Я очень коммуникабельный и дружелюбный человек. Но я остро чувствую несправедливость, не переношу ложь, теряюсь от наглости и непорядочности. Да, мне очень трудно найти с людьми общий язык. Я могу ладить только с такими людьми, как я, а нас единицы. Мы избранные.
По радио слушала религиозную передачу об избранных Богом. Она была посвящена тому, как узнать, что ты избран. Это те люди, которых все волнует, не проходят мимо безобразия, борются за справедливость и отстаивают правду. Поэтому их не любят, и им трудно живется, так как Господь своих любимых детей строго наказывает. И была рассказана притча о лягушке. Лягушкам предложили лететь, но они привыкли к тихой спокойной жизни в болоте, и только одна захотела взлететь. Это одна и есть избранная. Наше село затхлое болото, а я та лягушка, но рвусь не только летать, но и хочу, чтобы в болоте сад зацвел. Мне трудно: я одна борюсь с наглостью, несправедливостью и равнодушием людей. В этой передаче было сказано, что в общении с избранными люди становятся такими, какими видит их Господь. И поэтому человек, порядочный в глазах других, на мне спотыкается.
Я однажды по делу зашла в дом очень религиозных людей, они даже входят в церковный совет. Войдя, в дом, я оказалась на кухне. Хозяйка стирала белье, а хозяин обедал за обильно уставленным всякими яствами столом. Они хвалили меня за то, что я рассталась с тобой, и советовали больше не позориться, принимая тебя назад, так как тебя никто не уважает. Но зная, что я веду голодную жизнь, не предложили мне даже молока и кусочек хлеба. Разве Господь с ними? «Не оскудеет рука дающего», - сказано в Библии. Никакие молитвы не приблизят их к Господу. Он на стороне гонимых, голодных и нищих. «Люби ближнего своего, как себя самого», - заповедь Господа нашего Иисуса Христа.
Бог меня очень сильно наказывает, но сурово наказывает и моих обидчиков, вплоть до смерти.
Сергеев не продал мне дом, выгнал, и, чтобы быстрее от меня, «авантюристки», избавиться, оформил новым хозяевам купчую, не получив от них требуемую сумму. А они ему денег не дали, и он с горя умер. Ведь я его умоляла не поступать со мною не по-божески, предупреждала, что Господь его накажет, а деньги радость не принесут.
Помнишь, я доверила чистку леса одному сельчанину, и он меня обманул на крупную сумму. Ты злился и возмущался из-за моего спокойствия, а я же твердила:
- Деньги – дело наживное. Сегодня они есть, а завтра их нет. Они не стоят того, чтобы из-за них так убиваться. Здоровье дороже денег. Его ничем не вернешь.
И вот, когда я взяла в руки газету, чтобы ознакомиться с новой информацией о жизни города и села, ты в очередной раз стал укорять меня за допущенную оплошность, но я спокойно сказала:
- Все в руках Бога. Значит, мне еще не дано быть с деньгами. А они ему впрок не пойдут, - и раскрыла газету. А там было ужасное сообщение о смерти дочери этого сельчанина.
А случай с кафе! Меня выгнали, и теперь помещение стоит залитое водой, никому не нужное. Так скоро и новый клуб рухнет. А если бы я там осталась, то следила бы за помещением, и сделала бы все возможное, чтобы оно было сухим и давало доход. И не случайно меня Господь прислал в это здание. Если я его не получу, то оно, никому ненужное, разрушится. И я уверена в том, что с божьей помощью я смогу в этом здании развернуть свою предпринимательскую деятельность. Но доброжелатели мне твердят, что не дало руководство развернуться в кафе, не даст и здесь, потому что не хотят, чтобы видели, что кто-то может больше, чем они.
Но в жизни нет случайностей. Все закономерно. На все воля Всевышнего.
Я не такая как все!
Не всем дано видеть души умерших, а я видела души своих родителей. Мой отец католик. И вот на тридцатый день мы решили с матерью помянуть его. Я пошла в комнату за вином, приготовленным для этого случая, и машинально взглянула на его кровать. Это было любимое место отца, где он проводил время за газетами. Отец лежал в своем рабочем халате и вязаной шапочке, так как он был лысый, и у него мерзла голова. Я взволнованная подошла к кровати и непроизвольно положила на нее руку, но, кроме пустоты ничего не ощутила. А к присутствию души матери я отнеслась уже спокойно. Моя мать православная и на сороковой день она сидела в кресле рядом со мной и смотрела телевизор – это было ее любимое занятие.
Я настолько верю в Бога, что считаю, что Господь со мной разговаривает посредством астрологических прогнозов, снов, примет и живых существ. Однажды в доме Сергеева я, лишенная всего, оставленная сыном, в истерике сходила с ума. Я выла на этом окруженном лесом хуторе, как загнанная волчица и билась головой о стену, с одной мыслью – умереть. И вдруг на столб возле дома сел аист. Аист – символ семейного счастья. Я залюбовалась им и успокоилась. Ночь спала хорошо, а аист улетел только утром. Следом за ним приехали дети – сын с женой. Все лето меня успокаивали ласточки. Я с умилением наблюдала, как они мастерили гнездо, высиживали птенцов и учили их летать. А пауки всегда предупреждают меня о чьем-то появлении. В борьбе с местной властью я положила свою голову на плаху. И когда появился страшный плоский серебристый паук с клешнями, я стала готовиться к встрече с врагом. Через час меня навестило сельское руководство. В этой борьбе у меня только одна надежда – на Господа. Он не оставит. Мне просто это нужно пройти. Я прохожу по его велению.
У меня сильный ангел=хранитель.
В минуту опасности я не теряю самообладание, отношусь с усмешкой даже к своему трагическому положению. Однажды я подняла ногу на ступеньку трамвая, чтобы войти в него, но дверь внезапно захлопнулась, и трамвай тронулся с места, и я поскакала с ним. Это была предпоследняя остановка, и в вагоне было пусто. Меня спасла женщина, идущая навстречу трамваю. Она стала прямо на рельсы и не двигалась с места, пока он не остановился.
Я осознала, что со мной могло случиться, только дома, зарыдала в голос и забилась в конвульсиях. Не страшно умереть. Страшно остаться калекой.
Как-то раз я возвращалась с ночного поезда, а мой пьющий муж забыл меня встретить. И я, обвешанная дорожными сумками, через весь ночной город, пешком шла домой. Из-за угла темного, но красивого по своей архитектуре городского театра вышел высокий мужчина и пошел за мной. Догнав меня, он предложил помощь, ссылаясь на то, что нам идти по дороге. Я насторожилась, но освободила одну ручку большой сумки.
Спящий город был красив тишиной и покоем. Город освещался не только бледным светом луны, но и яркими уличными фонарями. Белый снег скрипел под ногами и белым светом отливались серые дома.
Мы несли сумку вдвоем. Всю дорогу я повторяла одно и то же:
- У меня нечего брать. Я везу ребенку фрукты.
- А мне этого не надо, - ответил красивый незнакомец, по тому времени богато и модно одетый. На нем была велюровая на меху куртка, норковая шапка=ушанка, а вокруг шеи накинут мягкий мохеровый красный шарф.
