Солдатушки, бравы ребятушки,
А кто ваши деды…
(из старой солдатской песни)
На этом сайте многие пишут о своих корнях, отдавая им дань памяти.
Решил и я рассказать немного о своих, тем более, что кое-что о них знаю. Особенно о дедах, с которыми связаны дорогие сердцу воспоминания.
По прошествии времени их лица не стерлись в памяти, я помню родные голоса, тепло рук и отблески далекого детства.
Лев и Варвара.
Дедушку по линии отца звали Лев Антонович Ковалев, он был белорус и родился в 1893 году в крестьянской семье, Чериковского уезда Могилевской губернии. С его слов жили они на хуторе, где занимались хлебопашеством,держали пасеку и выращивали скотину.
О родителях деда я ничего не знаю, но кроме него в семье были еще два брата - младшего из которых звали Александром.
Лев Антонович был грамотным - знал письмо и счет, обладал изрядной силой (на спор ломал подковы), а еще увлекался французской борьбой, что было нехарактерным для тех мест и его сословия.
По праздникам, вместе с братьями, он навещал губернские ярмарки и базары, где боролся за деньги и призы с цирковыми атлетами.
В 1914-м дедушку «забрили» в армию, и в составе корпуса генерала Брусилова он воевал в Галиции и Австро-Венгрии. Судя по всему, неплохо, поскольку заслужил медаль «За храбрость».
После революции дед вернулся домой, где застал бедность и запустение.
Новую власть не воспринял, а когда та стала донимать продразверсткой, в 1918-м подался в Донбасс, заработать на лошадь и корову (тех что были) отобрали.
Там устроился на одну из шахт вблизи поселка Лозовая Павловка Славяносербского уезда, где, получив место в казарме, стал работать забойщиком.
А несколько позже создал в шахтоуправлении секцию французской борьбы, которую активно посещали более сотни горняков. Они не раз ездили на соревнования в Юзовку, Луганск и Екатеринослав, заветной мечтой деда было встретиться с тогда широко известным в России борцом Иваном Поддубным.
На шахте Лев познакомился со своей будущей женой, в девичестве Анной Марковной Литвиновой, уроженкой Курской губернии, с которой вскоре бракосочетался в Павловской церкви.
Местный край, представлявший в то время плодородные степи, перемежающиеся тенистыми балками и дубравами, молодой чете понравился, и они решили в нем остаться.
Спустя семь лет, родив дочь и четверых сыновей (старшим был мой отец), Анна умерла, и дед женился вторично, на ее младшей сестре Варваре.
Жизнь в стране налаживалась, в числе других им выделили двадцать пять соток чернозема вблизи поселка «Рудник Краснополье», и семья занялась обустройством.
Для начала возвели дом из песчаника, который сами ломали в карьере и возили на лошадях до места (Варвара Марковна была под стать мужу рослой и сильной), затем надворные постройки с погребом, а потом распахали целину под огород с садом.
В дополнение к пятерым старшим, родили еще двух (мальчика с девочкой), но при неплохих заработках Льва Антоновича, денег не хватало.
И тогда дед явил еще одну способность - к азартным играм.
Один-два раза в месяц он отправлялся по выходным на городские и сельские ярмарки, где играл в карты с местными торгашами и цыганами.Назад, как правило, возвращался в солидном выигрыше, но бывали случаи, когда продувал все, вплоть до коровы и самовара с патефоном.
В таких случаях становился мрачнее тучи, и восполнял утраченное сутками работы под землей, давая стране угля стахановскими темпами.По характеру Лев Антонович был немногословен и крут, семейных держал «в узде» и при деле.
Варвара Марковна выполняла все работы по дому сама (дочь умерла во младенчестве), старшие сыновья помогали дедушке обихаживать скотину, а младшие пасли гусей и уток в недалекой балке.
Сам дед тянул за двоих и после смены мог управляться по хозяйству до утренней зари, за что его звали двужильным, а когда бил к праздникам кабана, непременно выпивал кружку крови для укрепления здоровья.
Примерно в это время произошел случай, который характеризовал его и как весьма прозорливого человека. О нем мне рассказывали отец и его двоюродный брат Владимир.
Шахтоуправление было достаточно богатым, (при нем работало общество Осавиахима с парашютной вышкой, аэродромом и планерами), а в поселке кроме больницы, магазинов и школы, имелся большой клуб с духовым оркестром, в котором помимо кино и танцев, регулярно выступали профессиональные артисты.
