Сны Михаила Басманова

Наталья Ромодина
Эта история началась на рождественском балу в конце 1882 года. Катя жила и наслаждалась жизнью. Рядом папенька и маменька, подле любимый муж. Михаил служит в Москве при штабе. Маленькому Петеньке скоро исполнится три года. И у Кати с Мишей в наступающем 1883 году весной должен родиться второй ребёнок. Ждали девочку: народные приметы на это указывали.

Соня с начала учебного года поступила учительницей в институт благородных девиц, и поэтому держала подружек в курсе всех замечательных событий альма матер. Оказывается, фройляйн Штольц (на самом деле - мадам Проскурина, но неважно) не выдержала жизни без своих любимых девочек и вернулась на службу, в классные дамы. Начальницей института всё же назначили вместо Софьи не Соколову, а новое лицо – Елену Александровну Можайскую. Но она хранила прежние традиции.

Одной из таких традиций были балы к праздникам с приглашением родственников воспитанниц, а в качестве юных кавалеров – юнкеров из соседних училищ. И Великий Князь Константин Николаевич также продолжал чтить своим вниманием подобные мероприятия, поглядывая с прищуром на молодёжь и составляя о ней своё мнение. Кое-что ведь можно сказать о человеке и по тому, как он танцует.
Вот и опять на Рождественский бал с ярмаркой в пользу раненых солдат в институте благородных девиц собрался цвет юной Москвы с родителями.

В первом танце с юнкерами по традиции вышли ученицы выпускного класса. Гости внимательно смотрели на танцующих полонез и выбирали себе дам (или кавалеров) к следующим танцам. Второй танец, также по традиции, был вальс. Михаил Басманов стоял и разговаривал с Катей. Тесть, генерал Шестаков, пригласил супругу Елизавету Александровну, и они начали вальсировать. Трогательно было смотреть на эту пару. Как стайка птичек, летали со своими молодыми кавалерами девочки-выпускницы в разноцветных лёгких платьях, украшенные первыми своими драгоценностями. Один из лучших танцоров Москвы, граф Воронцов, присоединился к танцующим вместе со своей супругой.

Однообразный и безумный,
Как вихорь жизни молодой, –

кружился вальс. Вдруг ротмистр поймал себя на том, что не может глаз отвести от супруги графа Воронцова, молодой преподавательницы института Софьи Ивановны. Оборки её дорогого платья, открытый вырез шеи (да что там – и груди!), изящная причёска с диадемой в волосах – от всего этого он не мог оторвать взгляда. «Какая красавица! Богиня!» – вдруг подумал Михаил.

Софья была подругой его жены, они не раз встречались и на балах в институте, и на семейных праздниках. Всегда приветливая, дружелюбная, Софья была и гостеприимной хозяйкой вечеров, и приятной собеседницей. Михаил знал, что Софья и его Катерина относятся друг к другу как сёстры. И никогда ничего подобного сегодняшним мыслям не приходило Басманову в голову.

Он вскоре заметил, что Великий Князь подошёл к Воронцову, они раскланялись с мадам Можайской и по-английски исчезли с бала. Михаил почувствовал что-то похожее на азарт охотника. Тесть и тёща с Катей отправились в соседний зал выбирать покупки на ярмарке. Удача! А танцы продолжались.

Снова зазвучал вальс. И Михаил осмелился пригласить Софью. Она положила ему руку на эполет, а он правой рукой обнял её за талию. Сквозь перчатку, платье и корсет чувствовалось, будто огонь жжёт его руку. Михаил попытался расслабиться и танцевать с удовольствием. Ведь исполнилась его сегодняшняя мечта: он танцует с Софьей, он держит её в своих объятиях, – чего ещё ему надо? Но огонь слишком обжигал, и в то же время Басманов страдал оттого, что через три минуты танец кончится и всё прекратится. Миша старался сохранять на лице приличное выражение, чтобы никто ни о чём не догадался. Софья ему что-то говорила с милой улыбкой – он ничего не слышал.
Наконец, танец кончился, Басманов проводил даму на место и отправился искать своих домашних.