Когда мы, выйдя из освещенной улицы, подошли к темным сараям возле моста через нашу многоводную красивую реку, но скованную крепким блестящим льдом, мой попутчик предложил поменять руки. И вот тут-то я потеряла бдительность, зная, что на мосту дежурит патрульный. Я остановилась, чтобы поменяться местами и мгновенно ощутила возле горла стальное лезвие ножа. Незнакомый помощник, коварно обхватив мою шею, держал одной рукой возле горла нож, а другой пытался добраться до нагой груди. Но не тут-то было. Я была так закупорена, что сама бы ее не нашла. Я ездила на Крайний север, где мой отец проходил ГУЛАГ, и где я родилась и училась в школе, на поминки своего племянника, трагически погибшего в расцвете своей юности. А там зимой лютые морозы. Поэтому на мне были надеты брюки, куртка на молнии, а вокруг шеи был намотан модный длинный шарф, а сверху теплая шуба и на голове меховая шапка.
В этой критической ситуации меня спасла моя непосредственность. Я безумолку причитала:
- Мне некогда. Отпустите, пожалуйста. Я спешу к больному ребенку.
Моему сыну тогда исполнился один год.
- Молчи, дура! Зарежу! – зло пригрозил насильник и старался затянуть меня к сараям. Но мешало обилие сумок, которых я из рук не выпускала.
А я, не слыша угрозы, твердила еще громче:
- Режьте, только отпустите! Мне некогда!
Так он воевал со мной с полчаса – то пытаясь добраться до голого тела, то подталкивал меня к сараям, угрожая ножом, держа его возле горла. А потом со словами: «Дура!» - смачно плюнул на снег и убежал.
И вот тогда со мной случилась истерика и я завыла на весь свой мощный голос, так что мои рыдания услышал патрульный, и на вызванной им машине меня отвезли домой.
Ты обвиняешь меня в неумении ладить с людьми. Я ко всем иду с открытой душой и чистым сердцем, но если плюют в душу и ранят мое сердце, я без скандала просто порываю с этими людьми. Я вообще не умею скандалить, потому, что мне очень трудно общаться прямой речью. Я нервничаю, теряюсь от недоброжелательных нападок и забываю, что хотела сказать, поэтому свободно и уверенно себя чувствую, только общаясь с бумагой. Я не осуждаю людей, так как считаю, что все в руках Бога, поэтому не могу их оскорблять, да я и не умею этого делать. Но там, где я появляюсь, начинаются склоки, ругань и зависть. В общении со мной люди становятся такими, какими видит их Господь.
Вот наши соседи. Ты считаешь это поведением порядочных людей?
У моих соседей Анны и Вацлава многодетная семья. Они держат большое хозяйство и ведут его успешно, благодаря большой экономии. Хозяева трудолюбивые люди, а Анну я бы причислила к трудоголикам, а это считается психическим заболеванием. Я ни разу не видела, чтобы соседка присела отдохнуть, но зато наблюдала, как она несколько раз в день подметает одно и то же крыльцо. А Вацлав часто прикладывается к горячительным напиткам и из-за этого теряет самоконтроль.
Помнишь, ты два дня чинил Вацлаву трактор и он сам предложил тебе в плату обработать нам землю. Землю обработал, но с меня потребовал деньги. Ты сам тогда на него обиделся. У меня сложилось впечатление, что для этих людей человек без денег – это не человек. Когда у меня появлялись деньги, они сами крутились вокруг меня и предлагали свои услуги. А когда их не было, то кроме насмешек и унижений ничего не получала. Попросишь обработать землю в долг, смеясь, отвечали:
- Много вас таких.
Я стойко переношу голод, но ты не можешь обойтись без сахара и хлеба. Когда у нас заканчивались эти продукты, ты начинал злиться, психовать и поносить меня всякими словами и, жалея тебя, я обращалась к ним за помощью. Испытывая мучительные унижения, я просила в долг продукты, а меня обдавали презрением и говорили:
- Нас в семье учили никому, ничего не давать, иначе у самих все выведется.
И это глубоковерующие люди, входящие в церковный совет. Их на селе считают праведными христианами. Но ведь в Библии сказано: «Не оскудеет рука дающего». Не всем в жизни везет. И каждый живет той жизнью, какую уготовил ему Господь. Я никому не позволяю себя унижать, поэтому порвала с ними всякие отношения. Я своим присутствием, а тем более планами мешаю им. Они пользовались свободной землей, но вот пришла я и взяла ее под огород, и теперь пьяный Вацлав, как увидит меня, тут, же зло ворчит:
- Уходи с моей земли.
Даже когда я иду по общей дороге, язвит:
- Что ходишь по моей дороге. Ходи вокруг.
Разве это поведение хороших людей? Оно больно бьет по моим нервам.
Мы с тобой для кроликов и чтобы красивый был вид, посеяли на полянке возле здания клевер, а они его топчут, разворачиваясь техникой. Я попросила этого не делать и Вацлав зло ответил:
- Это все наше. Мы здесь выросли, а ты за травой ходи к реке.
Но ведь это не их территория. Эта территория принадлежит имению, где находится здание, в котором я живу. У меня в парке под деревьями мучаются без солнца редкие цветы, которые путешествуют со мной из дома в дом. Единственная площадка, где я могла разбить клумбу, чтобы цветы получали достаточно солнечного света и тепла, а также украшали место своей красотой, радовали глаза и души людей, находится на площадке возле здания. Но соседи держат на ней свой строительный материал. А на мою просьбу убрать ответили:
- Это все наше, а ты, чукча, убирайся в свою Сибирь.
Ты ведь знаешь, что отец меня привез из тех мест, где проходил ГУЛАГ.
Если мой Лорд забежит на их территорию, то они бьют его палкой и вообще грозятся убить. Моего исключительно умного и красивого кота Рыжика уже кто-то убил.
А другие соседи, Клава и ее муж, грозятся и меня убить, если я что-то организую в усадьбе. Ведь они тогда лишаются своей кормушки – нашей соседки=бабки. Они за любую услугу высасывают из нее хорошие деньги и появляются только тогда, когда она получает пенсию. Уже в середине месяца баба Фаня сидит голодная. Люди говорят, что эта семья способна привести угрозу в исполнение. Ты сам убедился, что когда отказался вести Александра за очередной бутылкой, он поцарапал тебе машину и ты уже больше не мог оставлять ее во дворе – кто-то прокалывал шины.
Мои верующие соседи смеются над моим образом жизни. Когда я хожу по домам, меняя вещи на продукты, они потешаются:
- Ходит, побирается.
Я не побираюсь, я борюсь за жизнь. Мне что, надо лечь и помирать?
Когда ты ездил помогать Брониславовне, соседи судачили о том, что ты работаешь только в постели, обслуживая старуху и меня. А когда ты был влюблен в Онгу, то издевались надо мной, что я мол, ради любовных утех терплю твои измены. А когда ты стал жить с Катей, я однажды вышла на балкон всего лишь вытрясти ковры, и бессознательно взглянула на Анну и Вацлава. Они работали в огороде, и мое появление вывело их из себя, а я спокойно выслушала все, что у них наболело на душе.