В тот раз был сеанс харьковского гипнотизера, а после него цирковой аттракцион, в связи с чем зал был полон.
Сначала на сцене выступили гимнасты и жонглеры, а потом был показан поединок борца с медведем, где победил первый. Номер вызвал гром оваций, а потом конферансье, успокоив зал, предложил желающим попытать счастье за денежный приз и немалый.
Многие стали выкрикивать имя деда, но тот отказался, и тогда на сцену поднялся еще один силач, по фамилии Корсюченко. Его переодели за кулисами в трико, после чего началась схватка человека со зверем.
Он был гораздо ниже кряжистого шахтера, и когда пара облапила друг друга, из зала кто-то завопил « Петро, дави с него глину!».
В следующий момент в наступившей тишине раздался хруст, циркачи оттащили мишу в сторону, а Петра увезли в больницу. Косолапый поломал ему ребра.
- Запомни, Някола, - сказал тогда отец сыну. - Медведя человек побороть не может. А дрессировщику он поддался для затравки.
В середине 30-х, летом, в гости неожиданно нагрянул младший брат дедушки - Александр, о котором семья ничего не знала.
Со слов бабушки Варвары и отца с дядей, он был в высоких чинах и служил в органах НКВД в Ленинграде. Приехал гость в поселок на служебном автомобиле, щедро одарив родню подарками, но при всем этом встреча братьев оказалась на удивление сдержанной.
После семейного застолья они уединились в саду, где была «времянка» и там о чем-то проговорили всю ночь.
А наутро, уезжая, Александр предложил Льву устроить племянника (моего отца) в военное училище в Москве, что по тем временам было весьма престижно.
- Я не служил этой власти, и он не будет,- ответил старший брат. После чего они расстались.
Расстроенный до слез сын наговорил отцу дерзостей, за что спустя неделю был определен в шахту коногоном. С этого момента между моим отцом и дедушкой возникло отчуждение, которое длилось многие годы.
Между тем жизнь продолжалась, и теперь вместе с дедом под землей трудились оба старших сына.
При всей строгости, Лев Антонович отпрысков не обижал, и у братьев имелись купленные на заработанные деньги две «тулки» и мотоцикл ИЖ-7, являвшийся в то время редкостью.
С ружьями, в полях и балках, хлопцы охотились на перепелов и зайцев, а на мотоцикле носились по степи и штурмовали старые терриконы.
Вскоре им пришло время служить в РККА и первым, в 1939 - м, туда призвали отца, а в начале 41-го дядю Алешу.
Затем грянула война, и в ноябре Донбасс оккупировали фашисты.
- Эта сволота ограбит всех, - вспомнил дед Австро-Венгрию и накануне, забив кабана, соорудил в земле схроны, закопав туда несколько кадок с салом, пшеницу и картошку.
Немецкая часть обосновалась на узловой станции Попасная, а в Лозовую Павловку на постой, определились венгры с итальянцами.
Местных жителей они ограбили не хуже гитлеровцев, забирая все подчистую, но дедовы «заначки» не нашли, что позволило семье пережить зиму.
В 1943 - м наши края были освобождены от захватчиков, и в армию призвали третьего сына дедушки - Владимира.
Они же вместе с бабушкой и последним - 16 летним Василием, в числе других, стали восстанавливать затопленную шахту.
Бабушка и многие женщины работали под землей наравне с мужчинами, а весной в семье случилась радость. На несколько дней в отпуск приехал сын Алеша. Был он старшиной - танкистом и с двумя орденами.
После его отъезда на семью обрушились несчастья.
Очищая при аварии шахтный зумф (пришлось многократно нырять в ледяную воду), дядя Василий заболел воспалением легких и умер, а в январе 1945-го пришла похоронка на Владимира, он погиб в Восточной Пруссии.
Дальше - больше. Мой отец, дослужившийся до лейтенанта, после Победы, ответив на оскорбление, лишил жизни польского капитана, за что был отправлен на пять лет в лагеря «Дальстроя», а вернувшийся с фронта дядя Алексей, скончался от ран в госпитале.
Не особо общительный дед стал еще более молчаливым, а здоровье бабушки сильно подкосилось.
После возвращения отца и его женитьбы, дед вместе со сватом помогли сыну построить дом на улице Луговой, где оба проживали, затем родовое гнездо, создав семьи, покинули младшие дети - Евгений и Раиса.