Шестаковы выбрали на ярмарке много разных безделушек: надо было помочь девочкам набрать денег для госпиталя. Катя ходила между столами с «лотами» и хвалила поделки, изготовленные воспитанницами, разговаривала с ними о чём-то сугубо девичьем, хихикала. Потом обернулась к мужу, отдав ему все покупки.

- Ой, они такие забавные! Они так похожи на нас! И мы такими были всего несколько лет назад!
Катя щебетала, а смысл слов не доходил до её мужа. У него перед глазами стояла грудь графини Воронцовой, обтянутая шёлком телесного цвета.

При разъезде, подав пальто жене, Михаил заметил, что Софья стоит рядом с гардеробом в окружении учениц. Катя подошла к подружке.
- Сонечка, извини, пожалуйста, что я тебя отрываю от беседы! Ты остаёшься ещё в институте? Мы уже устали, и пора домой. Петенька плакать будет без нас.
- Катюш, я тоже собираюсь домой. Мадам Можайская меня на сегодня уже отпустила. Mesdames, - обратилась она к ученицам, - пепиньерка Лида ждёт: она вас проводит в дортуар. Спокойной ночи!
- Миша, - сказала тогда Катя. – Что же ты? Подай, пожалуйста, Соне пальто как истинный кавалер. Граф Воронцов был вынужден уехать по делам с Великим Князем, и она возвращается домой одна.

Пальто это тяжелущее, под два пуда (как женщины их таскают?!), показалось Басманову не то раскалённым, не то ледяным, – он и не разобрал. Он помог Софье надеть его и поскорее отошёл в сторону.

Дома, приехав из института, Катя пошла укладывать Петеньку, генерал – читать газеты, тёща – распоряжаться приготовлениями к ужину, а Михаил стоял у окна, смотрел на голые зимние куртины во дворе и на кусты вдоль ограды. Как колокольчик, звучал в воображении Михаила ласковый женский голос. Только слов было не понять.

Ночью ему снилась какая-то диковинная, раскалённая красная львица. Михаил не мог догадаться, что она обозначает: Катерину, Софью или его страсть, тёщу или, того хуже, – его смерть. Львица змеилась, ветвилась, перетекала, словно лава, вылитая из вулкана, била расплавленными лапами и хвостом.

Чтобы проветриться и прохладиться, утром Миша пошёл погулять. Катерина попросила захватить на прогулку Петеньку. Но разве это офицерское дело – с детьми возиться? Фи, мещанство! На это женщины есть, жёны наши… Михаил в одиночестве обходил двор. А в ушах всё звенел тот вальс. На дежурстве в штабе он думал тоже о Софье.

Ротмистр Басманов до того дошёл в своей задумчивости, что её даже Катя заметила. Но она, конечно, не поняла, о чём думал и мечтал её супруг. А супруг мечтал, что Великий Князь ушлёт графа Воронцова куда-нибудь подальше. На Туркестанский фронт, допустим. Или ловить народовольцев. Вон, Степана Халтурина насилу обезвредили! Полковник Воронцов – незаменимый человек! А жена его, несомненно, останется в Москве.

Жена Михаила Катерина вторую беременность носила тяжело, много лежала, неожиданно капризничала, – словом, временно потеряла свою женскую привлекательность. При этом, конечно, ревновала мужа, заглядывающегося на прелестные девичьи личики. Но чистота и наивность позволяли ей всё же продолжать помещать мужа в молодое женское окружение.

Вот и на Рождество Басмановы решили устроить молодёжный приём в особняке Шестаковых. Дети у всех, кроме Зотовых, были маленькие, поэтому решили собраться без малышни.