- Что смотришь? Откуда ты такая взялась? – спросил Вацлав.
- Да вот смотрю, что вы делаете.
- Убирайся, чукча, в свою Сибирь! Работай, как мы, и не будешь голодать, - продолжал Вацлав.
- Высохла так, что противно смотреть. Дом свой потеряла и живешь, как бомж. Из дома Сергеева с участковым выгнали и отсюда выгонят. Ты такая крутая? Руководство ей плохое, здание не дают, - поддержала мужа Анна.
- Да, такая я есть.
- Да откуда у тебя деньги выкупить здание? А на ремонт нужны сотни тысяч? – спросили оба.
- Есть, - уверенно ответила я.
- Юрист руководства готовит бумаги для отправки тебя в психушку. Мы все подпишемся, и уберут тебя отсюда, - объявил Вацлав и ушел, а Анна продолжала:
- Чем писать в газеты жалобы на местную власть, лучше бы занялась мемуарами.
- Займусь.
- Люди смеются, как ты за Войцеком бегаешь. Раньше в костеле редко бывала, а теперь постоянно ходишь.
- Ноги болели.
- А теперь уже не болят? – съязвила Анна.
- Да, не болят.
- Что, Войцеку здесь плохо жилось? Просто ты ленивая. Нам рассказывали, как ты жила. В квартире только спала и путалась с Ремисом. Ты проститутка, а Войцек порядочный человек. Ему стало стыдно жить с тобой, и он ушел к хорошей женщине. Катя много работает, держит большое хозяйство. Тебе он честь не оказывал, к родителям не брал, а ее постоянно возит. Ты только семьи разбиваешь. Старая, а волосы красишь и хвастаешься, какая красивая.
- Это не я говорю, а мое униженное самолюбие брошенной женщины. Очень больно.
- Значит, все-таки любишь? – пришла к выводу Анна.
Это говорили люди, которые находятся в возрасте моих детей. Я у них на глазах веду тихую затворническую жизнь скромной женщины. Разве это не вероломные клеветники? Ты мне говорил, что я у тебя сто шестьдесят восьмая, а Катя у них на глазах стала семьдесят шестой женщиной в твоей жизни. Разве это не подлые наговоры? «Пути Господни неисповедимы». Человек не знает, что его ждет завтра. Нельзя смеяться над бедами другого человека. Господь наказывает до седьмого поколения, а у них растут дети. Между прочим, соседи сказали руководству, что я, когда вышла на балкон трясти ковры, устроила им скандал, и они хотят написать коллективное письмо, чтобы меня убрали. И руководство меня предупредило, что если они получат письменное заявление от соседей, то меня из здания выселят.
Моя соседка=бабка глуховата и я слышала, как Анна кричала ей в ухо:
- Бабулька, ты ничего не бойся. Мы поможем тебе ее выселить.
Бабулька живет на первом этаже, а мне предоставили второй этаж.
Однажды, истощенная бессонными ночами, изнурительным трудом при заготовке сена и мучительным голодом, я обессиленная упала на крыльце. Баба Фаня меня пожалела и накормила. Так мы стали заботиться друг о друге. Она меня подкармливала, а я из-за признательности к ее доброте и почтению к старости взяла на себя обязательства убирать территорию усадьбы и места общего пользования, а если позволяли время и силы, то и делала уборку в ее квартире. Но за угощения давала ей свои вещи, и она их носит до сих пор. Покупные продукты брала в долг и при первой же возможности отдавала.
Я ни перед кем не хочу быть в долгу.
Старая женщина вставала в три часа ночи и растапливала печь, чтобы приготовить себе еду, так как в это время была хоть какая-то тяга в трубе. Мы с тобой отнеслись к ней со вниманием. Ты вычистил трубу, а я вынесла сажу и вымыла всю ее квартиру. На все государственные и семейные торжества я приглашала к себе одинокого человека. Моя отзывчивая душа переживала, что баба Фаня одна скучает и оплакивает свою участь, участь забытой матери, хотя стыдилась ее вульгарного поведения, и мои гости морщились от ее грязного вида и дурного запаха. Но соседка оказалась хитрой и злобной старухой. Она поддерживала со мной хорошие отношения только тогда, когда ей было выгодно.
Я вычистила парк от двадцатилетней свалки, благоустроила территорию около парадного входа в замок, разобрала помойку соседки и приготовила общее место для мусора. Но когда я заканчивала собирать ее выброшенные банки, склянки, неблагодарная женщина высыпала мне на голову ведро отходов и сказала:
- Мне это не надо.
И я перестала обременять себя лишней работой, заботясь о зловредной старухе.
Но жена в ответе за мужа, а муж за жену. Как-то баба Фаня, с трудом передвигаясь на больных ногах, носила в сарай дрова и складывала их. Ты подошел к ней и предложил свою помощь:
- Не мучайся, я завтра тебе все уберу.
И окрыленная больная полетела в магазин за бутылкой водки, чтобы отблагодарить тебя за помощь. Бутылку вы тут же распили. Но вот подходит к вечеру этот завтрашний день, а ты еще не вставал с кровати. Я напомнила тебе о твоем обещании, но ты дерзко огрызнулся:
- Я не обязан!
И я сложила все дрова, но в такое время, чтобы никто не видел, что это сделала я. Я не могла допустить, чтобы мой муж упал в глазах людей. Я всегда беру удар на себя.
Все-таки я старалась жить с бабой Фаней дружно. Но она перестала пользоваться услугами Клавы и ее мужа, жалуясь, что они ее сильно обирают и даже обворовывают. Теперь эти услуги оказывали мы, а в плату она с тобой распивала спиртное. И Клава затаила на меня черную обиду и подтачивала нашу дружбу подлой клеветой.
Первая трещина в наших отношениях появилась, когда у старого человека пропали деньги. Однажды вечером у соседки было застолье с соседом Яковом, братом Вацлава. Мы с ней общались по второй лестнице, которая в старые времена была черным ходом для прислуги, и двери всегда были открыты. А моя комната находится рядом. Глуховатая соседка и Яков слишком громко кричали, и мне было хорошо слышно, что там происходило. Часто наполнялись жидкостью емкости, и раздавался стук друг о друга стеклянных стаканов. Потом мужской гортанный голос произнес:
- Ты гони от себя своих соседей, Войцека и его любовницу. Они тебя обманут.
А пьяная бабка страдальчески причитала:
- Яшка! Я тебя люблю. Яшка, я тебя хочу.
И тут мужчина, на тридцать лет моложе, строго сказал:
- Ну, смотри. Если у тебя будет трещать, чтобы не плакала.
Не буду, не буду! – затараторила неприличная соседка, ощущая прилив любви.
И затрещало…
Мне было смешно и противно, и жалко горящую желанием больную старую женщину.
Утром измученная любовью бабка, еле передвигаясь, тайком выводила своего возлюбленного из квартиры, а я, как на грех, спускалась к своим кроликам. После богатой приятными впечатлениями ночи влюбленная осталась без пенсии. И я целый месяц ее кормила на те деньги, что дал мне мой лесной бизнес. Им занимался сын.
