась – покажу царю Петру, где раком зимуют!
Гетман не удержался и заулыбался!
– О!.. Что я вижу? Ясновельможный улыбается?.. Тогда все хорошо?
– У нас говорят: Покажу где раки зимуют! – по-пытался поправить его Мазепа!
– Я и говорю! – кивнул головой 27-летний, пол-ный еще сил и энергии, человек. – Я и говорю: по-кажу московскому царю где раком зимуют.
– А пока что, он нам показал, где так зимуют! – пробормотал гетман, и на вопросительный взгляд короля уже добавил в полный голос:
– Ваше величество, как всегда правы!
Уже откланявшись, гетман попросил короля Карла:
– Время сложное, я болею, прошу ваше величе-ство выделить мне человека в законах сведущего, чтобы стал он поручителем моего наследства, когда призовет меня Господь в свои чертоги.
Шведский король не стал уговаривать гетмана не думать о кончине, а только кивнул и сказал:
– Есть такой человек: главный законник моей канцелярии – Густавом Солданом зовут. Он все устроит.
На том почти и расстались… почти, потому что король вдруг сказал:
– Не хотел тебя тревожить ясновельможный, но вместе с моим генералом и Шафировым прибыл и царский гетман Скоропадский. – Карл, нарочно не назвал «украинский», а подчеркнул слово «царский», вложив в это определенный смысл. – Не хотел, что-бы ты при своих болестях волновался.
Мазепа понял его и сказал с горькой усмешкой:
– Царский гетман… звучит как царский генерал. Пойду гляну ему в глаза!
– Как знаешь, друг! – отреагировал король. Два умных, энергичных и талантливых человека пони-мали друг друга с полуслова.
Ивана Скоропадского Гордиенко нашел быстро. Тот с несколькими старшинами упрекал Шафирова в ненастойчивости в отношении Мазепы.
Увидев кошевого атаман, он вначале смутился, но взяв себя в руки спросил:
– Чего тебе?
– Это я должен спросить у тебя: чего тебе? Чего заявился так далеко, гнида москальская? – взревел Гордиенко и двинулся на Скоропадского, но в это время вошел Иван Мазепа.
Рядом были Орлик, Войнаровский, Герцик. Опальный гетман молча поклонился Шафирову, тот, так же молча ответил поклоном. Мазепа без при-глашения уселся в пододвинутое Герциком и Орли-ком большое кресло.
Скоропадский смешался. Глаза его забегали и он, передернув беспомощно плечами, только и ска-зал:
– Не мог ослушаться государева наказа! Не мог!
– Его величество, король Карл только что назвал тебя «царский гетман» – в самую суть попал. Ты не гетман Украины – ты царский генерал.
– Иуда! – не удержался Гордиенко.
Шафиров стоял в стороне, а затем уселся на та-бурет и, все также молча наблюдал за сценой. Мо-жет от его присутствия – все же царский вельможа, или же в целях оправдания в глазах Мазепы, Ско-ропадский произнес скороговоркой:
– Помнишь Крман? Я принял тогда от царя ти-тул воеводы и поклялся служить ему верно? – Гет-ман молчал, не реагируя на его вопрос. – Вот тогда я пообещал, что в случае надобности приведу к нему взбунтовавшихся казаков. Не мог я нарушить госу-дареву клятву.
– То мы понимаем! Я мог, мои побратимы могли, когда встал вопрос о гибели Украины, а ты не мог! Теперь рубишь наших братьев, на кол сажаешь. До-стойный у царя гетман, весь в его генералов! – от-реагировал Мазепа – ему стало хуже. Это заметил и Скоропадский и уже вымолвил примирительно:
– Мы ж друзья были…
– Ты сейчас за другом приехал? – вмешался в разговор Орлик. – Это ты называешь дружбой – царским палачам ловить на глумление своих побра-тимов. Не будь ты в составе посольства – уже б со-баки рвали твою требуху в сточной канаве.
И столько презрения было в словах Филиппа, столько ненависти увидел в глазах Войнаровского, Герцика и кошевого атамана, что Иван Скоропад-ский попятился.
Мазепа, посидев минут пять, может больше, так и не проронив больше ни слова, поднялся с по-мощью друзей и, кивнув Шафирову, вышел из за-лы. Русский посол проводил его долгим взглядом, а когда перевел глаза на царского гетмана – они уже светились презрением. Но Шафиров был дипломат и потому смолчал. На попытку Скоропадского опять затронуть тему о Мазепе, обрезав его фразой:
– Готовься-ка ты к отъезду, ясновельможный, а то забудешь, чего! – вышел наружу.
