Глава Двадцать Седьмая. Тайное свидание.
Представить, что ему придется проявлять чудеса конспирации для того, чтобы пробраться в особняк Сапрановых, Дмитрий, конечно, не мог. Свободный проход в этот дом для него был закрыт, и Дмитрию, хотел он того или нет, пришлось прибегать к некоторым ухищрениям, чтобы проникнуть незамеченным во вражеский стан. Мог ли он предположить, что ему вновь придется столкнуться с человеком, так много для него значащим и в одно мгновение ставшего таким чужим?
Утро в особняке начиналось, как всегда, размеренно и неторопливо. Герман Федорович имел обыкновение просыпаться, когда первые лучи солнца показывались из-за горизонта, и вся жизнь в его доме должна была подчиняться задаваемому им ритму. Проснувшись, господин Сапранов следовал в свой кабинет, где на столе лежала аккуратно свернутая вечерняя пресса, а на подносе стояла чашка ароматного, свежее сваренного кофе. Выпив кофе, Герман Федорович бегло просматривал содержание газет, а потом садился за компьютер и погружался в мир всевозможных новостей, сводок, прогнозов, анализов.
Для того, чтобы обеспечить своему патрону должный комфорт, Анне приходилось приезжать в особняк еще затемно. Первым дело она отправлялась на кухню, где приступала к выполнению своих повседневных обязанностей. Герман Федорович больше всего ценил пунктуальность и не терпел, какого бы то ни было, замедления, а поэтому Анне всегда приходилось торопиться с приготовлением завтрака. Исполнение своих обязанностей доставляло Анне удовольствие ниже среднего, но оставить Варвару Захаровну, к которой была так привязана, она не могла, а поэтому ежедневно ей приходилось проделывать маршрут в Троице-Лыково для того, чтобы заботиться о домочадцах семейства Сапрановых, попутно терпя неуместные наставления и придирки Германа.
Поставив разогревать чайник, Анна вдруг услышала приближающиеся к кухне чьи-то шаги. Спустя мгновения на кухне появилась Лена. Вид у девочки был усталый и грустный; с первого взгляда можно было понять, что ночь у неё выдалась бессонной.
— Что это ты в такую рань поднялась? – спросила Анна. – Не спалось, что ли? Ладно. Давай за стол садись. Сейчас завтракать будем.
— Тетя Аня, где Антон? – проигнорировав слова Анны, спросила Лена. – Почему он уже второй день не приходит? Я же тут с ума сойду, если с ним что-нибудь случится.
— Ой, Ленка, не о том ты сейчас думаешь, – укоризненно произнесла Анна, покачав головой. – У тебя ведь свадьба на носу. Тебе надо думать, как ты своему жениху соответствовать будешь. Там ведь весь бомонд соберется, и каждый будет тебя оценивать.
— Ой, тетя Ань, об этом я меньше всего думаю. Вернее, мне об этом даже думать страшно. Нет, я понимаю: Герман Федорович очень много для меня сделал. Без него мне бы никогда не выбраться из того ужасного места, в котором я оказалась. Но, вот, не лежит у меня душа к нему. Наверное, он хороший, добрый человек, но для того, чтобы связать с ним жизнь, этого ведь мало?
Анна лишь пожала плечами, не зная, что ответить. Всю абсурдность происходящего с Леной она прекрасно понимала, но помочь девочке решительно ничем не могла.
Уже битый час Дмитрий слонялся вокруг особняка Сапрановых, высматривая малейшую возможность проникнуть в внутрь. Жилище Германа Федоровича представляло собой неприступную крепость, но только в современном, скажем так, высокотехнологичном смысле этого слова. Вся прилегающая территория была напичкана всевозможными датчиками и инфракрасными лучами, которые срабатывали тут же при проникновении посторонних лиц. Тут и там были расставлены видеокамеры, передающие на мониторы все, что происходило около особняка. В дополнении ко всему в потаенном вольере, находящимся под лестницей, ведущей на террасу особняка, жили два свирепых ротвейлера, готовые в любой момент сорваться с цепи и броситься на чужака, непрошено пересекшего границу владений Германа.
Все вышеперечисленное делало проникновение в особняк для Дмитрия практически невозможным. Поэтому для того, чтобы пробраться в жилище Сапрановых незамеченным, пришлось искать нестандартные способы. Подходящий случай подвернулся, когда к воротам особняка подъехал, крытый брезентом, грузовик. Проезду на территорию предшествовала несколькоминутная беседа между охранником и шофером. Этого времени Дмитрию хватило для того, чтобы незаметно залезть в кузов и затаится за большими, деревянными ящиками.