Но Клава нанесла подлый удар в спину: она внушила выжившему из ума старому человеку, что я совершила у нее кражу и за счет этого живу. А от следующих подлых наговоров моих завистливых соседей я узнала и кулаки злобной пьяницы…
Меня три раза обворовывали. Один раз это совершила баба Фаня, когда я ей доверяла и держала открытым черный вход. Я случайно наткнулась у нее на свои вещи, тихонечко их забрала, а с ней не стала портить отношений, но перестала уже доверять и со своей стороны закрыла дверь, а в последующем соседка закрыла и со своей.
А вот два других раза, тогда я действительно считала, что были воры,сейчас я уверена, что это ты пропил мои вещи.
После случая пропажи пенсии у бабы Фани и совершенного недалеко от нас страшного убийства одинокой старой женщины, я стала держать закрытыми входные двери. Но, подстрекаемая Клавой и Анной, порочащих мою защиту от воров и убийц, старуха стала порицать мои благие намерения. Однажды она под влиянием алкоголя, оставив распахнутыми настежь все свои двери, побежала за очередной бутылкой горючего. А я, испугавшись, что у нее что-нибудь пропадет и меня обвинят, закрыла вход в здание. Пока я сверху спустилась, одурманенная бабка вышла из себя, и когда я открыла ей, соседка с исполинской силой ударила мне кулаком в лицо. Я попыталась ей объяснить свой поступок, но баба Фаня еще больше разгорячилась и огрела меня деревянной палкой по руке, расцарапав ее до крови. Мой маленький защитник стал от меня оттягивать за халат моего обидчика, и кусочек одежды остался у Лорда в зубах. На мировую я отдала агрессивной старухе свою куртку.
Воинствующее поведение старого человека, который должен быть умудрен опытом, впоследствии привело к тому, что я перестала с ней не только общаться, но и здороваться. Но вот баба Фаня тяжело заболела в тот момент, когда она осталась без средств, и поэтому Клава отказалась ее опекать, а у Анны своих забот достаточно. И нам пришлось о ней заботиться. Ты взял на себя лечение и печь, а я кормление и уборку. Мы месяц поднимали больную на ноги, не жалея, ни своих сил, ни лекарств. Но ты, как всегда, до конца свои обязанности не довел, и мне пришлось их выполнять за тебя. Но как только соседка=бабка окрепла и получила пенсию, тут, же появилась Клава и передо мной закрылись двери.
И я тогда перестала признавать своих соседей. Такой уж у меня характер. Я никому не позволяю себя унижать. И мне больно было видеть твое общение с ними, особенно с лицемерной старухой, но она вначале тебя снабжала водкой, а затем бензином. Когда ты приходил в ярость, то оскорблял меня за то, что я не умею ладить с соседями, но когда у меня появлялись деньги, ты, заискивая передо мной, сам порывал с бабкой все отношения. Такое твое двуличие держало меня постоянно в душевном напряжении, а твои незаслуженные обиды отбирали силы.
Когда мои соседи запьют, я боюсь выйти на улицу. Они меня обзывают сучкой, воровкой, а бабка старается ударить палкой. Она мои посевы и вещи уничтожает, а почту вскрывает.
Когда я вселилась, то обнаружила, что крыша протекает. В некоторых комнатах прогнили потолок и пол. Мы с тобой заделали дыры, и я пожертвовала новыми ванной и кастрюлями, поставив их на чердаке под течь. Но моих емкостей было недостаточно, и поэтому я поставила и таз бабы Фани, так как она тоже живет под этой крышей и обязана заботиться о здании. Мы живем с ней без всяких удобств. У нас нет бани, а у старушки нет даже рукомойника. Воду приходится носить из колодца, а полуразрушенный туалет находится в парке под горой. Я еще крепкая и могу себя обслужить, но старому человеку тяжело. Сама власть ужаснулась, в каких условиях она живет, но поменять ей условия не спешит. Зачем брать на себя такую нагрузку и осложнять себе жизнь? Баба Фаня пьет, и сын не хочет брать ее к себе. Но, может, она от этого и пьет? В любом случае он сын и обязан о ней позаботиться: создать матери такие условия, чтобы облегчить ее старческую жизнь.
Здание – памятник архитектуры и требует срочного ремонта. Его надо спасать. Без ремонта жить нельзя, но руководство решило еще вселить сюда семейную пару с грудным ребенком. Я этого не допустила, привлекла общественность и потребовала выполнить обещание продать мне здание для предпринимательской деятельности и этим настроила против себя сельскую власть.
И вот эту старую женщину, от болезни не все понимающую в этой жизни, все используют в борьбе со мной. Ее поставили в известность, что я хочу стать владелицей замка и добиваюсь ее выселения. А баба Фаня в пьяном состоянии очень агрессивна, даже может и убить. В ее жизни такой эпизод уже был и руководство об этом хорошо знает.
Однажды летом в ясный солнечный день я вынесла на зеленую лужайку месячных крольчат, подставив их тельца под ласковые лучи солнца. Вокруг площадки густо разрослась сирень, и ветер доносил до меня нежный аромат пушистых розовых свечей. Я искренне радовалась теплому дню, красивой природе, легким забавам крольчат и нашей с тобой любви. В те дни у нас были добрые спокойные отношения. Ничто не предвещало беды.
Но вот приехало руководство, и пока я заносила крольчат в клетку, они зашли к бабе Фани. Возвращаясь в дом, я услышала, как ей кричали:
- Как к тебе относится соседка?
- Хорошо. Помогает. Я довольна.
- А она вот хочет тебя выселить, а дом отремонтировать.
Осмотрев здание, власть уехала, а соседка=бабка огрела меня металлической лыжной палкой.
- Мне все можно, - сказала она и с размаху ударила меня по голове.
Удар был неожиданный и настолько мощный, что у меня потемнело в глазах, и я чуть не потеряла сознание, еле устояла на ногах. Лорд стал на нее лаять, и она нанесла ему удар в челюсть.
Я пожаловалась участковому, а он ответил, что не дурак ссориться с местным населением, и наше руководство его поддержало. Мне сказали, что соседи хорошие хозяева, а я никто, ничто, пустое место. Я долго ходила с заплывшим глазом, а Бабе Фани власть не сделала даже замечание. Но когда соседка=бабка не разрешила строить нам дровяник рядом с ее, а это место мне выделило руководство, раскидала наши сложенные дрова и разбила весь приготовленный шифер, ты отругал ее и к тебе тут, же прислали участкового.
У меня в кафе спиртного не было, так как я не успела получить лицензию, но участковый проверял каждый день. По всему селу и в доме самого участкового незаконно торгуют спиртным, но, ни он, ни руководство на это не обращают внимание.
А тот случай с зубами. Помнишь, ты рассказывал, как летом возил бабу Фаню к стоматологу и ей удалили три больных зуба. Зимой эти удаленные зубы сыграли со мной злую шутку.
Соседка=бабка в легком пальто, держа в руке свою металлическую палку, с которой никогда не расстается, сидела на крыльце. Погода была по-осеннему теплая. Ни мороза, ни снега еще не было. Я вышла на улицу в летней курточке и, спустившись с крыльца, услышала:
- Верни мой таз.
Я вернулась к бабке и сказала:
- Не дам. Ты тоже живешь под этой крышей. У меня больше нечего ставить. Давай другое что-нибудь.