Нас, внуков, они родили пятерых (я старший), и мы регулярно навещали деда с бабушкой.
Не утратив интереса к земле, они держали корову и другую живность, в обширном саду было множество яблок, груш, чернослива и вишен, а на небольшой пасеке, которую завел дед, можно было полакомиться медом.
К тому же Варвара Марковна бесподобно готовила. Ее, вместе с сестрой Матреной, часто приглашали в качестве поварих на свадьбы, поминки и крестины, а начиненные домашние колбасы и пироги с творогом, не знали в Краснополье равных. Этому они научились у своей матери, моей прабабушки, которая тогда была еще жива.
Звали ее на поселке Литвиниха, во времена нэпа прабабка имела частную торговлю и готовила обеды на заказ для начальства.
"Байдыкувать" мне как старшему, Лев Антонович не давал и заставлял помогать по мере сил и возможностей.
Лет с семи, вместе с ним я чистил стайку у коровы и помогал задавать ей корм, зимой на санях мы возили навоз в огород, а по весне подрезали и окапывали деревья.
В это время, как только распускалась старая верба за хлевом, дед посылал меня на дерево за зеленой веткой.
А потом на удивление ловко делал ножом из нее дудочку, извлекал грустный мотив «ты ж мая, ты ж мая перапелка» и рассказывал о Полесье. Его лесах, туманах над жнивьем и аистах. Говорил наполовину по-белорусски. Я тогда не понимал, что такое тяга к родине и местам где родился.
И еще по субботам мы с дедушкой посещали городскую баню (шахтерские поселки разрослись и их объединили в город, назвав его Брянкой).
Лев Антонович брал с собой сумку, в которой лежали чистое белье, мочалка с мылом и дубовый веник, прихватывал унучка, и мы ехали в центр на автобусе.
В бане мылись в общем зале, где имелись каменные скамьи с шайками, а потом дедушка навещал парилку.
Однажды произошел случай, который помню и сейчас. Произвел впечатление.
Какой-то взрослый мужик, крепкий и в наколках, поссорился с дедом из-за шайки, обозвав того старым хреном. А в следующий момент получил кулаком в лоб - отливали водою. Было тогда Льву Антоновичу под семьдесят.
После бани мы спускались вниз, где в буфете он выпивал кружку пива (водку не употреблял), мне покупал мороженое.
В начале шестидесятых к деду снова приехал брат, теперь средний из-под Могилева, с женой и двумя дочками. Все как на подбор крупные и веселые.
Гостили несколько дней, вместе с родней выпили бочонок медовухи и съели половину кабана, которого хозяин заколол по такому случаю.
Спустя несколько лет умерла бабушка, и мы проводили ее в последний путь. Лев Антонович остался один. К сыновьям или дочке идти отказался, хоть те и настаивали.Живность он всю вывел, но продолжал по мере сил заниматься садом и огородом.
Вечерами же часто сидел на лавочке перед домом, молча и отрешенно.
Последняя моя встреча с дедушкой состоялась незадолго до его смерти.
Отслужив три года на флоте и поступив на учебу в Москву, я прилетел на ноябрьские праздники в отпуск и после встречи с родителями, вместе с отцом, на следующий день навестил деда. А вместе с праздничным обедом (старика дети не забывали), прихватил для него тельняшку.
Встреча была трогательной, Лев Антонович даже прослезился, чего с ним раньше не случалось, а потом мы душевно посидели, распив бутылку крымской мадеры.
По просьбе дедушки я рассказал о службе, а затем он спросил на кого я учусь и после ответа задумался.
- Знать будешь чекистом, как Ляксандр, - сказал спустя минуту. А потом вздохнул,- эх Сашка, Сашка…
Через три дня я улетел, а когда был весной на стажировке в Ленинграде, дедушка умер. Похоронили его рядом с Варварой Марковной и сыновьями на старинном кладбище в Краснопольевском лесу.
Спустя много лет, поскитавшись по просторам Союза и за его пределами, я продолжил службу в Москве, где наведя справки в архивах, установил личность Александра Антоновича Ковалева.
Он был комдивом и начальником пограничных войск НКВД СССР. Погиб в 1942-м году при невыясненных обстоятельствах.
Никита и Степанида.
Родители по линии мамы были не менее интересными, и о них я знаю несколько больше.