Все, что происходило дальше, очень напоминало сцену из какого-нибудь шпионского блокбастера. Выбравшись из грузовика, Дмитрий оказался в помещении, по всей видимости, относившимся к числу хозяйственных. Весь пол был завален кусками целлофана и заставлен картонными коробами. Стены были покрыты плесенью, а с потолка свисала неестественных размеров паутина. Спертый воздух, шум вентиляции дополнительно делали невозможным долгое пребывание в этом помещении. Увидев железную дверь, Дмитрий бросился к ней, но тут же услышал чьи-то шаги, приближавшиеся из далека.
С каждой минутой приближающиеся шаги становились все слышнее, а сердце Дмитрия билось все сильнее. Вскоре дверь открылась и на пороге появилась Анна. Представший перед ней Дмитрий стал для неё настоящим шоком. Уж никак не ожидала она вновь встретить Серковского в обители Германа, да еще в столь непрезентабельном месте.
— Димка, что ты тут делаешь!?! – недоумевая, спросила Анна.
— Тетя Ань, где Лена?
–– Ленка? Господи! Она-то тебе зачем?
После рассказа Дмитрия о том, что произошло накануне, Анна еще раз убедилась: Лене просто необходимо бежать отсюда, и, как можно, скорее.
— Он еще и этой девчушке жизнь испортит, – причитала Анна, имея в виду Германа. – Мало ему было Полину в гроб загнать.
— Кто такая Полина? – спросил Дмитрий.
Анна лишь махнула рукой. Воспоминание для нее было не из приятных, и лишний раз распространяться о том, что произошло много лет назад, она не хотела.
— Слушай меня внимательно, – сказала Анна Дмитрию. – Я сейчас отведу тебя на кухню, запру в кладовке, а сама пойду за Ленкой. Только ты сиди и не высовывайся. Еще не хватало, чтобы тебя кто-нибудь увидел.
Когда Анна вошла в комнату Лены, она никак не могла подобрать нужные слова, чтобы сформулировать то, что собирается сказать девочке.
—Тетя Аня, что-то случилось? – спросила Лена, увидев встревоженное лицо Анны.
— Ленка, пошли со мной на кухню. Там один человек пришел. У него есть новости от твоего Антона.
Не говоря ни слова, Лена быстро встала и побежала вслед за Анной.
— Да, какая из неё невеста!?! – подумал про себя Дмитрий. – Ей в пору в куклы играть, а не замуж выходить.
Перед ним стоял ребенок, чистый и невинный, чьи полные наивности глаза с надеждой смотрели на Серковского.
— Что с Антошкой? Где он? Почему он так долго не приходит? – Лена засыпала вопросами Дмитрия.
Серковский даже не знал, как сформулировать то, что он собирался сказать.
— Понимаете, Лена, Антон попал в больницу, но вы не беспокойтесь: ни его здоровью, ни, тем более, его жизни уже ничто не угрожает, – начал свой монолог Дмитрий. – Он только очень бы хотел вас увидеть. Вы бы не могли съездить со мной к нему в клинику?
— Куда она с тобой поедет!?! – воскликнула Анна. – Ты представляешь, что будет, если Герман узнает, что её нет дома.
— Тетя Аня, я поеду, – возразила Лена. – У Антошки ведь никого нет. Его в этой больнице даже навестить некому. Я же не успокоюсь, пока его не увижу.
–– Ну, а как я буду объяснять твое отсутствие? – спросила Анна. – Ты представляешь, когда станет известно, что ты уехала непонятно куда и непонятно с кем?
— Тетя Анечка, но мне очень нужно увидеть Антошку, – возразила Лена. – Я ведь сама не своя буду, пока его не увижу.
Дальнейшие споры были бесполезны, и Анне ничего другого не оставалось, как отпустить Лену с Дмитрием, несмотря на явную угрозу впасть в очередную немилость Германа Федоровича.
Первым, кто узнал об отсутствии Лены, оказался Гусев. Скрывать от мужа то, что произошло Анне было бессмысленно, и она поведала ему о случившимся, как только супруг спросил её об этом.
— Как с Серковским уехала!?! – воскликнул изумленный Вадим Викторович. – Ань, ты что, беляны объелась? Это ж получается, что невеста Германа бежала. Ты только представь, что он с тобой сделает, если узнает об этом.
Вслед за этим последовал рассказ Анны про избиение Антона. Услышанное еще раз утвердило Вадима Викторовича в его мнении о том, что в особняке Сапрановых Лене не место.