И только намерилась идти дальше, как жиличка замахнулась на меня своей палкой. Я успела отвернуться от удара, но мои напряженные нервы лопнули. Я вскочила на крыльцо и, стремительно схватив двумя руками палку, решила ее отобрать. Но у бабки такая силища, что она одной рукой держала палку так, что я ее не могла даже сдвинуть с места, а другой она царапала мне ногтями лицо и пыталась выдавить пальцами глаза. Я уже не палку отнимала, а защищала себя – одной рукой ее держала, боясь отпустить, а другой рукой прижала к скамейке бабкину драчливую руку. Получилось так, что моя рука оказалась возле ее рта, и старуха оставшимися зубами меня больно укусила. Конечно, у старого человека слабые десны и они начали кровоточить. Я спаслась тем, что прижимая к скамейке ее опасную руку, схватила за седые волосы и сжала их в кулак, наклонив ее голову назад.
Из-за куста за нами наблюдала Анна. Старуха громко ей кричала:
- Помогите! Убивают! – а мне тихо шептала:
- Отпусти, больше бить не буду…
Да я и сама уже устала ее держать.
Ты приехал домой и, увидев меня с окровавленной щекой, покрасневшими от слез глазами, все понял и поехал с жалобой к нашей власти. Тебя внимательно выслушали и сокрушенно сказали, что надо отправлять агрессивную старушку в дом престарелых, и обещали приехать и поставить ее на место. Но не приехали. А вот когда баба Фаня появилась у них, состряпали на меня донос в правоохранительные органы, что я избила старую женщину и выбила ей три зуба. Хорошо, что там оказались умные люди. Они во всем разобрались и не дали ход делу.
А что получилось с аварийным деревом? Само руководство предложило мне заняться им и обещало оплатить расходы. Я за кругленькую сумму наняла лесорубов и они, с риском для жизни, свалили дерево, а верхушку и толстые суки распилили мне на дрова. Основной ствол непомерной толщины и израненный военными пулями оттащили с дороги на конец парка. И мне отказались оплатить расходы, заявив, что я компенсировала дровами, так как не имела право их трогать, а само дерево должно было валяться на дороге, потому что это флора-фауна. Этих дров мне хватило всего лишь на один летний месяц. Я сидела без дров, но завалы в парке не трогала. Соседи распилили на дрова все поваленные деревья и смеялись надо мной, унижая, что я мерзну от того, что лодырь, так как дрова лежат у меня под ногами. Но мне их запретили брать, заявив: «Флора-фауна».
Соседи у меня на глазах свалили три дерева, хотя без разрешения охраны окружающей среды это делать запрещено. Ты же знаешь, что я не могу пройти мимо безобразия и поэтому спросила, есть ли у них разрешение. Меня, конечно, и Вацлав и Александр послали подальше и, свалив неопытной рукой сухие деревья, поранили здоровые.
Меня Господь прислал в село для наведения порядка и я, терзаемая желанием спасти парк, поставила в известность о самоуправстве соседей сельское руководство, но услышала в ответ:
- Мы разрешили.
- Я, получается, заплатила за дрова. А с них вы взяли плату?
- Это нам решать, кому платить.
По отношению ко мне люди, представляющие нашу власть, ведут себя недостойно. И доброжелатели мне советуют не тратить деньги на свою затею, потому что ни власть, ни соседи мне спокойно ни спать, ни жить, ни работать не дадут. Но я верю фанатично в Бога и считаю, что придет время, и люди изменят ко мне свое отношение. Обстоятельства будут складываться в мою пользу. А пока сложившиеся обстоятельства держат меня в постоянном нервном напряжении.
И ты со мной другим не станешь. Ты всегда будешь со мной таким, какой ты есть, потому, что таким тебя видит Господь. В моих глазах ты злой, жестокий, ленивый муж, равнодушный к страданием своей женщины любовник, вор, обманщик и грязный ловелас.
Я думаю, что ловеласы на меня обидятся за то, что я тебя поставила рядом с ними. Они любвеобильные мужчины, которые с благоговением относятся к женщине и не могут устоять перед ее красотой. А ты всего лишь используешь слабый пол ради своей выгоды и живешь без долга и обязательств перед ними. Ты клянешься женщине в любви, а равнодушен к ее мукам от голода, холода, унижений и непосильного труда. Мужчина своей любимой не скажет: «Я на тебя работал, - это потребность его любящей души. А вот жиголо об этом говорит, так как любовь – его работа. Ты жиголо, но жиголо мелкого калибра. Соблазнял бы состоятельных дам и жил бы припеваючи, да они тебе не по зубам.
Я не осуждаю женщин и мужчин древнейшей профессии. Раз на них есть спрос, значит, они нужны. Все в руках Господа.
- Не вводи нас в искушение и избавь от лукавого, - молимся мы.
Но со мной ты даже и эту работу выполняешь с браком, удовлетворяешь только себя, потому что, кроме себя, ты никого не можешь любить. Да навряд ли и себя уважаешь, раз тратишь свою энергию, опошляя незабываемые счастливые мгновения, какие дарит любовь, с такими женщинами, как пьяные старухи, гулящие бабы и глупые дурнушки. Тебе дали меткую характеристику одним словом «бомж». Это верно сказано. Как бомж скитается по углам, так и ты скитаешься от одной женщины к другой. А что будет с тобой, когда твой драгоценный инструмент откажет, и ты не сможешь устраивать им свою жизнь? Ведь работать руками и утруждать свои ноги ты не привык и не любишь. Да, я забыла – у тебя еще остается язык!
Я много провела бессонных ночей и пролила горьких слез. Две женщины и один мужчина, но какой он с обеими разный. То, за что ты меня упрекал, ей ставишь в достоинство. Женщине, которая не умеет лгать, ты не верил ни единому слову, а ей слепо доверяешь. Ты с ней такой, каким бы я хотела тебя видеть возле себя.
Я в истерике рыдала в голос, металась по комнате до потери сил, пока мне в голову не стукнула мысль: «Во всем воля Господа». Я проанализировала все моменты нашей с тобой любви и пришла к выводу, что случайностей не бывает. Не думай, что после меня тебе будет с кем-то хорошо и спокойно жить. Не думай, что Катя тебе благость Господа. Нет! Это твое наказание. Он сейчас делает все, чтобы ты не вернулся ко мне. Если раньше нас сводили обстоятельства, то теперь они разводят. Значит, Господь просто освободил меня от тебя. Я верю, что Всевышний одарит меня великой любовью мужчины, который большим сердцем будет любить меня ради меня самой. А я умею любить и имею все достойные качества, какими должна обладать благодарная жена. И радуясь своему счастью, он будет хранить мою любовь, как драгоценную реликвию. Я тебе была послана Богом для очищения твоей изуродованной души, но ты не оценил Божий дар, хотя говорил красивые слова о бесценной моей душевной доброте, уверяя, что никому меня не отдашь, а сам не дорожил и бросил…
Время все поставит на свои места.