От Самуся вестей пока не было, и это угнетало Ивана Степановича. Август месяц промчался на ли-хой тройке, брызжа невыносимой жарой. Состояние Ивана Мазепы ухудшалось, но он деятельно руко-водил казацтвом, проводя время в беседах с сорат-никами по оружию об освобождении страны от московских захватчиков.
В начале сентября он отослал Орлика и Герцика в Яссы для устройства войсковой канцелярии: ря-дом с гетманом оставался племянник Войнаров-ский.
Гетману немоглось все больше. Его одолевали кошмары. Он даже стал подозревать Орлика в же-лании похитить у него казну и приказал перенести бочонки в свою спальню. Наступали просветления, и Мазепа при памяти звал своих боевых товарищей – в первую очередь Орлика, которого часто называл сыном.
Во второй половине сентября ему стало совсем плохо. Герцики – Иван и Афанасий вместе с Горди-енко ускакали в Яссы за православным священни-ком.
Мазепа попросил Карла прислать к нему Густа-ва Солдана, чтобы передать последнюю волю и, чтобы тот проследил за ее исполнением.
21 сентября (по старому стилю) Иван Степано-вич был в хорошем настроении и удивлял всех сво-ей веселостью. Утром его соборовал священник из Ясс.
– Настал черед мой предстать перед Господом нашим и ответить за грехи свои! Но я вас так люб-лю, что замолвлю словечко, чтобы и вас он осиял своей благодатью!
Гетман знал, что умирает и сохранял удиви-тельное мужество и хладнокровие. Сей «баловень судьбы», как хотят его представить многие непра-ведные историки, пережил столько лишений, столь-ко исстрадалась его душа и перенесло сердце, что на целое поколение хватит:
– Пилипе, синку мій!.. – перешел он на родной язык. – Пробач за те що чіплявся до тебе останні тижні. Ти мій самий дорогий, самий улюблений пол-ковник, ти завжди був зі мною. На тебе надія! Не залиш землю – матінку нашу, борони від ворога лю-того, московіта Петра.
Орлик стоял у его изголовья и только кивал го-ловой, глотая скупые мужские слезы. Словно роса на камне, они не высыхали, украшая мужественное лицо героя, украшая, потому что казаки плакали редко. Филипп только вернулся из Ясс и застал гет-мана уже при смерти. Последние слова ему сказан-ные – были и прощанием.
– Тобі Андрію, всім вам моїм товаришам улюб-леним побратимам, залишаю заповіт: Моїм наступ-ником буде Пилип Орлик. Коли будете обирати вра-***те мій останній голос.
Приехал король Карл в сопровождении адъ-ютанта Понятовского и представителей Англии и Голландии. Последние, пришли отдать дань чести человеку, которого уважала и, которым восхища-лась вся Европа. Прихрамывая, король подошел к кровати и произнес негромко:
– Что ж ты, наш старый товарищ?.. Что покида-ешь нас?
– Піду до Господа нашого, просить дати вам, ваше величність і моїм братам перемогу над аспі-дом! – пошутил гетман!
– Он все видит, не спеши к нему!
– В цих чарівних садах, в цьому безмежному со-лодкому просторі, жила людина всесвіту – славет-ний співець краси людської та природи Назон Ові-дій. Мені дуже втішно, що я помираю саме тут! Са-ме тут!..
Слова гетмана начали теряться – он словно за-сыпал.
В это время к Понятовскому подошел капитан де Летри и что-то шепнул на ухо. Тот повторил ко-ролю несколько слов и Карл, нетерпеливо кивнув, отдал ему какой-то приказ.
Мазепа ненадолго пришел в себя и едва замет-ным движением пальцев подозвал Орлика. Филипп наклонился и тот, кто был ближе, Герцик и Война-ровский – едва разобрали:
– Важные и тайные документы уничтожь! Не должны знать...
Гетману стало тяжело дышать, пробежала су-дорога. Вошел наконец доверенный человек Карла XII – граф де Дотти.
Он что-то сказал его величеству: тот позвал же-стом Орлика. Посланник повторил ему сказанное королю – лицо Филиппа просветлело. Он подбежал к изголовью Ивана Мазепы и наклонился к уху:
– Батьку! Батьку! – дальше Орлик перешел на шепот!
Что услышал Иван Мазепа? – трудно сказать. Но глаза его открылись, взгляд стал ясным и засве-тился словно два изумруда. Едва заметная улыбка тронула губы, и, прошептав – О, смерть, как бес-сильно жало твое! – он ушел в иной мир счастливым от неожиданного известия.
Умер гетман в 10 часов вечера 21 сентября (по старому стилю) 2 октября (по новому) 1709 года.