— Вот и придумал бы, как ей помочь, – сказала ему Анна. – Я, как представлю, что её здесь ждет, мне не по себе становится. Одна Эллка чего стоит! Я уж не говорю про Ирину.
То, что Лена в семействе Сапрановых пришлась явно не ко двору, еще раз подтвердилось, когда на кухне появилась Элла. Как всегда, с недовольным видом она подошла к холодильнику, достала из него пакет молока, налила содержимое в чашку и, осушив её, спросила:
— Ну, и где же моя дорогая мачеха? Что-то с утра её уже нигде не видно. Уж не надело ли ей у нас? Может, соскучилась, решила в свою глухомань вернуться?
— Элл, ну, хватит ерничать, – одернул зарвавшуюся девицу Вадим Викторович. – Лично тебе Лена ничего плохого не сделала, а ты вместо того, чтобы помочь ей как-то освоиться, постоянно цепляешься к ней.
— А я, дядя Вадим, к ней в няньки не нанималась, – не моргнув глазом, ответила Элла. – У неё и без меня защитников хватает. Вон, моя двоюродная сестрица, например. Ей такой контингент близок. Вот она и носится с ней, как с малым дитем.
Элла ненавидела Лену искренне, и считала именно её виновницей всех своих несчастий. В суждениях Эллы о невесте своего отца справедливости не было ни на йоту, но переубедить её в обратном тоже не представлялось никакой возможности.
— Элла, я бы попросила тебя никогда не говорить о Лене в уничижительном тоне, – раздался голос Людмилы. – Ты её совершенно не знаешь, и не тебе судить о ней.
Все, что происходило с Леной, Людмила не могла не принимать близко к сердцу. За то время, что она была с ней знакома, Людмила уже не могла воспринимать эту девочку вне своей жизни. Почему так? На этот вопрос Людмила, пожалуй, сама не могла дать вразумительного ответа. То ли Лена напоминала ей младшую сестренку, потерянную много лет назад. То ли вся сущность невесты Германа выдавала в ней, пусть взрослого, но ребенка, а чадолюбие было возведено самой Людмилой чуть ли не в культ. Все, что происходило с Леной – все тревоги, волнения, суждения о ней – Людмила переживала совершенно искренне, как если бы это касалось кого-то из родных людей.
— О, вот и наша хозяйка медной горы прибежала, – злобно фыркнула Элла и, уходя из кухни, бросила двоюродной сестре: - Тебе-то что? Ленка кто тебе? Сестра, дочь?
Едва Элла скрылась за дверью, Людмила стала преставать к Анне с расспросами:
— Тетя Ань, а, правда, где Лена? Мы сегодня договорились с ней к адвокату съездить. Мне уже Виталик звонил. Он нас там ждет. Я по всему дому Лену ищу, а её нет нигде.
Это был тот случай, когда Анна не знала, что ответить. О неприязни, испытываемой Людмилой к Серковскому, она знала хорошо, и представить реакцию своей любимицы на то, что Лена уехала с Дмитрием, было трудно даже ей.
— Люд, понимаешь, в чем дело… - начала она. – Тут твой Димка приезжал. Сказал, что вчера избили Антона. Он отвез его в больницу, а сейчас они с Леной поехали навестить его.
— Как избили? В какую больницу? – сыпала вопросами Людмила. – Тетя Аня, почему вы её отпустили?
Анна и Вадим Викторович недоуменно переглянулись. Каждый из них понимал: все, что касалось Дмитрия, являлось больной темой, и в связи с этим любое, произнесенное ими, слово могло быть неправильно истолковано.
— Люд, ну, ты же знаешь, как Ленка к Антону относится, – произнес Вадим Викторович. – Приехал Дмитрий. Сказал, что Антон лежит избитый в больнице. Естественно, Ленка унеслась к нему.
— Да, какая разница, что там случилось с этим Антоном!?! – воскликнула Людмила. – Тетя Аня, вы-то хоть понимаете, что, отпустив Лену с Дмитрием, вы подвергли её опасности? Вы только представьте, что будет, если дядя Герман узнает, что Лены нет? Мне об этом даже подумать страшно.