Все события показывают, что во всем воля Бога:
1). Ты, меня оскорблял, стыдил Ремисом, и у тебя появилась Брониславовна. Ремис вошел в мою жизнь в ее горький период, когда злой рок подорвал мои силы и опустошил душу. Великое обаяние его сердца вернуло мне энергию молодости, и я великодушно дарила ему несравненные любовные услады. Мне были милы его морщины, седая голова и старческое ворчание, но я не смогла простить болтливое хвастовство. Близость между мужчиной и женщиной – это интимное, об этом свято молчат. Ремис умер. Господь всего лишь прислал его для воскрешения моей жизни. Брониславовна у тебя появилась для умерщвления всего теплого, благородного в твоей душе. Ради своей выгоды ты влюбил в себя старую женщину, высасывая из нее не только деньги, но и последние старческие силы. И за ненадобностью бросил, как гнилой плод.
2). Ты меня, чистую, порядочную женщину унижал, называл проституткой только за восхищенные взоры поклонников. И у тебя появилась Онга, которой пользовались пьяные мужики даже тогда, когда ты, охваченный страстью, опускал свой бесценный инструмент в ее грязную чашу.
3). Ты женщину, которой восхищались художники, обижал, обзывая старой морщинистой обезьяной. Да, я старуха, но по всеобщему признанию молодая и красивая, а твоя Катя – старая и некрасивая молодуха. И не надо мне доказывать, что она симпатичная. Ко мне в гости приходили девочки из твоей новой деревни, ты ведь знаешь, что я с молодыми легко нахожу общий язык. И вот одна сообщила:
- Видели вашего мужа, вез какую-то крашеную старуху.
- Это же и была Катя, - пояснила другая, - но она еще страшнее становится, когда накрасится. А красится так ярко, что неприятно смотреть.
Это говорит о том, что она уже познала с тобой горе.
4). Ты меня, деловую женщину, считал тупорылой дурой, и получил придурочную Катю. А разве Алла и Онга отличаются большим умом? Да и ты не всегда поступаешь умно и правильно. Я пришла к выводу, что ты вообще не имеешь своего мнения. Ты зависишь от мнения других.
5). Ты смеялся надо мной, что я бомжила, так как осталась без дома. Но он у меня был, просто так сложились обстоятельства. А есть ли он у тебя? А есть ли он у Кати? Ты бомж и получил бомжа. Вы два сапога пара. Я всегда говорила, что с бомжем жить – бомжихой быть. Пока я с тобой, у меня ничего не будет. Что ты можешь предложить? Что у тебя есть? Только лень, злой язык и сильный кулак. Прозвище определяет судьбу.
Я – королева и дождусь своего королевства. Если бы тебе хватило веры, любви и терпения, то с королевой, и ты был бы королем. Я потерплю, но если я не отвоюю свое королевство, то все равно останусь королевой, а ты всегда будешь бомжем.
ХХХ
Май 2002 года…
В этот год весна началась уже в феврале. А май был не только теплый, но даже жаркий и люди ходили во всем летнем.
Мне техникой обработали землю, и я под картошку запахала новый участок. Когда в первый год я засадила огород на свежевспаханной земле, коварные корни пырея опутали все мои посадки, что даже нельзя было их драть, и весь мой огород забился травой. Осенью, перепахав землю, я стала очищать ее от опасного сорняка. Моя работа вывела тебя из себя, ты злился и оскорблял меня грязными словами, а однажды объявил:
- Мой папа сказал, что ты дура, занимаешься ерундой.
Я после этой ерунды больше не мучаюсь с прополкой. А тогда упорно граблями собирала мелкие корни и вилами выносила их с поля. Ты при моем сыне всегда проявлял ко мне любовь и показывал заботу обо мне. И вот, когда мой сын приехал для работы в лесу, ты, заискивая перед ним, сказал:
- Собирай корни в кучу. Я возьму у отца коня, и мы с Юлием все вывезем.
Ты так и сделал, и вы целый день вывозили на телеге собранные корни.
Второго мая с рассветом я вышла в поле собирать корни пырея. Утро алым заревом шло из-за темного леса, оттуда раздавался свист птиц. Черемуховое дерево, одетое в белое, как невеста, дурманило голову своим едким запахом. Белыми гроздьями, как кружевным покрывалом, стал уже покрываться куст красной смородины. Последний туман уходил за реку, открывая зеленеющие поля. Я люблю работать с рассветом. Тишина и покой утра приятно успокаивают душу. Из-за сырого утреннего воздуха и мокрой травы вышла работать в резиновых мужских сапогах, надев на себя поношенные брюки и старый свитер. К восьми утра солнце уже сильно припекло землю, и жара стала меня донимать, и я сняла с себя свитер, оставшись в одном нижнем белье.
У меня земля – сплошной песок, и все мое тело покрылось серой пылью. Подъехал ты, и мне стало стыдно за свою наготу, ведь ты мне уже чужой. И я испугалась, что увидишь мое безобразно худое тело, поэтому скорее натянула опять на себя свитер. К весне у меня уже иссякли все запасы овощей, и я питалась одним горохом, но я к нему добавила еще и кролика. Но в основном кролики у меня шли в плату за помощь, поэтому для себя я их резала только по праздникам.
Ты, увидев меня, произнес:
- Какая ты красивая.
Я знала, что ты обманываешь, но мне было приятно. Я тоже люблю комплименты. Но мне не с чего было быть красивой. На худом теле болтались широкие брюки, на плечах висел выцветший свитер, волосы из-за пыли убраны под кепочку, которая я знаю, мне не идет, а на пыльном лице проявились усталые морщинки и бледные губы пересохли. Я была настоящей старухой.
- Бедная, какие у тебя руки, - сочувственно воскликнул ты. Взял из машины удобные рабочие перчатки и протянул мне. – Возьми.
- Спасибо. В них мне очень удобно работать.
За годы лишений и нервного напряжения моя внешность не пострадала. От долгих ночей сглаживались морщинки, худоба намного сбрасывала мой возраст, удлиняя лицо и придавая ему благородство, слезы очищали душу и выводили из организма ненужные шлаки. Я это принимаю, как благость Господа и уверена, что моя внешность еще сыграет свою роль в моей жизни, и назло недоброжелателям стараюсь выглядеть более привлекательной. Но до отвращения безобразными стали руки. В прежние времена нельзя было отыскать вену, чтобы взять анализ крови, а сейчас сплошные вздутые жилы. Испещренные мелкими черными морщинами ладони, опухшие, с кровавыми трещинами пальцы. Мягкие ногти ломаются, с болью отходят от мяса и отваливаются, а на их месте чернеет болезненная пустота. Руки никогда не отмываются до белизны, а на рабочие перчатки денег нет.
- До Кати дошли слухи, что я тебя затягиваю в постель. Ну, зачем ей это нужно знать?
- Ты бережешь ее чувства? Мои не берег. Это я от обиды выпалила соседям, когда они смеялись надо мной - ты им сказал, что я тебе не нужна.
- Я только о тебе и думаю. Я по тебе с ума схожу.