Генеральша приготовила чудесный обед. Вот бы Катя перенимала от матери рецепты вкусных блюд! К Басмановым в гости приехали одноклассницы Катерины, некоторые с мужьями. Кто-то из них приехал специально для этой встречи в Москву. Последними на вечер прибыли Воронцовы. У Михаила при виде графини опять сбилось дыхание и кусок плохо лез в горло.

Торжественный приём девочки начали с молитвы за упокой души Вари Кулаковой: все присутствующие хорошо помнили, кому они обязаны своей жизнью.

После обеда молодые дамы решили устроить маленький концерт. Катя очень мило играла на пианино, аккомпанировала поющим подругам. Сама она, беременная, петь не могла: диафрагма сдавливалась плодом. Тата взяла гитару и спела Варину песню «Исповедуй меня, батюшка». У подруг сами собой лились слёзы. Катя только повторяла: «Ничего, ничего, мы тебя помним, Варя!»
Софья читала своего любимого Баратынского.

В глуши лесов счастлив один,
Другой страдает на престоле;
На высоте земных судьбин
И в незаметной, низкой доле
Всех благ возможных тот достиг,
Кто дух судьбы своей постиг…

Михаил слушал и думал, что это и о нём тоже. Счастье – понятие внутреннее. Главное – постичь дух своей судьбы. А он? Постиг ли он дух своей судьбы? А вдруг его судьба – Софья?.. От этого наваждения не хотелось избавляться.

Пётр Ильич Шестаков увёл Воронцова в курительную комнату, и они там разговаривали на темы политики. Сложные отношения были у нас в то время с Англией, вопрос воссоединения Болгарии не был решён. После коньяка да обеда, под сигару, ну самое время эти вопросы обсудить и решить! Чтобы после Рождества начать жизнь как с чистого листа.

Жена Катерина и другие плотным кольцом окружили графиню Воронцову и щебетали, как те институтки, на балу, забыв, что они – замужние серьёзные дамы. Как будто детство на минутку вернулось к ним, таким ещё, по сути, молодым. Миша смотрел издалека и мечтал, что графиня подойдёт и заговорит с ним. Но Софья, судя по всему, не собиралась отрываться от своих подружек.

Затем генерал объявил танцы. В качестве тапёра опять выпало работать нетанцующей Кате. Все перетанцевали со всеми, и, в свою череду, Михаил плясал с Софьей. Краем глаза при этом он следил за графом Воронцовым. По нехватке кавалеров, полковник тоже танцевал без перерыва. Кажется, ничего подозрительного не заметил. Старшие Шестаковы были довольны: вечер удался. Провели его камерно, по-домашнему и весело, несмотря на печальную ноту Вариной памяти.

А ночью Басманову опять снился сон. Будто он сидит напротив Софьи в роскошных креслах и говорит о своей любви к ней. Нет, ничто не заставит ротмистра признаться графине в своих чувствах наяву! Так хоть во сне! Как-то Катя с Соней пели безыскусную песню: «И только во сне приходишь ко мне…» Кажется, впору и Михаилу запеть эту песенку. «Я счастлив тем, что ты просто есть, - и большего мне не надо!»

Михаил встал, поглядел в тёмное ночное окно, подышал морозным воздухом в форточку и улёгся обратно к Кате в постель. Он вернулся в свой сон. Сонный Михаил хватал сонную Софью за руки, шептал ей слова любви. И тут во сне к ним пришёл граф Воронцов. Он начал нести абсолютнейшую, несусветную чушь, которую можно было списать только на сонный бред и кошмар. Граф говорил, что он не Астахов, чтобы позволять посторонним ротмистрам безнаказанно хватать его жену за руки, что Мишкины планы все обречены на провал и что если он не прекратит домогаться к графине, то придётся иметь дело с ним, с полковником Воронцовым. Кто такой Астахов (фамилия была произнесена с особым пристрастием), Михаил не имел понятия, а спросить не успел – сон растаял. Иметь дело с полковником Воронцовым, особенно на поле дуэльного боя, Мише совершенно не хотелось. Не то что он трус (боевой офицер как-никак!) – просто ротмистр Басманов безмерно уважал графа Воронцова, героя войны, советника Великого Князя по особо важным делам, офицера удивительной храбрости и человека примерного благородства.