Так сталось: на дворе разразилась буря. Мощ-ный ураган гнул вековые деревья, а небеса – раз-верзли библейские потоки воды.
Царь Петр пребывал в оскорбленном состоянии. Он – триумфатор! Он – победитель!.. Но без заклю-чительного аккорда – его триумф меркнул, ибо вой-на продолжалась. Триумфом – должен был стать Мазепа: униженный, жалкий, ползающий на коле-нях, низведенный до состояния червя. Садистская натура Петра требовала выхода и поэтому… и по-тому, он чуть собственноручно не отлупил сам все посольство.
Досталось Скоропадскому, досталось и Шафи-рову. Более того: досталось и Меншикову. Бушевал он несколько дней. На параде, по неизвестной при-чине набросился с палашом на солдата, несшего шведское знамя. Изрубил на смерть, а придя в себя, продолжил парад, как ни в чем не бывало. Потом, спустя несколько дней, как это с ним не раз бывало: на время успокоился.
– Что ж вы, милостивый государь, не привезли капитуляцию и Мазепу? – спросил светлейший Ша-фирова, сидя с Петром за обеденным столом. Ему хотелось обелится перед государем и он искал удоб-ного случая.
– Не хватило вашего ума, ваше сиятельство, зело хитер оказался шведский король! – отреагировал граф.
– Вы у нас самый сведущий дипломат!..
– У вас – нет! Если так считает наш государь – я польщен доверием его величества.
Дерзкий ответ. С Меншиковым никто не свя-зывался, даже царские стольники, но Шафиров позволял себе подобное. «Светлейший» сам у него часто испрашивал совета, прежде чем идти с ка-ким-то предложением к Петру Алексеевичу.
Петр сидел молча и грыз баранью ногу. Его за-нимала перепалка вельмож и он пока не вступал в разговор. К своей досаде, после всех победных са-лютов, царь обнаружил, что воевать ему не с кем. Пока не с кем, а к войне он привык. Но главное, за-ключалось в том, что Петр хорошо понимал: Карл XII опасный противник.
Александр Данилович не успокаивался, такое с ним бывало, и задал оппоненту опасный вопрос:
– Слышал, граф был его другом?
Вопрос коварный и нечестный.
– Ваше светлейшиство и сами его не чурались, когда он был в милости у государя! – отреагировал умный Шафиров.
Меншиков засопел, что являлось признаком возрастающего гнева. Но все бы сошло, если б граф не завершил словами:
– Поймай ваша светлость с Волконским беглецов – не нужна была бы дипломатия, и наш государь был бы лишен многих неудобств! – Дипломатичный Шафиров не сказал «неприятностей», что бы не ста-вить царя в неловкое положение.
Кружка полная горилки полетела в графа, раз-брызгивая горячительный напиток. Такое случалось часто и Петр всегда прощал князю подобные вы-ходки, так как и сам применял подобное. Но в этот раз он перехватил кружку на лету и треснул ею по лбу зарвавшегося фельдмаршала и друга.
– Ты, Алексашка не ищи виновных и не сваливай с хворой головы на здоровую! Упустил беглецов, а мог войну окончить одним махом.
– Так… – Меншиков замялся почесывая лоб – там угрожающе росла шишка. – Так бежали прытко, не угнаться! Что зайцы бежали.
– Для поимки зайцев нужен быстрый и умелый охотник! – отомстил Шафиров «светлейшему» за кружку. – А с этим делом у вашей светлости тугова-то! – опять назвал он его графским, а не княжеским величанием.
– Вот-вот! – одобрительно кивнул Петр.
– И умом гетман хоть куда! Не пожалеть бы за ним! – Дипломатичный Шафиров был под впечатле-нием от встречи с гетманом, и не захотел умалчи-вать свое уважение к Мазепе.
– Шафирка говори, да не заговаривайся! Не славь изменщика, а то и тебе достанется, – проговорил уже спокойно царь и опять принялся за баранью ногу.
Он любил грызть бараний окорок, от которого веяло степью и просторами. Царь Петр не знал: именно сегодня, 21 сентября в 10 часов вечера, скончается его учитель, как он иногда того называл, его соратник, стольник, друг и заклятый враг – Иван Степанович Мазепа, который был Гетманом Обеих берегов Днепра, не пожелавшим стать цар-ским генералом.
Слухами земля полнится, а вокруг таких значи-тельных личностей, как Иван Мазепа легенд столь-ко, что правду определить затруднительно. Да и не нужна правда, когда главная цель московитов – се-ять ложь, и она сеялась в умах россиян на протяже-нии 300 лет. Ходили слухи, что гетмана отравили. Они настолько противоречивы, а зачастую абсурд-ны и нелепы, что я возьму на себя смелость умол-чать об этом.