Я-то знаю, как это сходить с ума от любви. Я сама умею любить только безумно. Ухожу в любовь до сумасшествия. Все мысли, все желания заняты только любимым, нестерпимая тяга его увидеть или хотя бы услышать. Нет сил идти, то ползу, но только быть с любимым. Я ухожу в любовь целиком, готова по капле отдать свою жизнь. А ты каждый день проезжаешь мимо и появляешься лишь тогда, когда напомнят обо мне. Вот по Онге ты сходил с ума. Сутками находился под ее окнами, не думая, какую причиняешь мне боль, каким насмешкам подвергаешь не только меня, но и себя. Мне люди прямо так и говорили, что ты от любви сходишь с ума, и поэтому я тебе ответила:
- Я твоей любви не помню и не вижу ее сейчас, тем более ее не видят другие.
- Ну, так что, мне об этом кричать? – спросил ты тихим голосом.
- Ты каждый день проезжаешь мимо.
- Все некогда. Дела. Вот выдался свободный час и заехал. Меня сосед нанял для работы в лесу. У меня много долгов за бензин, и у нас четыре месяца не заплачено за свет.
- А у меня ты не считал это своей обязанностью.
- Но ведь свет мне самому нужен?
- А здесь он тебе не был нужен? Ты ушел, оставив меня с долгами за электричество, в результате мне его отключили.
- У тебя плохо обработанная земля, ты опять мучаешься, убирая корни. А у меня она обработана, как пух.
- А здесь ты это не считал своим долгом. Я смотрю, мои уроки даром не прошли.
- Я очень жалею, что ушел. Но ведь мы все время ругались, - вздыхая, оправдывался ты.
- А что ты сделал для того, чтобы мы не ругались? Ты жиголо до мозга костей. А мне жиголо не нужен. Мне нужны любовь и помощь.
- Я только тебя люблю.
- Если бы ты меня любил, то изменил бы свою жизнь со мной, а ты изменил мне, - уточнила я и подумала: «Ну, ладно, любовь одурманила мозг, и ты ушел, но ведь она уже прошла. Если бы твое сердце стонало, а душа плакала по мне, то нашел бы тысячу способов завоевать мое доверие и вернуться, но у меня холодно, голодно и света нет. Вся любовь упирается в деньги, а говорят, что «с милым и рай в шалаше».
- Ну, что мы так разговариваем, сядь в машину, отдохни, - предложил ты.
Я положила перчатки, свои грабли и села в машину, а ты тут же дал газ и завес меня в лес.
- Я так соскучился, - и губами овладел моим пыльным ртом, твоя рука вошла мне в брюки и легла между ног.
- Ты, что, приезжаешь ко мне, когда у Кикиморы месячные? – зло спросила я, прервав поцелуй и вытянула твою руку из моих брюк.
- Ну, как ты вульгарно говоришь. Я с ней не хочу спать. Она меня скоро выгонит из-за этого. Я только тебя хочу. – И ты настойчиво опять завладел моими пересохшими губами и незаметно опустил сиденье машины.
- Я же не чистая. Я ведь работала, - шептала я, уже слабо сопротивляясь.
- Ты для меня всегда чистая.
Я вижу, что твоя любовь фальшивая. Но мое самолюбие находит удовлетворение от того, что ты стараешься хитростью добиться моей любви и всегда боишься, что я откажу. А мне хочется верить, что хотя бы в эти моменты ты меня любишь. И поэтому от твоих слов у меня закружилась голова, и я уже перестала сопротивляться. Ты быстрыми движениями снял с меня сапоги, брюки и нижнее белье и, увидев мое тощее тело, воскликнул:
- О! Как ты похудела!
Из-под тощего впалого живота торчала кость лобка.
- Мой пирожок подсох, но такой, же сладкий, - восторженно отметил ты и впился страстными губами в пирожок и жадно стал пить мою кисло-сладкую начинку. Приятное тепло охватило мое чрево, живот напрягся, я была готова потерять сознание, но ты, быстро утолив жажду, захватил солеными губами мой рот и легко вошел в меня. Приятные ощущения прошли – твое тело больно терло кость лобка и у меня появилось одно желание, чтобы ты скорее кончил.
Удовлетворив себя, ты отметил:
- Ты видишь, я уже в форме.
- Значит, тебе нужна женщина каждый день, а может быть, и несколько раз в день. А ты говоришь, что с Кикиморой не спишь. И мимо меня проезжаешь. Что ты в марте делал с Аллой в моем лесу? Мне об этом люди сказали. Что ты своих баб возишь в мой лес? – упрекнула я и про себя подумала: «Если бы ты не спал с Катей, то был бы почаще у меня, а если бы не грешил с Аллой, то был бы у меня каждый день».
- Это вранье. Мне никто не нужен, кроме тебя. Посмотри, сколько я в тебя влил. Это и говорит, что я ни с кем не сплю. Я только тебя люблю.
- Где твоя любовь? Посмотри на меня – я ходячий скелет. Любимых не доводят до такого состояния.
- Я завтра опять буду в этом районе. Возьму у шефа аванс и привезу тебе, если не денег, то продуктов. – И, поблагодарив за любовь, умчался.
Я продолжала работать дальше, и была на сто процентов уверена, что завтра ты не появишься. Ты считаешь, что переспал с женщиной, и она остается у тебя в долгу. Ты облагодетельствовал.
Днем, работая на солнцепеке, внезапно от голода потеряла сознание и очнулась лежа на горячем песке. Больше в этот день не работала. На следующий день корни с поля вывозила на тачке. На палящем солнце работать было тяжело, и я разделась до купальника.
Приехал сын и пришел ко мне на поле, а увидев мой скелет, испугался и сказал:
- Оденься, на тебя страшно смотреть. Тебе сниматься в фильме ужасов «Жертвы фашизма».
- Нет, жертвы нашей власти, - ответила я, натягивая на себя одежду…
ХХХ
13 мая 2002 года…
Я приехала из города последним автобусом и шла домой, неся полный кулек рассады помидоров и капусты. Ты от моего дома ехал мне навстречу. Подъехав ко мне, остановился и, открыв для меня дверцу, сказал:
- Я тебя уже два дня ищу. Утром подъехал, у тебя замок. Ко мне вышла бабка, но я не стал с ней разговаривать и уехал.
- Я сегодня была в городе.
- Я узнал, что у тебя уже есть деньги. Магазин покупаешь. Мне сказали: «Прогадал, Войцек, и богатая и красивая». А я ответил: «Мне ее деньги не нужны. У нас жизнь не сложилась. Вот и все».
- А ты ее складывал со мной? Ты складывал с пьяной старухой. Да вот с Катей складываешь.
- Я с ней не сплю.
- Так уж я и поверю. Зачем тогда ты ей?
- Ну, без чувств, чтобы снять напряжение. Ты меня заворожила. Я только о тебе и думаю.
- Денег у меня еще нет. Это меня обхаживает покупатель моей чудесной земли.
И я рассказала тебе, как у меня просят продать землю, и доходит это до прямых угроз и подкупов.
На Великую пятницу приехал покупатель с женой и преподнес мне коробочку конфет и бутылку коньяка, но я им сказала:
- Я землю не продаю, поэтому не покупаюсь.
- Это просто из уважения к вам, - ответили они.
- А вообще-то вы люди богатые, а я бедная и от вас не убудет. Я беру ваш подарок, а землю не продаю. – И я забрала их презент.
