Утро началось банально и предсказуемо – Катя готовит завтрак и трещит что-то беспрестанно мне на ухо, но я не слушаю. Разница лишь в том, что после вчерашнего вечера пришло какое-то опустошение. Апатия. Дикое, пугающее одиночество.
- А что ты мне на день рождения подаришь, милый?
Могу фигу с маслом подарить, могу без ничего. Что за вопрос? Признаться, вообще забыл про Катин день рождения. Все время все из головы вылетает, пора таблетки начинать пить, а то так и до склероза недалеко.
- А что ты хочешь?
- Можно просить все, что угодно? – она улыбается.
В пределах тысячи долларов – да, мне не жалко, больше – перебор уже.
- Практически, но розового слона не обещаю.
- Знаешь, милый, я давно мечтаю об айфоне. Не слишком дорого? – она морщится, будто перегнула палку.
- Нормально. – Выдохнул с облегчением. – Это не розовый слон, но и не Ламборджини.
- Блин, вот я лохушка, нужно было Ламборджини просить, - она рассмеялась и бросилась мне на шею. После затяжного жаркого поцелуя, она игриво, по-кошачьи, пошла в сторону ванной, на ходу стягивая с себя одежду. – Я в душ, милый. Составишь компанию?
- Нет. Можем опоздать на работу, а у меня важные переговоры и все такое.
Из раза в раз убеждаюсь в справедливости того выражения: даже самую красивую женщину в мире кому-то уже надоело пялить. И не то, чтобы я слишком засматривался на других женщин, как бы это правильно сформулировать: с Катей у нас дежурный «семейный», два раза в неделю, что ещё год назад бы свело меня с ума, но сейчас мне и этого много. Не знаю, как так получилось, но я вдруг перестал любить секс. Перестал от него зависеть, как раньше, когда только и искал, куда пристроиться. Может, это Катя убила во мне все мужские начала, а может и нечто большее, я пока не разобрался.
Катя вышла из душа, когда я докуривал вторую сигарету, сидя на широком подоконнике на кухне, с чашкой чая в руках.
- С легким паром, - выписал дежурную улыбку.
- А ты чего ещё не одет? Решил не ехать на работу?
- Тебя жду, тебе все равно дольше собираться.
- Я сегодня сама доеду до работы, так что можешь не ждать. Едь.
- Ты вдруг полюбила метрополитен? – усмехнулся.
- Там достаточно свободно летом. Тем более, мне и так приходится постоянно в метро ездить, ты же знаешь. Работа такая.
- Я уже сто раз предлагал тебе купить машину.
- Ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу водить. Забыл про свой бампер? – она улыбается, отчего на её щеках появляются смешные ямочки. Жаль, что сейчас они меня уже не приводят в такой неописуемый восторг, как раньше. Ну, ямочки и ямочки, подумаешь.
- Ладно. Пойду тогда собираться.
Иван Сергеевич очень обрадовал. Сказал, что мы первые в списке претендентов на тендер. Сказал, правда, что его доля возрастает с двадцати до тридцати процентов, но там ТАКАЯ прибыль заложена, что я и пятьдесят бы запросто отдал за подобный подгон. А как обрадовался Володя – вы не представляете. Он и без того сейчас на седьмом небе от счастья, а тут такое. Как бы он не умер от счастья, как собачка Чихуа-хуа.
А в офисе уже бурлит работа: все куда-то бегут, что-то кричат, имитируют бурную деятельность, а может и правда работают усердно, я уже и не понимаю. Я же направился прямиком в кабинет, чтобы съесть очередную таблетку. Голова разболелась жуть. Закинувшись беленьким кругляком, запил водой и сел за стол изучать договор. На пятой строчке буквы стали сливаться в одно черно-белое расплывчатое пятно, которое больше напоминает шоколадные хлопья Несквик, заправленные молоком, чем официальный документ. Я закрыл глаза и стал массировать виски. Вроде немного получше. Досчитал до ста, после чего снова принялся за договор, но результат тот же. Нет, сегодня я точно не смогу работать.