Не имея точных сведений о смерти гетмана Ма-зепы, Петр фактически до начала октября посылал Силистрийскому паше предложения выдать того за деньги или обменять на шведского министра Пипе-ра.
Фактически, гетмана хоронили дважды. Пер-вый раз в предместье Бендер в Варнице. Почести на уровне казацких полков, короля и представите-лей Английской и Голландской дипломатических миссий – всего этого Филипп Орлик, Андрей Война-ровский, Иван Ломиковский, полковник Горленко и кошевой атаман запорожцев Константин Гордиен-ко – посчитали недостаточным для дани уважения выдающемуся гетману Украины и борцу против московского царя.
Казацкая старшина была не удовлетворена по-честями оказанными при погребении гетмана и об-ратилась к королю Карлу с просьбой отдать долж-ную память их руководителю и правителю.
«Боліємо над не славним похороном Ясновель-можного гетьмана Мазепи, що ті дорогі тлінні ос-танки, геройська душа в яких наповнила весь світ славними вчинками, прийняла марна земля цього простого села. Тому Військо Запорозьке зверта-ється до св. Королівського маєстату з проханням змоги поховати тлінні останки свого Гетьмана врочистіше в славнішому місті, зокрема в Ясах, у так званому монастирі Ґолія (Голія?)».
Татьяна Таирова-Яковлева, так пишет о похо-ронах Гетмана Украины:
«Мазепа был похоронен в предместье Бендер – Варнице. Однако Орлик и другие старшины обра-тились к Карлу с прошением, в котором указы-вали, что подобные скромные похороны не подхо-дят для гетмана, знаменитого на весь мир своими героическими делами. В результате в марте в Яссах состоялась повторная, на этот раз офици-альная церемония. Шведские фанфары и казацкие сурмы сменяли друг друга. Казацкая старшина несла перед гробом знаки гетманской власти: дра-гоценную булаву, знамя и бунчук. Гроб был по-крыт алым аксамитом с широкой золотой от-делкой, его везли шесть лошадей, на которых си-дели казаки с обнаженными саблями. За ними следовали Карл со своими генералами, иностран-ные послы, представители турецкого султана, молдавского и волошского господарей. Верхом еха-ли Орлик и Войнаровский.
Далее, с опущенным оружием и знаменами шли королевская охрана и янычары».
А вот еще одно описание похорон – историка Василия Луцива. Он пишет, опираясь на свидетель-ствование современников:
«Первыми в похоронном походе были шведские фанфары и казацкие трубы, играющие по очере-ди, – описывает историк Василий Луцив, опираясь на свидетельства современников. – За ними ка-зацкая старшина несла признаки гетманской власти: булаву, покрытую самоцветами и жем-чугом, знамя и бунчук. Они шли впереди гроба, убранного багровым бархатом с широкой золотой обтяжкой, его везли на телеге, запряженной ше-стью лошадьми. На них ехали казаки с вытяну-тыми саблями. Карл XII со своей старшиной про-водил на вечный покой своего друга и союзника. Все уполномоченные при нем иноплеменники посла считали своим долгом следовать за ним. А их примеру последовали представители султана, мунтянские и грецкие хозяева. За ними ехали вер-хом Орлик и Войнаровский... Далее со спущенным оружием и приспущенным флагом королевские драбанты в красочных формах и янычары с шум-ными кимвалами, одетые в белые одежды. Еще дальше украинские женщины пришли со своими мужьями и, по старинному обычаю, рыдали и за-водили. В последних рядах шли толпой армяне, цыгане, татары и поляки, потому что летом то-го года – 1709-го - съехались в Бендер разные наро-ды».
«Тіло Гетьмана було перевезено до Галаца, де й поховано в монастирі св. Юрія. Згодом могила Ма-зепи була знищена».
Так пишут историки прошлого и настоящего, так подают и исследователи биографии Ивана Ма-зепы.
По стечению обстоятельств последние дни сво-ей жизни провел в Яссах и Генерал-Фельдмаршал и Великий Гетман, Светлейший князь Григорий Алек-сандрович Потемкин-Таврический. Это был послед-ний, но уже бутафорный Гетман Украины (тогда уже Малороссийского края). Отпевали его 13 октяб-ря 1791 года в монастыре св. Юрия в Галаце. Похо-ронили в Херсоне – по указу Ее величества импера-трицы Екатерины II. Два великих человека – один Гетман Украины, боровшийся с Московским веро-ломным захватом страны, второй – Гетман-генерал, верой и правдой служивший Империи! С разницей в 83 года они оба пребывали под сенью стен мона-стыря в Яссах.