Что в этот момент в Людмиле говорило больше – реальное беспокойство за подругу или банальная ревность - сказать трудно. Людмила думала, что Дмитрий вычеркнут из её жизни навсегда, но каждый раз, так или иначе, ей приходилось соприкасаться с ним, и после того, как он еще раз появлялся в её жизни, Людмила отчетливо понимала: вырвать Серковского навсегда из своего сердца у неё не получится никогда. Людмила ненавидела Дмитрия всеми силами души, но не за ту боль, которую он ей причинил, а за то, что не было еще той минуты, когда бы она могла о нем не думать. Словно наваждение, он преследовал её во снах; она вздрагивала всякий раз, когда слышала его имя; при каждой встречи с Дмитрием её сердце начинало учащенно биться. Словом, все попытки Людмилы забыть, стереть из своей жизни свою самую большую, но несостоявшуюся, любовь терпели полное фиаско.
Уже три минуты Лена не могла выпустить Антона из своих объятий, осыпая поцелуями.
— Антошенька, любимый мой мальчик, что ж они с тобой сделали? – причитала Лена. – Как же я тебя люблю, сокровище мое.
— Леночка, солнышко мое, я тебя тоже очень люблю, – отвечал Антон. – Ты мне лучше скажи: как ты? Тебя никто не обижает? Как Варвара Захаровна?
Дмитрий смотрел на влюбленных, а перед его глазами проплывали картины из недавнего прошлого. Он тоже вспоминал поцелуи своей возлюбленной, такие жаркие и нежные, что от них можно было забыть все на свете. Ему слышался, полный кротости, её голос, а губы словно чувствовали прикосновения её губ, и от этих воспоминаний Дмитрий снова улетал на небеса. Ах, если бы время имело свойство поворачиваться вспять! Если бы можно было вернуть в небытие тот дождливый вечер, когда Дмитрий сам, своими собственными руками, убил свое счастье. Разве стоит его гордость, его мнимое самолюбие слез той, которая всегда будет для него милее всех!?! Разве нельзя было наступить себе на горло? Не заметить, что было на тех дурацких фотографиях? Принести в жертву любви свое наигранное, никому не нужное самолюбие? Однако сделано было то, что было сделано, и ни одной минуты из прошлого нельзя было вернуть назад.
— Обед! – в палате раздался голос пожилой санитарки, толкавшей перед собой железную, невыносимо грохочущую тележку.
— Так. Сейчас я буду кормить своего любимого мальчика, – сказала Лена.
Она подошла к тележке и стала наполнять тарелку жидкостью, называемой супом.
— Ты давай, побольше ему накладывай, – проинструктировала Лену санитарка. – Мужик он у тебя или кто?
Времени за обедом было достаточно, и чем больше Дмитрий узнавал о злоключениях Лены, тем больше убеждался: Герман – зарвавшийся безумец, остановить которого надо во чтобы то ни стало.
— Лена, а вам не сказали, куда увезли вашего братика? – спросил Серковский – Ведь должны же они были хотя бы поставить вас в известность о его местонахождении.
— Я не знаю, Дима, – отвечала Лена, тяжело вздохнув. – Все так быстро произошло, что, честно говоря, я даже опомниться не успела.
— Понимаешь, Дим, брат у неё болен, - сказал Антон, - и уход ему нужен соответствующий. А мы даже не знаем, что это за приют, где он находится.
–– Справки о твоем братишке я постараюсь навести, – сказал Дмитрий Лене. – Хотя меня больше другое интересует: как к тебе наркотики попали? Ведь в вашем захолустье найти эту дрянь непросто. Значит, сдается мне, все было заранее очень хорошо спланировано.
Серковский внимательно посмотрел на Лену, будто собираясь ей задать какой-то важный вопрос.
— Лена, вашего брата я постараюсь найти, – сказал он. – Меня сейчас вот что интересует: что связывало вашего отца с Германом?
— Как что? Они ж вместе учились.
–– Учились!?! – удивился Дмитрий. – Но, простите, насколько я понимаю, ваш отец намного моложе Германа. Не мог же Сапранов по десять лет в одном и том же классе сидеть.
–– Да, я сама, если честно, мало что знаю. – Лена вздохнула. – Понимаете, раньше папа о нем ничего не рассказывал, а когда его не стало, Герман Федорович сам появился. Привез меня в Москву. Сказал, что поможет найти Алёшу. Только сначала я должна за него замуж выйти.
В рассказах Лены вопросов было больше, чем ответов. Что связывало импозантного, всегда смотрящего свысока на простой люд, Германа Сапранова с обыкновенным работягой Лариным? Почему всесильный олигарх, всегда презрительно относившийся к людям более низкого происхождения, чем он, решил жениться на девушке, которая происходила явно из низов? Наконец, какие цели преследовал Герман, пожелав взять в жены Лену? Неужели речь действительно могла идти о внезапно вспыхнувших высоких чувствах престарелого олигарха к молоденькой девушке?