Выйдя на улицу, сразу прищурился. Солнце, забывшее про Питер в последние дни, кажется, пытается наверстать упущенное и жжет своими беспощадными лучами так, что не спрятаться, не скрыться. Я достал мобильный и набрал Кате. Нужно предложить ей прогулять работу и провести денек вместе, погулять по городу, позагорать, может в музей сходить. Она звонок сбросила, а через минуту пришло сообщение: «На совещании, перезвоню».
Закурив, побрел к Крузеру, припаркованному на соседней улочке, но на полпути вдруг остановился. А почему бы не прокатиться на метро? На машине, по пробкам, дороги минут сорок, а на метро всего две остановки – максимум минут пятнадцать. Да и давненько я уже в подземелье не спускался. Эх, сейчас бы плеер с наушниками-бананами в уши, как в студенческие времена! Только меня уже тяжело за студента принять: костюм за две штуки баксов, ровная щетина почти в сантиметр, поддерживаемое спортивным залом телосложение и… безнадежный взгляд. Таких мертвых глаз, как у большинства взрослых, я даже у отчисленных из института студентов не встречал. Я до сих пор не могу понять, то ли это жизнь с годами становится трагичней, то ли это мы сами все начинаем так воспринимать. Что же это получается, неужели я тоже теперь взрослый? Всегда привык чувствовать себя ребенком, на край беззаботным подростком, которому неведомы ни политические пертурбации в стране, ни цены на нефть и газ. Который по-настоящему свободен, и запросто может засыпать без стакана водки или двух таблеток валерьянки вперемешку с ложкой корвалола. Оказывается, это не так – я такой же, как и мои родители когда-то. Взрослые мама и папа, в которых я так горячо не хотел превращаться. Уже превратился.
Я зашел в вестибюль станции «Чернышевская» и удивился – ничего не изменилось, я будто снова стал бедным менеджером, продающим услуги уборщиц, и попал в те времена, когда искренне провожал Веру, чтобы провести с ней лишние десять минут. Как наивно, но так мило.
Купив несколько жетончиков – на всякий случай пусть валяются в портмоне – стал спускаться в подземелье. Вот уж где никогда не поймешь, какая погода и время года на улице, догадываться можно только по тому, во что одето большинство. Пока спускался, рассматривал противоположную сторону полутрубы, в которую вмонтирован эскалатор. Этакий Half-Pipe из соревнований по сноуборду, только перевернутый наоборот. А сколько там оказалось симпатичных девчонок – глаза разбегаются! Я даже успел пожалеть, что очки не захватил из машины, а то за столь откровенный взгляд меня запросто можно принять за маньяка какого-нибудь. Хотя кому я тут нужен. Один из миллиона таких же безнадежных придурков, которые прожигают жизнь, занимаясь непонятным времяпрепровождением.
Я вдруг подумал о Кате. Знаете, две из трех девочек на противоположной дорожке эскалатора вызывали у меня куда больше эмоций, чем та, с кем живу бок о бок. И это неправильно, как мне кажется. Пора завязывать с этими отношениями ради отношений. Сегодня же поговорю с ней, объясню все, что думаю. А то как-то некрасиво получается, вдруг она на что-то рассчитывает, надеется, а я… Ладно, сегодня же поговорю. Обязательно!
Открыв дверь, первым делом обратил внимание на незнакомые стоптанные мужские кроссовки в моей прихожей. А в квартире отчетливо слышится музыка, доносящаяся из кухни. Сейчас узнаем, чьи говнотопы. Не снимая обуви, прошел по коридору и зашел в кухню, совмещенную с гостиной. На моем дорогущем диване, который я за бешенные бабки заказывал из Италии, как ни в чем не бывало, сидит какой-то татуированный дрыщ, лет двадцати на вид, с идиотской лишаевидной прической. Сидит в одних трусах и ест мороженое. Меня он не видит, я за спиной, а Кати в комнате нет. Может, садануть ему в затылок чем-нибудь тяжелым? Ладно, не буду совершать никаких экстравагантных поступков, настроения нет.
- Диван не заляпай. Он замшевый, хрен ототрешь потом.
Парень на секунду замер, потом стал медленно разворачиваться и, увидев меня, застыл с гримасой не то ужаса, не то удивления. Или у него по жизни такое искривленное лицо, уж не знаю.
