Письмо с того света

Татьяна Кырова
          Старуха выползла на крыльцо, присела тут же на деревянные ступеньки. Неожиданно её окликнул сосед:

           - Егоровна! Я тут похозяйничал, воды тебе в бочку натаскал. Гляжу, вечёр неполитыми грядки остались. Может тебе Кольшу отправить, внук на каникулы приехал.
 
          - Спасибо, Михаил, сама управлюсь таперича. Вишь, вот и леечку детскую купила. – Она потрясла в воздухе пятилитровой ёмкостью красного цвета.

          - Ну, смотри. Зови, если что!

          - Спасибо, Миша, что зла не держишь.

          - О чём ты, Егоровна?

          - Сильно я тебя черенком-то по бокам отходила, когда ты женихался. Стыдно вспомнить.

          - Да, брось, тётка Дарья. Когда было-то, нашла, о чем горевать. Сам виноват. За дело досталось. Гладиолусы ты же самая первая в деревне стала выращивать. Вот и соблазнился. Очень уж хотел Ленке своей на день рождения цветок диковинный подарить. Дурак был. И хорошо, что отходила. Она бы сразу поняла, где взял. Позору не оберешься. На всю жизнь отучила на чужое зариться, зато потом не повадно было. Я же должник твой по гроб жизни. Помню, как ты меня пацаненком из реки вылавливала. Вот и до седых волос дожил. Ты зови, не стесняйся. И тёзка мой, Михайло Ильич, человек хороший был, грех не помочь.

          Сосед ушёл, а бабка с трудом поднялась и направилась в огород. Набрала несколько леек и слегка побрызгала грядки. Слёзы застили глаза, не ожидала она услышать такие слова в свой адрес. Не выдержав, в голос рыдая, вернулась в дом. Вдруг такая смертная тоска накатила, что дышать невмоготу.

          Взяла школьную тетрадь в клеточку, нашарила в комоде ручку и села за обеденный стол. На минутку задумалась перед тем, как приступить к письму.


          Утром бездыханное тело обнаружил сосед. Михаил увидел, что вода в бочке почти не тронута, и догадался, что двери на веранду остались открытыми с вечера. Он же сообщил племяннице.

          Наталья приехала сразу. Организовала похороны и справила поминки. Народу было мало, тетку Дарью не шибко жаловали в деревне. Но сделала все по-людски. Решила пожить до девяти дней. Лето было довольно холодным, и она собралась затопить печь. Принесла дров, открыла поддувало, там лежала школьная тетрадь. «Вот и бумага на растопку» - подумала Наталья. Но когда вырвала листок с какими-то записями, невольно обратила внимание на цифры в самом начале текста, это была дата смерти тётки. Присмотрелась, и стала разбирать корявый старческий почерк. Поняла, что держит в руках предсмертное письмо. Забыв о дровах, Наташа продолжила чтение. Тетушку свою она не любила, гостила крайне редко, и то, пока дядя Миша жив был. Слезинки на похоронах не обронила, а над листком бумаги разрыдалась.


          Когда на девятый день удалось собрать небольшую группу людей, зачитала предсмертное послание тетки Дарьи. Были в нём важные слова для земляков, а не просто послание умершему мужу.

          Чувствую, что пришел мой час, Миша. Захотелось покаяться. Сходила бы в церковь на исповедь, так не построили её. Один фундамент стоит. Люди бают, что батюшка в районе хоромы отгрохал. Может и правда, не видала. Двое детей у него, жить где-то надо.  А церква что? Она тогда нужна, когда люди в неё ходят, а у нас кому ходить-то осталось. Ладно, не об том я. Ты прости меня, Миша. Только после твоей смерти вдруг разум мой вернулся. Да еще сосед наш, тёзка твой Михаил, помог. Он вообще много помог в чём за эти шесть месяцев. Сильно я дивлюсь. Спасибо ему, что зла не держит. Хорошо, что ты, Миша, не послушал меня и заплот между нами выше не сделал. Теперь сосед со мной разговаривать чаще стал. А ведь я ему  чего только за эти годы не нажелала. Когда строился, через огород пиломатериал завести не дала, мужики потом брюхо надрывали, все вкругаля перетаскивать пришлось. На всех злобу точила, сам знашь. А в девках какая я разбитная и веселая была. Мишку - соседа нашего из полыньи я вынимала. Он, оказывается, помнит, благодарил тут. Я от такого внимания совсем расклеилась. После уроков домой возвращались, школа-то в соседнем селе была. Лёд уже ноздреватый стал, мы к мосту направились, а этот пострелёнок вдруг рванет напрямки через речку, до их огорода метром двадцать, решил срезать. Парни растерялись, когда он тонуть начал, а я спасать бросилась. Потом мне доктор сказал, не мучайте себя, лекарства не помогут, не будет у вас детей. Застудилась шибко, у меня же еще дни эти самые тогда были. Кто же знал, что сразу лечиться надо. Да и не заметила ничего такого, кроме соплей. А Мишке хоть бы хны, малой еще был. Когда он в палисадник к нам залез, не за цветы я его черенком отлупцевала, от досады, виноватым считала, вот и вымещала боль свою. Боялась я страшно, что бросишь меня пустоцвет убогий, злоба и захлестнула. Не решилась признаться, что не ты, а я бесплодная. Дальше больше. Поедом тебя ела, все работой нагружала. Куда добро копила, сама не знаю. Без ума все, Миша. Любила я тебя. На твоих поминках бабы признались, что многим ты помогал втайне от меня. И за что терпел, сокол ясный, взбалмошную дуру. Письмо тебе решила написать. Боюсь, не свидимся уже. Ты-то точно в рай угодил, сколько тиранила тебя понапрасну. А я со всеми почитай перелаялась.  Теперь мне одна дорога. У всех охота прощения просить, да чего уж. Поздно каяться. Сама не жила и тебе не давала.


          Наталья закончила читать. Женщины за столом тяжело вздохнули и уже с большей охотой помянули рабу божью Дарью Егоровну, которую всю жизнь звали презрительно Уключиха. Соседка Лена, утерев слезу, заметила:

          - Да, удивила покойница. Выходит, письмо с того света нам отправила. Точно, она моего Мишку спасла. Он рассказывал. Сцеплюсь бывало с ней. Сами знаете, тяжелый человек была Дарья, а он меня всё останавливал. Спасибо, говорит ей сказать должна, что мужика имеешь.

          - Михайло Ильич, покойничек, много добра людям сделал, только очень просил жене не говорить. Кому дров напилит, кому сено копнить поможет, но всё тайком. Видать, запрещала. Добрый человек был, царство ему небесное. Понятно, что Дарья с ума от ревности сходила. Я бы сама за такого мужа двумя руками держалась. Наши-то от пьянки сгинули давно.

          - Ты, Зоя про всех не говори, мой Иван не по пьяни сгорел, сердце больное оказалось.

          - И мой, Михаил Иванович, бог миловал, меру знает. Тьфу-тьфу. - Елена символически сплюнула через левое плечо. 

          - Ладно, засиделись мы, пора и честь знать. Пойдёмте, бабоньки, коровы скоро придут.

          Женщины, тихо переговариваясь, неспеша вышли за калитку и разбрелись в разные стороны, каждой было о чём поплакать или вспомнить моменты радости.

          Наталья уехала вечерним автобусом. Захотелось поскорее увидеться со своей семьёй.  Приедет на сороковины, тогда решит, кому из соседей, что отдать на память. Может, земляки и вспомнят добрым словом не только Михаила Ильича, но и Дарью Егоровну. Теперь им делить нечего, даже обиды хранить уже не имеет смысла.