На днях они приезжали опять и уже предлагали за землю больше. И вот, чтобы я им позвонила и обрадовала своим согласием, они подкинули мне приличную сумму денег. На эти деньги я рассчиталась в магазине с долгами и поехала в город за рассадой.
Мы подъехали к дому, вышли из машины и зашли ко мне. Я продолжала рассказывать о поездке в город:
- Навестила на кладбище родителей и мужа. Зашла к своим бывшим городским соседям. Они, посмотрев на меня, расплакались и отругали за то, что голодала, а к ним не пришла. А как узнали, что я питалась одним горохом, так испугались: «Наша молодая соседка умерла от горохового супа. Она всего лишь три дня ела гороховый суп, а врачи так и сказали мужу, что нечем было жену кормить?» Горох плохо переваривается в желудке и ее организм эту еду не усвоил. Это соседи мне дали столько рассады.
- А я нисколько не заработал. Шеф оказался пьяницей и скрягой.
- Наш сельский мэр мне заявил: «Что вы за деловой человек? У вас хотят купить землю, а вы не продаете». Через десять лет я получу за нее в десять раз больше. А он мне в ответ: «За десять лет вы помрете с голоду». И это говорит человек, который обязан заботиться как раз о том, чтобы люди не помирали с голоду.
- Ну, и продала бы землю.
- Мне пока деньги не нужны. Продам, когда получу здание.
- Купила бы домик, и я бы с тобой в нем жил. Здесь жить не хочу. Здесь плохие соседи.
- А кто тебе для жизни нужен, соседи или любимая?
Но ты со словами:
- Только ты мне нужна, - привлек меня к себе, шепча:
- Дай поцелуй.
- Отстань! Я устала от тебя.
- Ну, дай бусеньку. Ты сегодня такая красивая.
Я тоже себе сегодня нравлюсь, хотя в дорогу не наряжаюсь. Одеваюсь так, чтобы не жалко было пачкаться в пыльном автобусе. И на этот раз была в легком черном брючном костюме и батистовой белой блузке, рыжие волосы, как всегда, распустила до плеч. И ты мне сегодня нравился. Малиновая куртка из моего секонд-хенда тебе очень идет. Молодит и освежает бледное лицо, а узкие темно-синие джинсы хорошо сочетаются с курткой и подчеркивают стройную фигуру. А отросшие волосы делали тебя настолько родным, что я опять не могла отказать. Раздевшись, мы легли в кровать.
- Сладенькая моя, - шептал ты, целуя мои накрашенные губы, пыльную шею, и похудевшую грудь.
Твой упругий горячий пенис вошел в меня, и я ощутила, как приятное тепло струится по животу, и от нахлынувшей волны желаний увеличила темп, но ты внезапно прекратил и вынул из меня свой орган.
- Зачем!? – застонала я.
- Надо продлить удовольствие, - заерзал ты, лежа на мне, так, что твоя интимная плоть терлась об мою.
- Какая мягонькая попочка, - шепнул ты, крепко сжимая пальцами эту часть моего тела, но я, кроме разочарования, ничего не чувствовала. А когда ты внезапно грубо забросил мои ноги себе на плечи и взял опять, я испытала боль и поэтому сказала:
- Я тебя больше не приму.
Ты, убедившись, что еще имеешь надо мной власть, быстро уехал. И мне стало больно и горько от неудовлетворенного желания и твоей фальшивой любви. Ты любишь только для себя. Ты все делаешь только для себя…
ХХХ
27 мая 2002 года…
Прекрасный день. Но яркое солнце не ласкало мне тело и глаз не радовало зеленое поле, сплошь усыпанное белыми цветками земляники. У меня богатый участок. На одном гектаре я собираю землянику, малину, ежевику, щавель, лекарственные травы и грибы. Не говоря уже об урожае с огорода и сена для кроликов. Вдоль моего огорода по опушке леса я собираю рыжих красавчиков подосиновиков, рыхлых обабок, попадается даже царь грибов – боровик. А подореховики, маслята, белые грузди и сыроежки растут прямо на поле.
Надо мной пролетел черный аист, в норку прошмыгнула черная полевка. Рядом стучит по дереву дятел. Дятел большой и тоже черный. Черные галки ходили по огороду, воруя посеянный горох. Черный ворон каркал на беду. Черно было и у меня на душе.
Я собирала щавель и плакала:
- Мой мальчик, мой Лорд заболел.
Я на огород носила воду. За водой ходила к реке через огромное поле. Дорога лежит через липовую аллею. Столетние липы разрослись так, что тяжелые ветки лежат на земле. Когда липы надевают свой сказочный наряд, то душистый аромат цветов доходит даже до моего дома. На реке соседи ловили рыбу, а Лорд возле них бегал по берегу. Я кончила носить воду, а пес все не прибегал. Стала его кричать и пошла за ним, но он уже бежал мне навстречу и был мокрый. Этого было достаточно, чтобы мой мальчик заболел воспалением легких. Кашель был настолько сильным, что пес задыхался, как, будто у него торчала в горле кость. Я рано утром пошла к ветеринару и сидела у него под дверями до тех пор, пока он не проснулся. Кудинов утром же обещал навестить своего больного пациента, но не приехал. Вот уже неделю, как Лорд болен, а собачий доктор так и не появился. Я еще раз к нему ходила, и моя приятельница ему напоминала, но ничего не помогло. Хотя бы один антибиотик и, может быть, мой Лорд был бы спасен. Равнодушие врача к своим пациентам. Это страшно, когда мы зависим от таких людей. Я страдала от того, что не знала, чем помочь своему другу.
Приехал ты и стал наполнять свои ведра землей из огорода. А земля у меня – сплошной песок, желтый пляжный песок. Ты лопатой вырыл глубокую яму, я подошла и возмутилась:
- Что ты мне яму делаешь. У меня здесь клевер посеян. Бери песок в карьере.
Ты, видно, приехал «выпускать пар», потому что стал зло кричать:
- Какая ты мелочная! Здесь красивый песок.
- Когда ты заплатишь за мои вещи? Ты мне обещал. У меня Лорд болен, а Кудинов к нему не приехал. Надо вести в город.
- Ничего я тебе не обещал. У нас с тобой ничего не получается. Мы только ругаемся. Никогда ты землю не продашь. Мой папа правильно говорит, что у тебя ничего нет. Ты нищая. - Сел в машину и уехал.
Я стала засыпать вырытую тобой яму. О песике даже не подумал, а ему для жизни, может быть, только ты и был нужен.
У меня ничего нет? Постыдились бы вы с папой такое говорить. Я могу предложить землю, отцово наследство, хорошую обстановку - все это деньги. А что можешь предложить ты. Машину, да и то не свою. А что есть у твоей Кати? Телевизор с антенной и то мои. Бык! Большое богатство! Ты сын батрака и ум у вас батрацкий. Дом, бык да корова – вот ваше понятие богатства. А я дочь хозяина – предпринимателя и у меня другое представление о богатстве. Например, красота – тоже богатство, а я ее имею. С красотой и голодать приятно, а с некрасивой и в сытости противно. У твоей молодухи нет даже красоты. Мне стыдно и противно, что ты мою любовь променял на быка.
Ты жиголо, и таким тебя сделали родные…