- Говорю же, сейчас капнет, потом не расплатишься. Я за этот диван поллимона выложил недавно. – Я абсолютно спокоен. – Короче, быстро одевайся и вали нахер отсюда. Мороженное в метро долижешь.
В этот момент открывается дверь ванной и оттуда, блаженно улыбаясь, выходит Катерина, обернутая, как и утром, в банное полотенце. Только заметив искореженный фэйс своего разрисованного дружка, она обернулась и увидела меня.
- Слава? А ты… ты, что тут делаешь? – изрекла она робко и испугано. Видно, что мой визит стал очень неожиданным.
- Я? – отвечаю спокойно, - я тут живу вообще-то. А ты больше нет. Собирайся и на выход, да вещички не забудь.
- Постой, милый, ты все не правильно понял… - на ходу сочиняет она, но это, как вы понимаете, бесполезно. Это как араб в метро, бережно укутанный в пояс смертника и утверждающий, что он хороший, а пояс – это так, чтобы теплее было.
- Во-первых, никакой я тебе не милый, а во-вторых, все я правильно понял. Короче, собирайся, у тебя десять минут. И эту подружку свою размалеванную с собой не забудь забрать. Не успеете – спущу обоих с лестницы пинком под сраку. Что успеешь взять из вещей – бери. Остальное найдешь потом на помойке у выхода. Время пошло.
Я сел на подоконник, достал сигареты и закурил. Парочка все в тех же позах, замерли и ждут чего-то. Я как будто нажал на кнопку паузы, и время остановилось. Помню, в детстве смотрел мультик «Утиные истории», так там в одной из серий утята нашли пульт, способный останавливать время. Долго я ещё этим пультом грезил. Когда было нечем себя занять, то воображал, что хожу по городу с этим пультом, останавливаю время, когда мне нужно, и меняю все вокруг. И этот пульт может запросто сделать меня королем этого гнилого мира, заставить всех крутиться вокруг меня, а не меня вокруг кого-то, как это обычно бывает.
А заставшие ребята продолжают таращиться на меня. Неужели и вправду паузу кто-то нажал? А, нет – моргают. Пришлось демонстративно постучать по часам, чтобы показать: время идет. Они зашевелились и убежали из комнаты. А я снова затянулся хорошенько и выпустил клуб дыма в стекло. Кстати, в детстве я часто придумывал себе всякие игры, в основном, играл воображением. Иногда я представлял себя самым лучшим на свете спортсменом, иногда самым известным в мире музыкантом или композитором. Странно, но мне всегда нравилось представлять себя особенным, не таким, как все. Всегда видел для себя какое-то особенное будущее, которое бы плотно вошло в историю. Наверное, детские психологи сразу найдут объяснение этим желаниям. Но уже поздно – сейчас я уже перестал фантазировать и воображать что-то себе, перестал мечтать. Сейчас я прекрасно понимаю, что я всего-навсего обычный человечек, один из миллиардов, которые после себя оставят лишь хорошую или нет кредитную историю, да гранитную плиту с выцветшей фотокарточкой и выдолбленными в камне годами проживания на этой грешной земле. Именно проживания, ведь жизнью это назвать сложно. Мы уже давно перестали жить - стоило только повзрослеть.
Ровно через десять минут я вышел в прихожую, где уже стояли горе-любовнички.
- Слав, – говорит еле слышно. Голос её дрожит, и на меня Катя не смотрит. – Я чемоданы твои взяла.
- Да бога ради. Сказал же: бери все, что захочешь. Ключи от квартиры отдай. – Протянул руку.
Проковырявшись с минуту в сумочке, она достала связку и положила её мне на ладонь.
- Все, теперь все свободны.
- Вот так просто, Слав? – она набралась мужества и заглянула в мои глаза.
- Это куда проще, чем спать с непонятными разрисованными подростками. Давай, вали уже.
Я закрыл за непрошенными гостями дверь и, сняв, наконец, туфли, прошел в спальню, где разделся и лег на кровать. Хорошо, что все так вышло, не пришлось никому ничего объяснять. Молодец, Катя. Шоколадная медалька за сообразительность и минус пять к карме за преданность.
Чтобы уснуть, хватило и пары минут.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2014/05/23/80