Но при этом Басманова влекло к его жене, и ничего он с этим поделать не мог. После зимних каникул Михаил всё-таки решился отправиться в институт, чтобы поговорить с Софьей Ивановной. Зачем? О чём? Он и сам не знал. Но не идти не мог. Его сжигал внутренний жар.

Когда фройляйн Штольц увидела ротмистра в вестибюле института, она побледнела: «Что-то с Катериной?» Классная дама любила всех своих воспитанниц, а этот выпуск, по её собственному признанию, – больше всех! К коллеге Софьюшке относилась как к дочери, а к остальным – как к очень близким людям.

– Да нет, с Катериной Петровной всё в порядке. Хочу ей к именинам сюрприз устроить, - нашёлся Басманов. – А для этого мне понадобится помощь её подруги Софьи Воронцовой. Нельзя ли с графиней переговорить?

– Корошо! – с акцентом промолвила фройляйн Штольц. – Ждите в фойе!

О многострадальное фойе! Чего ты только не видело! И траурную церемонию по княгине Алтуфьевой, – Царство Небесное Марье Алексеевне! И маленьких институток, жавшихся в страхе неизвестности и новизны к своим матерям! И поцелуи за диваном, и шёпот в уголку вдвоём! И отчаяние перед лицом горя и смерти, и бескрайнюю радость обретения любимого из зева вечности! Когда Соня шла по тёмно-красному длинному помещению с антикварной мебелью и зеркалами, она видела в каждом вершке пространства свою историю и предчувствовала, что сейчас в фойе поселится ещё одна.

– Здравствуйте, граф! Что привело вас в институт в столь неурочный час? Мадам Проскурина меня уже предупредила, что вы, слава Богу, не по поводу Кати и её самочувствия!

Мишка вцепился в её руку:
– Ваше сиятельство! Прошу вас! Умоляю! Помогите мне! Я знаю, что я не должен этого говорить, знаю, что моя жена – ваша подруга, знаю, как вы относитесь к своему мужу! Но я не могу без вас! Я сгораю!

Мадам Воронцова опешила и выдернула свою руку.
– Извините, граф, мне нечего вам сказать. Обещаю: если вы вернётесь к своему обычному поведению и отношению ко мне, я никому ничего не передам: ни мужу, ни Кате. В противном случае… Мой муж, вы знаете, не остановится перед вызовом на дуэль. Но у него и без этого очень много важных государственных дел. Он очень устаёт, и неудобно беспокоить его лишней нагрузкой. Ваша жена ждёт ребёнка. Ваше неосмотрительное поведение может испортить не одну жизнь, в том числе и не родившуюся ещё!
Я вам как брату скажу, как мужу сестры: поинтересуйтесь у вашей супруги, может быть, она вам расскажет, как её названая сестра боролась за свою любовь. Услышав, что мне пришлось пережить, вы поймёте, что я не тот человек, который может участвовать в интрижке.

- Простите, графиня! Тогда у меня последний вопрос: вы не знаете случайно, кто такой Астахов?

Софья заметила беспокойство во взгляде визави.

- Нет, не знаю. Если я узнаю, то я обязательно вам отвечу. Единственное, в чём я уверена: не стоит вмешивать в поиски и расследования моего супруга. У него и так слишком много дел и большая ответственность…

Михаил видел выражение глаз Софьи Ивановны, когда она говорила о своём муже. Та же любовь и ласка звенели и в голосе графини. И Басманов понял, что, увы, эти прекрасные чувства были адресованы не ему.

- Извините, ваше сиятельство! Разрешите пожелать счастья вам и вашему супругу! Я его уважаю безмерно!

И Михаил перешёл к обсуждению сюрприза для Катюшки: вдруг в самом деле дотошная Штольц спросит у Софьи про подарок к именинам – не хотелось её подводить!