Фамилия дедушка носил Ануфриев и звали его Никита Степанович, а бабушка в девичестве прозывалась Степанидой Афанасьевной Васалакиевой.
Их предки пришли на службу в Россию во времена императрицы Елизаветы с Балкан, в составе двух гусарских полков Прерадовича и Шевича.
Приняв российское подданство, по указам Сената от 1753 года, были расселены по правому берегу рек Северский Донец и Лугань, образовав военные поселения. Именовались они по номерам рот, которых было шестнадцать. Охраняли южные рубежи России и подчинялись напрямую Сенату и Военной коллегии.
Ануфриевых с Васалакиевыми определили в поселении «14 рота», на территории Попаснянского района нынешней Луганской области. По национальности они были волохами и жили зажиточно, поскольку не несли повинностей, кроме воинской, а земли в округе отличались плодородностью.
Дедушка родился в 1889 году году, и по достижению брачного возраста, взял в жены Степаниду. Он отличался гренадерской статью (был еще крупнее свата Левки), а бабушка наоборот, хрупкой и миниатюрной.
Вскоре дедушку призвали на службу и отправили в 13-й Нарвский гусарский полк, дислоцировавшийся в Варшаве. Шефом полка был император Германии, король Пруссии Вильгельм II, и он находился на особом положении.
С началом Первой мировой войны и вплоть до февральской революции, Никита Степанович принимал участие в боевых действиях на Юго-Западном и Западном фронтах, где получил чин вахмистра и стал георгиевским кавалером, а когда вернулся домой, был мобилизован в Красную армию. Снова воевал, теперь уже в Первой конной армии С.М.Буденного, а в 1920-м деда, больного тифом, привезли в село его казаки Передрей с Высочиным.
К тому времени у них с бабушкой имелся сын - Александр, и после выздоровления дедушка приступил к мирной жизни. Он был мастером на все руки - знал кузнечное столярное и плотницкое ремесло, в связи с чем они с бабушкой решили податься на шахты.
Обосновались на расположенном в двух десятках верст от села руднике «Краснополье», где Никита Степанович стал работать под землей, а затем построили дом на той же улице, где и дед Левка.
После родились еще две дочери - Анастасия, Надежда (моя мама) и сын Виктор, а старшего - Александра, он был комсоргом шахты, призвали в РККА, направив на курсы политработников.
В середине 30-х, приехав в очередной отпуск, он сжег все дедушкины фотографии с царской службы и посоветовал родителям о ней помалкивать. От тех лет у меня сохранился один из дедовских Георгиевских крестов, остальные «канули в лету».
С началом Великой Отечественной войны, в Донбассе была сформирована Шахтерская дивизия, в составе которой служил и дядя Александр, державшая оборону в составе войск Южного фронта на реке Миус.
Между тем, семья дедушки бедствовала. Первую зиму оккупации они пережили, а к весне на Луганщине начался голод. Ходившие по домам «мешочники» сообщили, что в соседней - Донецкой, приехавшие туда немецкие бауэры, нанимают поденщиков для сельскохозяйственных работ.
Никита Степанович тут же соорудил тачку и, прихватив с собой маму (той было шестнадцать лет), двинулся по степному шляху в сторону Дебальцево.
Спустя три дня они добрались до одного из таких хозяйств, оно находилось на территории бывшего совхоза и нанялись на работу.
Дедушку поставили на ремонт сельхозинвентаря, а маму определили в помощники стряпухам.
Назад возвращались осенью, после страды, бауэр расплатился с ними зерном,жмыхом и подсолнечным маслом. Теперь ехали по ночами, а днем отсиживались в посадках, так как грейдер был забит немецкими войсками, дорога назад заняла больше недели.
Когда же вернулись и чуть подкормили семью, деда арестовали.
Кто-то из жителей Краснополья донес, что у него сын политрук и в доме провели обыск, найдя на чердаке спрятанный радиоприемник.
Для начала в немецкой комендатуре в поселке Ирмино, Никиту Степановича допросили, выпоров шомполами, а потом решили повесить.
Но за дедушку, по-видимому, кто-то сильно молился.
Утром к коменданту явилась родня и соседи, прося не казнить, рассказав при этом, что дед отличный кузнец и плотник.
У оккупантов же имелась нужда - восстановить имевшуюся в районе мукомольную мельницу. В результате комендант предложил альтернативу. Виселица или работающая мельница. Дедушка выбрал второе.
Спустя месяц агрегат исправно работал и его отпустили.
Потом оккупантов погнали на запад, в Донбасс вернулась Красная Армия, после чего деда арестовали вторично. Теперь органы НКВД. За пособничество немцам.
В этот раз обошлось без шомполов (чекисты орудовали кулаками), но профессионально. Всю оставшуюся жизнь Никита Степанович плохо слышал.
И снова, как говорят, Бог спас. А в его лице бывшие сослуживцы Передрей с Высочиным. Они пришли в райотдел к начальнику и сообщили, что дед вместе с ними героически сражался в Первой конной, его сын - комиссар, воюет на фронте, а на немцев работал под страхом смерти.
Это все проверили, факты подтвердились, и Никита Степанович снова оказался на свободе.
Чуть позже пришло извещение на Александра. Он пропал без вести, в боях на Миусском фронте.
После окончания войны, от тяжелой болезни скончалась старшая дочь дедушки - Анастасия, а в начале 50-х семью навестил человек, сообщивший, что вместе с Александром находился в лагере военнопленных в Бухенвальде. После восстания их освободили американцы, но как сложилась дальнейшая судьба дяди он не знал. Его жена Галина отправила запрос в Министерство обороны, но оттуда пришел ответ «сведениями не располагаем». Следы дяди отыскались спустя полвека, но это другая история.
В 1950-м Ануфриевы и Ковалевы породнились (моя мама вышла замуж за отца), и молодые стали жить на той же улице. Вскоре семьи увеличились на четверых внуков.
К тому времени Никита Степанович, бывший еще в силе, работал в кузнице.
Находилась она на окраине поселка, рядом с конным двором, где содержались около сотни лошадей шахтоуправления. Днем из кузни слышался веселый перезвон молотов, и мы с двоюродным братом Юрцом, по пути из школы, часто навещали дедушку.
Он разрешал нам покачать меха у горна и постучать "ручником"по наковальне, что вызывало у внуков непередаваемые восторг и радость. А еще, ночами субботы, Никита Степанович дежурил вместе со своими друзьями Передреем и Высочиным, на конюшне.
Те были весьма колоритными личностями. Оба, как и дед, носили кавалерийские усы, и у первого не было ноги (ходил на деревянной), а второй нюхал табак и знал много всяческих историй.
Нередко,отпросившисьу родителей, мы с Юрой, отправлялись на конюшню вместе с дедушкой, где устроившись на нарах с сеном в «дежурке», слушали их разговоры о старине, Гражданской войне и конных походах.
Там я впервые узнал, что на нашем Краснопольевском руднике доживал свои дни бывший начальник разведки Чапаева Павел Елань, показанный в одноименном фильме. Ходи в кубанке, галифе и при наградном нагане.
Жил напротив отцовского дома и еще один наш родственник - дедушка Егор Резников (муж родной сестры бабушки Варвары), в 1918-м он не дал белоказакам взорвать местные рудники, организовав на них самооборону.
Многие шахтеры тогда вернулись с фронта с оружием, имелись даже пулеметы, и они разбили казачий отряд из Станицы Луганской на подходе к городу. Затем Егор Кириллович работал начальником шахты «Мазуровская», за ударный труд имел орден «Трудового красного Знамени».
Но вернусь к Никите Степановичу.
Через пару лет, оставив работу кузнеца (сказывались годы), он полностью отдался своему любимому делу. На усадьбе дедушки имелась столярная мастерская,оснащенная изрядным набором инструментов. В ней он делал на заказ шкафы, комоды и другую мебель, собирал бочки для солений, «вязал» двери и оконные рамы. Причем цену за работу никогда не называл, платили «по совести».
Мне нравились запах стружки и дубовой клепки в мастерской, а также преображение дерева. В результате дедушка научил внука многому из того что знал, и это мне очень пригодилось в жизни.
В те годы, Никита Степанович, заложил на усадьбе первый в окрУге виноградник. До этого в наших местах их не было. А когда тот стал плодоносить, наделил лозой родню и соседей. С тех пор эта ягода прочно укоренилась.
Ушли они с бабушкой в мир иной, когда я служил на Севере.
Теперь,спустя много лет, приезжая на Родину и навещая родные могилы, я вспоминаю их всех. Таких родных и близких.
Вдали синеют терриконы, над степью плывут облака. А у далекого горизонта по вечерам полыхают зарницы.